Герой Багратион наконец вошёл в Фридланд, зажёг предместье и стал переправлять войска за реку Алле.
– Боже, сколько крови, – говорила Надежда Дурова, в числе прочих переправляясь через мост из Фридланда.
– Пожар, мост горит! – крикнул кто-то.
К несчастию присоединилось другое. Мосты через реку Алле, по которым должны были переходить наши солдаты, были зажжены по ошибочному приказанию, привезённому одним адъютантом начальнику мостов.
– Что, барынька, невесело! – сказал Дуровой Пётр Петрович, подскакивая к ней.
– Ужасно! Это какой-то ад! – ответила она.
– Хорошо распоряжение! Мосты подожгли! Это чёрт знает что такое! Эй, не напирай! Кто мостом, кто вплавь! – громко кричал Зарницкий своим уланам. – Вы, барынька, от меня не отставайте! А то как раз утонете! – обратился он к Дуровой.
Мостов уже не было – они сгорели; произошёл страшный беспорядок; солдаты кидались в реку, стараясь переплыть на другую сторогу; офицеры отыскивали брод. Много народу потонуло.
Наконец брод был найден. Войска устремились в реку под рёв батарей французских и наших, поставленных на правом берегу Алле.
Наполеон выиграл сражение под Фридландом, но не легко досталась эта победа. Свидетель боя, английский генерал Вильсон говорит следующее: «Мне не достанет слов описать храбрость русских войск. Они победили бы, если б только одно мужество могло доставить победу. Офицеры и солдаты исполняли свой долг самым благородным образом. В полной мере заслужили они похвалы и удивление каждого, кто видел фридландское сражение».
Под Фридландом убито и ранено до десяти тысяч человек убит генерал Мазовский,[68] а генералу Сукино[69] оторвало ногу.
Наша армия, по окончании сражения, переправилась через реку Алле и грустно двинулась к Велау.
В конце Пасхи в Каменки приехал Леонид Николаевич Прозоров с матерью. Он застал старого князя в страшном горе. Уже два дня прошло, как княжна Софья была похищена злоумышленником, и тщательные розыски ни к чему не привели – княжна как в воду канула.
– Скажите, князь, что случилось? Где же княжна? – спрашивал Леонид Николаевич.
– Не спрашивайте лучше, Леонид Николаевич! Софьи уже два дня как нет: на неё в нашем лесу напали какие-то разбойники и увезли, – чуть не плача, ответил Владимир Иванович.
– Что вы говорите, князь! Что вы говорите! – побледнев как смерть, воскликнул Прозоров.
Князь рассказал молодому человеку о постигшем их несчастии.
– Надо было сейчас же за негодяями послать погоню.
– Несколько отрядов было послано.
– Ну и что же?
– Посланные возвратились с ответом, что похитителей и след простыл, – печально ответил старый князь.
– Боже, что же делать! – с отчаянием проговорил Прозоров, закрывая лицо руками.
Он так спешил в Каменки, думал, что ждёт его счастие. Свадьба их назначена была после Пасхи, на Красную горку. И вдруг почти накануне свадьбы княжну похищают! Все надежды Прозорова рушились. Горе молодого человека было велико; его старушка мать, сама плача, старалась утешить и успокоить любимого сына.
– Ваше сиятельство! Глашутка вернулась, – радостным голосом проговорил Федотыч, входя в столовую, где находился князь с приехавшими гостями.
– Приехала? Одна? – с замиранием сердца спросил Владимир Иванович.
– Нет, ваше сиятельство, не одна, а с двумя бродягами, с теми, вишь, какие напали на нашу голубушку княжну.
– О, теперь легче узнать, куда они дели Софью.
– Где же негодяи? – спросил у Федотыча Прозоров.
– Да в людской, – ответил тот.
– Пойдёмте, Леонид Николаевич! Ваш приезд счастлив: Софья найдётся.
Обрадованный князь в сопровождении Прозорова поспешил в людскую.
Там дожидалась князя дочь мельника. На красивом лице молодой девушки видна была радость. С ней рядом стояли, понуря головы, Петруха и Кузька. Руки были у них крепко скручены.
Как попались оборванцы в руки молодой девушки?
Глаша поехала на розыски в сопровождении трёх княжеских дворовых и кучера. Она заехала на мельницу, простилась с отцом и отправилась в путь с надеждою напасть на след похищенной княжны. Почти сутки плутала она по окрестным местам княжеской усадьбы, побывала во всех сёлах и деревнях по окрестности, расспрашивала попадавшихся ей, не видали ли они или не слыхали о княжне? Но ни розыски, ни расспросы не помогли. Молодая девушка уже отчаивалась, как совершенно случайно, проезжая большим торговым селом, она увидала, что около кабака на лужайке какие-то два оборванца бойко пляшут под гармонь, на которой играл молодой парень в кумачной рубахе и в суконном кафтане, накинутом на плечи. Глаша взглянула на плясунов и сразу узнала Петруху и Кузьку; они были пьяные и, не обращая никакого внимания на подъехавший тарантас, продолжали выплясывать разные коленца.
