над выкопанной в земле ямой, словно это траншея, осыпать ее ядовитым порошком, вызывающим судороги. Оглушать пехоту ревом семи акустических воздушных труб. Бросать виману во вращение, если ее окружат самолеты врага. А еще использовать магические янтры для подслушивания и подглядывания за неприятелем.
Однажды Нала сказал:
– Теперь, когда у тебя есть деньги, ты должен хорошо питаться. Худых и изможденных кшатриев не бывает… Ну, разве что после рейда в тыл врага. Обязательно ешь мясо: козлятину, курятину, баранину, а также любую дичь, добытую на охоте. Пилотам очень полезно коровье и козье молоко. Из круп выбирай пшеницу и рис. Пищу принимай пять раз в день – три раза днем и два вечером. На случай, если вдруг оказался за линией фронта… так бывает, когда тебя подбили, и ты совершил вынужденную посадку, всегда имей при себе питательные шарики травяного экстракта, в который должны входить специи и пряности. Размешал в воде – и похлебка готова… Да, обязательно держи под рукой листья бетеля, лучше свежие.
Труднее всего Бхиме давались взлет и посадка. Зато, когда машина поднималась в небо, он забывал обо всем на свете. Вокруг расстилался необъятный простор, солнце било в глаза таким ярким светом, что приходилось надевать темно-зеленые слюдяные пластины в круглой свинцовой оправе.
Машина тряслась, ее то бросало вниз, то она с веселым визгом задирала нос, подхваченная попутным ветром. Бывало, что рядом с виманой воздух рассекал хищный сип или стайка ибисов, которые изумленно косились на странную ревущую птицу.
А гонд и сам чувствовал себя птицей, удивляясь, как до сих пор жил, не зная упоения полетом.
2
Утром ученики предупредили Гатаспу, что на несколько дней уходят из ашрамы.
– Мы идем в Такшашилу, бхагаван, – сказал Иешуа.
– Зачем?
– Хотим поговорить с горожанами.
– О чем?
– Попробуем открыть им глаза на то, что рабство противоестественно и что можно жить по-другому.
Гатаспа с сомнением покачал головой.
– Рабство существует тысячи лет. Раб – это моральный урод, потомок ущербных поколений, которого так сразу не исправишь. Одной беседой тут не обойтись.
Он посмотрел на Иешуа.
– Тебе ли этого не знать? Вспомни Моше, который водил евреев по Синайской пустыне, не позволяя им войти в Ханаан до тех пор, пока не выросло поколение свободных людей.
– Это миф, – возразил Иешуа. – Ханаан тогда походил на растревоженный улей. Моше просто выжидал удобный момент… Он учил тому, что все люди равны. Почему бхараты не могут быть равны? Кто-то должен сказать им об этом.
Пашупат вздохнул.
– Я не могу вам запретить. Но на помощь садху не рассчитывайте, потому что они не одобрят ваш поступок. Вы хотите разрушить древний порядок, установленный «Ригведой». Там написано, что каждый человек должен заниматься своим делом: брахманы учить самхитам, толковать ритуалы и приносить жертвы, кшатрии защищать махараджу и его подданных, вайшьи торговать или возделывать землю, а шудры обслуживать господ. Призывы к равенству могут вызвать беспорядки. Вся ответственность за это ляжет на вас. Если хотите знать мое мнение, то я на вашей стороне, однако считаю, что общество не готово к серьезным переменам.
Он хлопнул себя по бедрам.
– Ладно, идите… Найдете мандир Шивы Пашупати, там вечером состоится ритуальное жертвоприношение в честь ежемесячного праздника Шиваратри – священной ночи Шивы. Вам будет интересно.
Гатаспа хитро посмотрел на учеников, потом добавил:
– Только не попадайтесь на глаза стражникам. И не берите с собой ничего ценного, в городе полно воров.
