Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

— Привет тебе, мой Аполлоний! С приездом! — сказал Минуций, затворяя за собой дверь комнаты.

— Да будут милостивы к тебе все бессмертные боги, добрейший господин! — низко кланяясь, ответил управитель.

— Давай-ка присядем, и ты мне расскажешь, что заставило тебя покинуть виллу и приехать к нам. Зачем пожаловал? Что-нибудь случилось?

Они уселись на скамейки, стоявшие у письменного столика.

— Да, мой господин, случилось, — минуту спустя заговорил Аполлоний. — Кажется, дело очень серьезное. Не знаю, с чего и начать…

— Да что там могло стрястись?

— Хвала богам, пока еще все тихо и спокойно, но я-то точно знаю, что рабы на твоей вилле сговариваются поднять мятеж…

— Шутишь! — воскликнул Минуций, делая вид, что сильно изумлен.

— Истинная правда, мой господин!.. Потому-то я все бросил и поспешил к тебе, чтобы сообщить об этом. Поначалу мой сынишка кое-что мне рассказал. Он как-то случайно подслушал, о чем говорилось на одном тайном сборище рабов. Насколько я понял из его рассказа, они говорили, что господин, то есть ты, погряз в долгах и очень скоро всех рабов имения ждет распродажа с торгов, мужья будут разлучены с женами, матери с детьми… ну и все такое. Говорили, что всякому терпению пришел конец, что лучше уж умереть, чем уподобляться бессловесным скотам. А семь дней назад мне самому удалось выследить самого главного заговорщика и подстрекателя…

— И кто же он?

— Ламид… И я подозреваю, что Марципор и Ириней, два других твоих телохранителя, которых ты обласкал, тоже заодно с с ним…

Аполлоний произносил эти имена с нескрываемой ревностью и злобой.

— Ушам своим не верю, — покачал головой Минуций.

— А я своими ушами слышал, — с жаром продолжал акарнанец, — своими ушами слышал, как Ламид убеждал нескольких рабов с соседней виллы, что настало время взяться за оружие, потому что весной кимвры пойдут на Рим и надо-де воспользоваться этим в своих интересах…

— Но, может быть, это была праздная болтовня… Кстати, ты никому больше не говорил о том, что слышал? — обеспокоенно взглянул Минуций на управителя.

— Нет, я решил сначала посоветоваться с тобой…

— Ты правильно поступил, мой Аполлоний. Думаю, нам не следует из-за этого поднимать преждевременный шум…

— Но я повторяю, господин, дело нешуточное…

— И что же ты предлагаешь? Хочешь, чтобы я донес на своих собственных рабов, чтобы всех их заковали в цепи и отправили на дознание к претору? А кто будет работать в имении? Кто возместит мне убытки?..

Аполлоний вместо ответа только смущенно вздохнул.

— В начале этого месяца, — продолжал Минуций, — распяли тридцать рабов, привезенных сюда из Нуцерии. Если есть охота, можешь сходить на Эсквилинское поле и полюбоваться на них — до сих пор висят несчастные на крестах и кормят собой воронье. А я уверен — пострадали они из-за своих длинных языков, а не из-за какого-то там заговора, какой им приписали. Пойми, в Риме сейчас большая тревога, сенату повсюду мерещатся заговоры и предательство. На рабов особенно косо смотрят — за одно неосторожно сказанное слово тащат в атрий Свободы… Нет уж! Не стану я рисковать и самого себя разорять, когда что ни день ко мне лезут заимодавцы с заемными письмами. Скоро я сам поеду в Кампанию и сам во всем разберусь и наведу порядок. А ты, Аполлоний, возвращайся в имение и ничего не предпринимай до моего приезда. Что касается Иринея, которого ты подозреваешь, то я его из Рима не выпущу, пока все из него не выпытаю. Зови сейчас же сюда этого бездельника!..

Аполлоний со злорадством, промелькнувшим в его глазах, вышел из библиотеки, чтобы выполнить это приказание.

Минуций, оставшись один, раздумывал над тем, что управитель, несмотря на всю его преданность ему, может оказаться опасным и за ним, пожалуй, необходимо установить постоянное наблюдение. В своем рабском усердии он вполне может решиться на донос властям по своему собственному почину!..

Через минуту в комнату вошел Ириней.

Ему пришлось наклонить голову, чтобы не задеть ею о верхний дверной косяк.

Минуций невольно позавидовал бывшему гладиатору, который весь был налит несокрушимой силой и здоровьем.

— Приветствую тебя, мой господин! Да сохранит тебя Юпитер! — произнес грубым голосом Ириней, остановившись у порога.

— Добро пожаловать, Ириней! Рад тебя видеть, — с нетерпением сказал Минуций. — Садись, рассказывай! Как там идут наши дела? Не произошло ли чего непредвиденного?