– Ребята, вот разбойники, что напали на нас в лесу! Вяжите их скорее! А если не сладите, позовите народ! – крикнула молодая девушка своим провожатым, показывая на плясунов.
– Вона, не сладим!
Княжеские дворовые ловко сшибли с ног Петруху и Кузьку и, прежде чем те успели опомниться, крепко их скрутили. Игравший на гармони парень и собравшиеся посмотреть на плясунов мужики протестовали было против этого, но когда они узнали, что были за люди плясуны, сами ещё помогали крутить разбойников. Произошло это верстах в двадцати от Каменков.
Петруху и Кузьку силою ввалили в тарантас; Глаша поспешила в княжескую усадьбу. Бродяги почти в продолжение всего пути крепко и беззаботно спали. По приезде в усадьбу их растолкали и заставили выйти из тарантаса; связанные оборванцы с удивлением посматривали на себя; они забыли происшедшее с ними.
– Петруха, а ведь нас скрутили! – толкая товарища, опомнился первый Кузька.
– Чай, видишь, чёрт, чего спрашиваешь? – огрызнулся рыжеволосый.
– Как это нас угораздило попасться?
– Не знаю, не помню.
– И я ничего не помню.
– Дай срок, под палкою вспомнишь, – вмешался кто-то из дворовых.
Оборванцев ввели в людскую.
– Разбойники, вы похитили мою дочь? – крикнул на них князь Владимир Иванович.
– Никак нет, мы ничего не знаем! – как ни в чём не бывало ответил Петруха.
– Врёшь, негодяй, я заставлю тебя сознаться! Я прикажу бить тебя палками!
– Что же, нам не привыкать, – нахально ответил Кузька.
– Успокойтесь, князь, я прикажу заковать их в цепи и отправить в город. Там заставят их говорить правду! – спокойно сказал Прозоров.
– Зачем в город? Что же, пожалуй, повинимся: наш грех, мы напали на княжну.
– Зачем вы это сделали? С какою целью? – спрашивал Леонид Николаевич.
– Подкупил нас барин, – хмуро ответил Кузька.
– Какой барин?
– А кто его знает! Из Москвы нас за этим привёз, похож на военного.
– Куда же девали вы княжну?
– Ему сдали, барину, он на поляне с лошадьми дожидался.
– Ну, а куда он княжну повёз? – совершенно спокойно продолжал расспрашивать Прозоров попавшихся оборванцев.
– Не знаем.
– Говорите правду. Искреннее сознание смягчает наказание.
– Правду, барин, говорю – не знаем.
– Если скажете, где дочь моя, то я прикажу вас отпустить, – сказал князь.
– Сказали бы, ваще сиятельство, да не знаем: барин, что подрядил нас выкрасть княжну, положил её на телегу и от нас уехал.
– И деньги не все, что следовало, заплатил, дьявол! – прибавил Петруха.
– А дорогу, по которой негодяй повёз княжну, вы можете указать?
– Отчего не указать. С нашим удовольствием! Мы сами будем рады, если вы его изловите! Но только поймать его трудно: хитёр, анафема! – откровенничал черномазый Кузька.
В лес, не мешкая, отправились старый князь, Прозоров, Глаша и два оборванца под строгим караулом, состоящим из нескольких дворовых, вооружённых ружьями.
– Барин, а барин! Вели маленько отпустить верёвку, страсть больно! Не убежим, – обратился Петруха с просьбой к Прозорову; тот приказал совсем развязать им руки и вести их на верёвке.
– При первой попытке бежать вы будете расстреляны! – погрозил князь оборванцам.
– Уж куда бежать! Попали – теперь не убежишь, – проговорил хмуро Петруха.
Оборванцы показали ему поляну, на которой их дожидался Цыганов, а также и дорогу, по которой он поехал.
– Князь, я сейчас же поеду по этой дороге; возьму с собою человека три дворовых. Может быть, и нападу на след разбойника, который похитил у меня невесту, – вызвался Леонид Николаевич.
– Поезжайте! Храни вас Бог! – обнимая Прозорова, промолвил старый князь.
– А этих разбойников отправьте в город, в острог, – показывая на Петруху и Кузьму, посоветовал Прозоров.
– Да, да, я сейчас же пошлю.
Прозоров простился с князем и поехал по показанной ему дороге в сопровождении трёх дворовых; они не забыли захватить с собою и ружья.
В тот же день связанные Петруха и Кузька отправлены были в город.
