Она двинулась по дороге к югу и вошла в ельник. Всплыло воспоминание.
«Россия, она вся такая? Деревья, деревья и снова деревья!» — вздохнул Костя в поезде, когда они ехали к Софье.
Аня улыбнулась этому простодушию, оно иногда проскальзывало сквозь потоки ворчания и оскорблений, которым мальчишка ее окатывал. Она тогда увидела в его восторженных глазах того ребенка, которого любила Софья, прежде чем его душу исковеркали злобные речи и безумие войны.
Аня остановилась, услышав шум. Он не был похож на отзвук ее шагов по хрусткому снегу. Она почувствовала, что неподалеку кто-то есть. Белое покрывало, наброшенное на холмистую местность, отражало сумеречный свет, и в нем она заметила идущие гуськом тени. По заснеженной равнине с трудом ползли сутулые черные силуэты, старавшиеся увернуться от белесой пурги, охватившей просторы. Девушка увидела, что последняя в цепочке тень упала и ее тотчас замело снегом. Шедшие впереди ничего не заметили и продолжали ползти в неумолкаемом свисте ледяного ветра, заглушавшего звуки. Ценой неимоверных усилий силуэт наконец поднялся, по-прежнему горбясь от холода. Как знать, поднимется ли он, упав в следующий раз?
Аня до боли сжала кулаки. До линии фронта оставалось около тридцати километров. Если она поспешит, то к раннему утру дойдет. И Аня двинулась на запад.
Глава 57
Цимлянский заказник,
сентябрь 2018 года
Павел провел вторую бессонную ночь, шерстя секретные материалы НКВД.
Все опрашиваемые женщины должны были в конце концов объяснить исчезновение Ани Любимовой и Оксаны Константиновой. По замыслу политрука, одни и те же бесконечно повторяемые вопросы заставят женщин признаться, что подозреваемые дезертировали. Но ни одна ничего подобного не подтвердила. Все твердо стояли на своем: они знали лишь о крушении самолета Оксаны Константиновой, и больше ничего, а о летчице по имени Аня Любимова не слышали вовсе. На газетной фотографии, которую Голюк им предъявлял, все в один голос опознавали Софью Лееву. Их свидетельства полностью совпадали.
По характеру расследования Павел понял, что оно для Голюка имело личный характер. Парень ощутил бешенство этого упрямого, остервенелого человека, стремившегося вырвать у женщин совсем другое признание. Кто знал, на что он был способен, мог ли воспользоваться своей властью… Продолжая читать протоколы допросов, Павел все больше волновался за этих женщин. Он знал, что Аня не бежала, и доказательство тому — ее скелет. Но, возможно, собиралась дезертировать? Может, у нее не было другого способа ускользнуть от тирана? Почему такая озлобленность сконцентрировалась на этих двух летчицах в тот самый миг, когда военная ситуация качнулась в пользу Советского Союза? Больше девяноста тысяч немецких солдат сдали оружие под Сталинградом, вермахт отступал на Кавказе, а Советская армия готовилась перейти в наступление под Ленинградом. Ход событий изменился, и Павлу казалось, что в тот момент было время действий, а не допросов. Он невольно встал на сторону женщин истребительного полка, ведь даже если они лгали, то сколько нужно было смелости, чтобы в открытую издеваться над политруком. Притом что все прекрасно понимали, чем закончатся допросы, если хоть одна из них дрогнет.
Павла взволновал допрос от 16 февраля 1943 года:
Ольга Мелокова. До начала войны я не писала ничего, похожего на стихи. Но здесь вышло так, что слов не хватало, а те, что были, оказались слишком… слабыми. Язык стал, вроде нас самих, пустой ракушкой, и нужно было ее наполнить. Чтобы описать то, чего люди не видели раньше, обыденных слов было мало, они не исчерпывали наш опыт.
Иван Голюк. И вы все писали?
Ольга Мелокова. Оксана по памяти читала нам стихи великих русских поэтов. Читала так сильно и одухотворенно, что мы каждый день просили ее продолжать. Это побудило многих из нас попытаться выразить свои чувства, чтобы хоть немного облегчить тяготы жизни и оставить после себя крошечный след.
