— Клеомед! — воскликнула она. — Ты весь в синяках — тебе уже пришлось драться два раза, бедный мальчик. Ты устал. Тебе нельзя драться — ты даже не отдохнул как следует, а этот молодец полон сил. Только взгляни — у него на лице нет ни единой царапины. — Она злобно посмотрела на Пейсирода, а затем на Ференику, и губы ее скривились в презрительную усмешку. — Какой ты отличный наставник!
Она рассмеялась, смерив Ференику взглядом — от коротко подстриженных волос до больших грязных ступней, обутых в грубые сандалии.
— И как жаль, что твой сын умеет выигрывать только по жребию!
Ференика откинула голову и расправила широкие плечи.
— Юношей мой сын завоевал олимпийский венок, выиграв все схватки своими кулаками. И теперь, когда он стал мужчиной, то же будет здесь и на всех других играх. И он завоюет эти венки в честном бою, как мои братья и мой отец. А вот кто отец Клеомеда, хотела бы я знать? Уж никак не этот коротышка-корабельщик с Коса. Где ему было зачать такого сына!
Она хрипло захохотала.
— Ну-ка, скажи, кто все-таки его отец? Ты же знаешь, что ублюдки к состязаниям не допускаются. — Она повернулась, посмотрела на Буто и снова басисто захохотала: — Я-то не слепая, не то, что судьи!
Олимпия, правда, не завизжала, но голос ее стал почти пронзительным.
— Ах, ты… ты, портовая потаскуха… образина. Ты…
Ференика быстро шагнула к ней и занесла правый кулак. Но тут вмешались сыновья. Клеомед схватил мать за плечи и, приподняв в воздух, сильно встряхнул:
— Замолчи! Зачем ты это делаешь? И всегда, всегда!
Он держал ее, словно куклу, на вытянутых руках и свирепо смотрел на нее. Гнев на лице Олимпии внезапно сменился ужасом.
— Клеомед! Не убивай меня — я же твоя мать!
Он поставил ее на землю, и она испуганно отшатнулась. Тем временем Пейсирод обнял мать и, смеясь, не выпускал ее.
— Правым кулаком матушка уложит насмерть любую женщину, да и любого мужчину тоже, если он не успеет увернуться! — И он снова весело засмеялся.
Гиппократ внимательно следил за ссорой, которую затеяла Олимпия. Когда Клеомед встряхнул ее, он почувствовал настоящую радость. Однако он заметил, что Буто после насмешек Ференики словно окаменел.
— Вас давно ждут, — сказал Гиппократ. — Руки у вас хорошо забинтованы?
Пейсирод протянул длинные руки к матери. Она осмотрела ремешок из бычьей кожи, который в несколько слоев покрывал пальцы у основания, перекрещивался на ладони и тыльной ее стороне, а затем обвивал руку до самого локтя, так что открытым оставался только большой палец. Это предохраняло кулак бойца при прямом ударе в голову. Кроме того, тяжелый и жесткий ремень придавал силу боковому удару открытой ладонью. Ференика велела сыну, несколько раз сжать и разжать кулаки и ощупала ремни. Наконец она удовлетворенно кивнула.
— Иди, — сказала она сурово, но в ее глазах, устремленных на Пейсирода, была нежность.
— Только ты ее не трогай, когда мы уйдем! — сказал тот, нагнулся, поцеловал мать и ушел в гимнасий.
Клеомед, повернувшись спиной к Буто, сам осмотрел свои руки. Он взглянул на Гиппократа. В его глазах застыли боль и недоумение.
Гиппократ подошел к Клеомеду, пощупал его ремни и кивнул.
— Думай только о схватке. Не торопись!
Клеомед посмотрел на него, словно не понимая, о чем он говорит, а потом молча направился к двери в гимнасий, Буто скользнул вслед за ним бесшумной мягкой походкой, словно огромный кот. Проходя мимо Гиппократа, он покосился на него.
Олимпия повернулась и ушла. Ференика смерила Гиппократа внимательным взглядом и раскачивающейся походкой направилась к нему.
— Ты ведь один из судей?
— Да.
— Ты меня не впустишь потихоньку в гимнасий, а? Сейчас никто не заметит. Это будет хороший бой. Таких сильных противников, как Клеомед, у моего сына еще не бывало.
— Но тебя слишком хорошо все знают, — сказал Гиппократ.
Она улыбнулась, как будто его слова были ей приятны.
— Да, пожалуй, что и так.
— У тебя, кроме него, детей не было?
Она недоуменно поглядела на него и ответила:
— Нет.
— А твой голос всегда был таким?
— Нет. Он изменился и стал похож на мужской вскоре после рождения Пейсирода.
Гиппократ кивнул и, прищурившись, посмотрел вдаль.
— Твои месячные, наверное, никогда не были особенно обильными, — сказал он, словно рассуждая сам с собой.