Спустившись к Дамра Нале, друзья направились в сторону крепостной стены. Они с опаской поглядывали на окутанный дымом Сиркап, откуда доносился грохот разрывов. Перебрались через ров по мосту, миновали каменную колонну с колесом на верхушке, символизирующую царскую власть.
В Такшашилу вошли через Южные ворота вместе с кармакарами, которые возвращались по домам после полевых работ: почти черными бородатыми людьми с мотыгами на плечах и такими же черными женщинами в рабочих саронгах. Некоторые работницы на ходу кормили грудью младенца, висящего в перекинутой через плечо тряпке.
Иешуа с Аполлонием отвыкли от больших городов.
Сразу за воротами начинались хаотичные трущобы: саманные хижины с соломенными крышами, глухие заборы, запыленные кусты.
Ближе к центру город рос вверх. Нижние этажи белоснежных высоток на бутовых цоколях, украшенных балконами, башенками, полукруглыми фронтонами, утопали в полумраке переулков, по которым, словно тени, бродили чандалы – мусорщики и метельщики.
По булыжным мостовым с водостоками маленькие ослы тянули огромные арбы. Громыхали колесницы, цокали копыта – это махаматры [188] торопились на службу в сопровождении конной охраны. Мерно покачиваясь, шествовали нагруженные тюками верблюды.
Дома знати и нагариков прятались в кольце из садов.
Прилегающий к царскому дворцу район суетой и многолюдьем напомнил Иешуа Хагматану.
Вот на ступенях лечебницы сидят изможденные люди. Из школы выбежала ватага ребятишек. Супружеская пара важно прошла в картинную галерею, при этом слуга с зонтиком остался ждать у входа.
Музыканты с инструментами в руках торопятся в сторону дворца, поддергивая края рупанов, чтобы не испачкать одежду.
Сквозь толпу пробиваются носильщики, держа на плечах украшенный резьбой паланкин. Занавеска задернута, но по благоуханию жасмина сразу понятно, что внутри женщина, возможно – гетера, раз с ней нет мужа.
А вот слуга бежит впереди носилок брахмана, оповещая прохожих о том, что едет представитель высшей варны. Тех, кто не успел освободить дорогу, он больно бьет палкой по икрам.
Каждый день на брусчатке идет борьба за выживание.
На перекрестках заклинатели змей выдувают из флейт заунывные мелодии над ротанговыми корзинами. Садху скручиваются в немыслимые позы. Калеки бросаются под ноги прохожим, заглядывая в глаза в надежде на подаяние. Отвяжешься от такого, только если кинешь ему монету.
Профессиональные нищие выставляют напоказ покрытые язвами конечности. Ростовщики надрывают горло, предлагая любые деньги под заоблачный интерес. Лоточники расхваливают товар: жареных насекомых, лепешки, фрукты, конфеты…
Коробейники разложили на ковриках дешевые латунные украшения, раковины и статуэтки из слоновой кости. Парфюмеры зазывают женщин, держа в руках коробочки с сандаловой мазью, тенями для глаз, краской для губ, а также красной смолой для нанесения на ладони и подошвы ног.
Детвора предлагает всем подряд цветочные гирлянды и свежесорванные лотосы, птиц в клетках. Выпусти птицу – и изменишь карму к лучшему! Акробаты вертятся колесом, жонглеры подкидывают вверх дротики, факиры глотают сабли…
Кого здесь только нет: крестьяне и ремесленники в видавших виды желтых дхоти, жрецы с выбритой головой и посохом в длинных белых рупанах, безбородые нагарики в цветастой шелковой одежде, покрытые пеплом голые садху с нестрижеными космами, густо накрашенные уличные проститутки, буддийские монахи с чашами для подаяния, брадобреи, воры, попрошайки и жулики всех мастей.
Вот глава гильдии диктует писцу письмо на санскрите, с макушки свисает косичка из хвоста яка. Громко выясняют отношения игроки в кости, но, завидев брахмана, предпочитают перебраться в безопасное место.
Домохозяйки при ходьбе плавно покачивают бедрами, позванивают браслетами на ногах,