По мере чтения Павел отмечал все возрастающее ожесточение политрука. Допрос под номером 65 от 27 февраля 1943 года был ярким тому подтверждением.
Иван Голюк. Они воспользовались случаем и дезертировали. Вы можете запираться и дальше, но это факт.
Вера Петрова. Откуда такая уверенность?
Иван Голюк. Они были наемными фашистскими шпионками. Они исчезли в тот самый момент, когда наша армия разгромила немцев. Несомненно, враг предложил им пересечь линию фронта в обмен на предательство. Дух женщины лжив и чужд моральной ответственности… Почему ты улыбаешься?
Вера Петрова. «Ты все равно придешь — зачем же не теперь? / Я жду тебя — мне очень трудно. / Я потушила свет и отворила дверь / Тебе, такой простой и чудной».
Иван Голюк. Довольно! Уведите ее!
Рано утром Павел дочитал бесконечные протоколы допросов следствия, касавшегося двух летчиц и их предполагаемого дезертирства. И тут он увидел прикрепленный к последнему протоколу тронутый плесенью листок с наскоро нацарапанным приговором. Очень кратким.
3 марта 1943 г.
Заключение: виновны в предательстве.
Приговор: смерть шпионам.
12 летчиц, 5 женщин-механиков, 1 медсестра.
Отдавая дань уважения, Павел произнес вслух имена казненных женщин, допросы которых он прочитал: Вера Петрова, Галина Душенко, Ольга Мелокова, Шура Виноградова, Катя Алиева… Все они были расстреляны по приказу единственного человека — Ивана Голюка.
Глава 58
Окрестности Сталинграда,
январь 1943 года
В сумерках следующего дня, через сутки блуждания по колено в снегу, когда Аня окончательно вымоталась и уже не надеялась отыскать Оксанин самолет, она наконец его увидела. Зажатый между двумя деревьями, он был похож на раненую птицу. Аня с удивлением подумала, как странно, что самолет не взорвался. Страх сковывал ее, но надежда подгоняла. Аня из последних сил бросилась к самолету. Что ее ждет? Есть ли хоть малый шанс, что Оксана и Костя еще живы?
Под ее шагами снег металлически поскрипывал, почти зловеще. Она пробиралась к кабине, воображая страшное зрелище изуродованных тел…
— Аня, Аня, на помощь!
Это был слабый Костин голосок.
Мальчику удалось оттолкнуть Оксанины ноги в сторону, и из этой западни он выбрался. Но открыть фонарь кабины не мог, как ни старался. Его личико маячило за стеклом, запотевшим от теплого дыхания.
— Аня… — чуть громче крикнул он, и маленькие кулачки отчаянно забарабанили по стеклу.
Когда Оксана обнаружила в самолете Костю, ей захотелось как можно скорее выпутаться из переделки, и тут же — впервые — ей стало по-настоящему страшно. По спине заструился холодный пот, она пыталась сымитировать крушение. Тогда мессеры, которые бросились за ней в погоню, возможно, отвязались бы. Оксана до упора отвела рычаг, направляя машину к земле. Самолет стал пикировать и вошел в штопор, Костя вжался в стенку кабины и взвыл от ужаса.
Но один из атаковавших самолетов не поверил в Оксанину уловку, и летчице пришлось прервать свой небесный танец и направить самолет на солнце, лавируя зигзагами и увертываясь от пуль. Одно крыло было задето. Вдруг Оксана увидела вдали над лесом густой туман, она решила свернуть в ту сторону и как-нибудь до него добраться. Это были бесконечные минуты, Костя закрыл глаза, его сердце бешено билось. Он машинально принялся считать. Кусты вокруг замерзшего болота чудом самортизировали падение машины. Удар был жестким, но самолет не взорвался.
Собрав непонятно откуда взявшиеся силы, Аня сломала толстую ветку, чтобы воспользоваться ею как рычагом и открыть фонарь. В тесноте кабины Оксана и Костя прижимались друг к дружке, и это позволило им выдержать суровый холод.