— Все идет как нельзя лучше, — осторожно присаживаясь на скамью, ответил Ириней. — Не только наши, но и около сотни рабов из соседних имений вовлечены в заговор. Все мы ждем лишь сигнала, чтобы взяться за топоры и рогатины…

— О, теперь у нас есть кое-что получше, чем рогатины и топоры, — перебил его Минуций, с удовлетворением потирая руки. — Я уже купил в кредит пятьсот полных комплектов вооружения…

— Клянусь Геркулесом, вот это кстати! — обрадованно воскликнул Ириней.

— Понимаешь, что это значит? Пятьсот вооруженных до зубов повстанцев, которые сметут любой местный отряд! А к тому времени, как появятся римляне, я успею вооружить целую армию… Завтра или послезавтра я отправлю груз с оружием в Кампанию. Старшим над сопровождающими назначаю тебя… Впрочем, нет! Ты останешься в Риме. Для тебя я нашел другое, не менее важное дело. Никто с ним так не справится, как ты…

— Что за дело? — спросил Ириней.

— Видишь ли, мне нужно во что бы то ни стало освободить и вывести из города нескольких гладиаторов. Чуть позднее мы с тобой еще поговорим об этом. А пока скажу только, что действовать ты будешь не один. Во-первых, Геродор и Эватл… этих я, не посвящая их в суть дела, оставлю с лошадьми и повозкой в Трех Тавернах[330]. Они будут ждать там тебя и гладиаторов в условленное время. На повозке беглецам легче будет уйти от возможной погони. Вам же троим, тебе, Геродору и Эватлу, придется из Трех Таверн продолжить путь пешими… Во-вторых, в гладиаторскую школу тебя проведет девушка…

— Девушка? — удивился Ириней.

— Без нее не обойтись… Скоро ты с ней познакомишься. Это славная и надежная девушка. Она прекрасно знает расположение всех строений, всех этих эргастулов и камер внутри школы, потому что она раньше принадлежала ее содержателю и часто бывала в ней. Вместе с этой девушкой ты проникнешь в школу, и она проведет тебя туда, куда надо. От тебя же потребуется сила твоих рук и сноровка, чтобы сломать наружные замки…

— Но как выбраться из города? — спросил Ириней, внимательно слушавший Минуция. — Я заметил, что и Капенские, и Целимонтанские ворота охраняются легионерами.

— Это верно, все ворота города находятся под охраной специально созданной недавно дежурной когорты, — подтвердил Минуций и, немного подумав, продолжил: — Что ж, придется тебе запастись веревкой, с помощью которой можно будет спуститься с наружной стороны городской стены. Для тебя и этих ловких парней-гладиаторов это сущий пустяк… И вот что еще пришло мне в голову, — сделав долгую паузу, сказал римлянин. — Где-нибудь за городом можно будет устроить тайник с оружием и одеждой для гладиаторов. Это им не помешает в пути. После того, как они переоденутся и примут вид обычных людей, поведешь беглецов в Три Таверны. Большой конный двор Волтацилия Пилута ты хорошо знаешь. Там и будут вас ждать Геродор с Эватлом… Итак, что скажешь обо всем об этом? Может быть, у тебя возникли какие-нибудь вопросы?

— Ну, это дело по мне, господин! Готов приступить к нему, когда прикажешь…

— Начнете действовать по прошествии пяти дней после моего отъезда из Рима. Хотя я уверен, что ты, мой Ириней, успешно выполнишь мое поручение, но если с побегом гладиаторов ничего не получится и в связи с этим, как ты сам понимаешь, может всплыть мое имя — ничто, слышишь, ничто не должно помешать мне благополучно добраться до имения…

— Я все понял, господин.

— И вот еще что, — немного помедлив, сказал Минуций. — Меня беспокоит Аполлоний…

И он передал Иринею содержание своего разговора с управителем.

— Клянусь преисподней, да он может донести, этот акарнанец! — воскликнул Ириней.

— Я подумал о том же.

— От него следует избавиться, — решительно заявил Ириней.

— Но он преданнейший мой слуга, — возразил Минуций в некотором раздумье. — Не хотелось бы мне гневить богов, которых я всегда чтил, такой несправедливостью.

— Вместе со мной прибыли Клеомен, спартанец, и немой Родон, — упрямо продолжал Ириней. — Оба они посвящены в заговор и сделают все, что надо…

— Повторяю, я не хочу смерти невинного… Завтра Аполлоний поедет обратно в имение. Пусть Клеомен и Родон сопровождают его и ни на одно мгновенье не выпускают из виду, особенно по прибытии в Капую. Если он там вознамерится направить свои стопы во дворец префекта, тогда пусть кончают с ним без всяких разговоров. Но только в этом случае. Ты понял меня, Ириней? Аполлоний обещал мне молчать о заговоре до моего приезда. В будущем он мне понадобится.