— А! Ты, наверное, асклепиад. Да, ты прав. А потом они и вовсе почти прекратились… Погоди-ка! Я знаю, кто ты. Ты Гиппократ.
Он наклонил голову, улыбнулся и прошел в гимнасий, не притворив за собой дверь.
Схватка только началась. На открытом пространстве посреди двора быстро кружили оба бойца. Греки не знали огороженных рингов, а удары наносились не по телу, но только по лицу и голове. Не было ни раундов, ни перерывов между ними, и схватка длилась до тех пор, пока один из противников не падал без сознания или не поднимал указательный палец, признавая себя побежденным. При этом знаке судья немедленно вмешивался и прекращал бой.
Бойцы вытягивали забинтованную ремнем левую руку по направлению к лицу соперника. Это была и защита и подготовка к внезапному выпаду. Правый кулак они держали на уровне плеча, чтобы мгновенно нанести сокрушающий удар, если удастся застать противника врасплох.
— Великолепная пара! — сказал кто-то из зрителей рядом с Гиппократом. — Что за сила, что за быстрота!
Кружа, и Пейсирод и Клеомед выставляли вперед левую ногу. Правая была повернута так, чтобы придавать рывку особую силу.
Гиппократ еще раз отметил про себя необычайную длину рук Пейсирода. Родосец двигался очень легко, уклоняясь и отступая под натиском Клеомеда. Но при этом его длинная левая рука время от времени наносила удар то по лицу Клеомеда, то по голове. Удары были легкими, однако слишком частыми.
Клеомед заметно превосходил противника силой. Его выпады правой были исполнены сокрушающей мощи, но Пейсирод обычно успевал отскочить либо уклониться. Один раз Клеомеду все же удалось зацепить его по скуле, и Пейсирод зашатался. Зрители завопили, Клеомед ринулся вперед, но Пейсирод уже оправился и успел увернуться.
После этого Пейсирод удвоил осторожность — он непрерывно отступал и только защищался.
— Клеомед быстро устанет, — сказал Гиппократ соседу, воскликнувшему «великолепная пара!» — Такое напряжение долго выдержать нельзя.
И он подумал про себя, что, не вмешайся Олимпия, не устрой она эту сцену у двери гимнасия, Клеомед, наверное, не потерял бы хладнокровия. А теперь он начал бой, находясь во власти раздражения, не обдумав заранее, как его вести, испытывая мучительную растерянность. Один глаз у него уже совсем заплыл. Теперь он перестал нападать и, пригнувшись, старался только сблизиться с противником. Внезапно он скользнул под левую руку Пейсирода и нанес прямой удар. Но Пейсирод вовремя отклонился и ударил его правым кулаком в челюсть. Он пустил в ход правую руку чуть ли не впервые за всю схватку. Клеомед рухнул наземь и остался лежать неподвижно.
Раздались оглушительные крики. Судья объявил Пейсирода победителем и вручил ему лавровую ветвь. Клеомед медленно встал на четвереньки, потом, пошатываясь, поднялся на ноги. Неуверенной походкой он побрел сквозь толпу в умывальную. Буто молча шагал рядом с ним. У входа он, как обычно, подал ему хламиду и ушел.
Гиппократ последовал за Клеомедом. В умывальной вдоль стен стояли на каменных подставках неглубокие корытца из мрамора, а перед ними в полу был проложен водосток, в дальнем углу помещения выходивший наружу. Над корытцами тянулся ряд львиных голов, и из их разинутых пастей били водяные струи. Гиппократ, осторожно ступая по мокрому полу, пробирался среди моющихся. Мужчины и юноши плескали чистую прохладную воду на потные тела, зачерпывали пригоршнями мыло, намыливались сами, помогали намыливаться соседям. Всюду слышались веселые крики и смех.
Наконец он увидел Клеомеда. Тот сидел в углу, привалившись спиной к прохладной стене. Он казался совсем оглушенным. С его подбородка на тяжело вздымающуюся Грудь капала кровь.
Он не заметил Гиппократа. Тот несколько минут стоял рядом с ним, а потом сказал:
— Пейсирод, как и все Диагориды, умеет очень далеко доставать кулаком. Но некоторое время казалось, что победишь ты.
Клеомед удивленно поднял голову и повернулся так, чтобы увидеть здоровым глазом, кто это. Он невнятно хмыкнул, а потом медленно сказал:
— Я так и не достал его моей правой — левая у него слишком длинна. Я никак не мог пробиться. А потом я почувствовал, что выдыхаюсь… надо было что-то сделать. Вот я и решил нырнуть под его руку… а что было дальше, я не помню. Что случилось?
— Он ударил правой.
— М-м-м, — промычал Клеомед и чистой тряпкой, которую ему протянул Гиппократ, отер с лица кровь и пот. — Я все время помнил, что ты говорил мне про мою правую… но я так и не мог пустить ее в ход по-настоящему… Что теперь скажет Дафна? — Клеомед медленно поднялся на ноги. — Ты идешь в Книд?
