Временному правительству пришлось уступить. Несмотря на то что он безропотно выполнил все их условия, они вынуждены были его арестовать. Так они боялись этого «нового мира».
Журнал заседаний Временного правительства от 7 марта: «Слушали: О лишении свободы отрекшегося императора и его супруги.
Постановили: Признать отрекшегося императора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское Село…»
Керенский объяснял причины ареста: «Крайне возбужденное состояние солдатских тыловых масс и рабочих. Петроградский и московский гарнизоны были враждебны Николаю… Вспомните мое выступление 20 марта на пленуме Московского совета – тогда раздались требования казни, прямо ко мне обращенные… Я сказал, что никогда не приму на себя роль Марата, и что вину Николая перед Россией рассмотрит беспристрастный суд».
Правда, Алексеев сообщил ему то, что негласно передало правительство: все это временно, чтобы просто успокоить ярость толпы. Будет работать специально созданная следственная комиссия – она докажет невиновность царя и вздорность слухов об измене Аликс. И тогда – в добрый путь, в Англию!
8 марта, среда: «Последний день в Могилеве. В 10 с четвертью подписал прощальный приказ по армии».
«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые войска, исполняйте ваш долг – защищайте доблестную нашу Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников: да благословит вас Бог и да ведет вас к победе Святой великомученик и Победоносец Георгий».
Но публиковать его последний приказ никто не осмелился – слишком непопулярен был автор.
Он хотел добра и замирения России, и потому, отдав власть, он сам просил свой народ верно служить новому правительству.
Но с этого момента Николай пал и в глазах монархистов.
Дневник, 8 марта (продолжение):
«В 10.30 пошел в дом дежурства, где простился со всеми чинами штаба и управления. Дома прощался с офицерами и казаками конвоя и сводного полка – сердце у меня чуть не разорвалось.
В 12 часов приехал к мама в вагон, позавтракал с ней и ее свитой и остался сидеть с ней до 4.30. Простился с ней, с Сандро, Сергеем, Борисом и Алеком…»
В последний раз он видел их всех – больше им не суждено свидеться.
«В 4.45 уехал из Могилева. Трогательная толпа людей провожала. Четыре члена Думы сопутствуют в моем поезде… Тяжело, больно и тоскливо». «Сопутствуют», – так деликатно он записал о своем аресте.
Прощание с Царским (Дневник арестанта)
Согласно решению Правительства:
1. Семья и все, кто оставались с нею, изолировались от внешнего мира.
2. Создавалась наружная и внутренняя охрана.
3. Передвижение Семье разрешалось только в пределах дворца.
4. Предусматривалось изъятие у бывшего царя и царицы бумаг, передававшихся в ведение Чрезвычайной следственной комиссии.
8 марта к Александровскому дворцу подъехал мотор генерала Корнилова. Лавр Корнилов, знаменитый боевой генерал с воинственными пиками усов, оставил автомобиль у главных ворот дворца. Его встретил секретарь императрицы граф Апраксин и провел к Аликс. – Ваше Величество, на меня выпала тяжелая обязанность сообщить вам об аресте…
После ухода Корнилова Аликс вызвала к себе сотника конвоя Зборовского. Ее слова достойны момента:
– Начиная с меня, мы все должны подчиниться судьбе. Генерала Корнилова я знала раньше. Он – рыцарь, и я спокойна теперь за детей.
(Ровно через год, в марте 1918 года, Корнилов погибнет на поле боя в Гражданской войне. Его труп будет вырыт из могилы и сожжен красными победителями в окрестностях Екатеринослава.)
8 марта 1917 года в 16 часов в Царском назначена сдача постов. Бывший конвой Его Императорского Величества должен покинуть дворец. Трагическая пьеса продолжалась: они прекрасно провели сцену прощания – императрица и конвой. Она вручает им образки и маленькие подарки от Семьи. Принимая образки, офицеры опускаются на одно колено… Потом она ведет сотника Зборовского в темную комнату – прощаться с больными дочерьми (заболела и Мария после той морозной ночи во время смотра войск у дворца). Зборовский низко кланяется великим княжнам, но ему кажется, что они смотрят на него с недоумением… Да, они еще ничего не знают…
Императрица собирает в зале «людей» и свиту:
– Все, кто не покинет дворец сегодня до 16 часов, будут считаться арестованными. Государь прибывает завтра утром.
Теперь ей осталось самое тяжелое – рассказать им… Дочерям она сказала сама. Это был ужасный разговор… «Мама убивалась, я тоже плакала… Но потом мы все старались улыбаться за чаем», – так потом говорила Ане Мария…
Рассказать Маленькому взялся воспитатель – месье Жильяр.
– Знаете, Алексей Николаевич, ваш отец не желает больше быть императором.
Мальчик смотрит на него с удивлением, стараясь прочесть на его лице, что происходит.
– Он сильно утомлен и у него много затруднений в последнее время, – продолжает Жильяр.
– Ах, да! Мама говорила мне, что его поезд остановили, когда он хотел приехать сюда. Но отец ведь впоследствии опять будет императором?
Жильяр объясняет:
– Государь отрекся в пользу Михаила, но и дядя Михаил тоже отрекся от престола.
– В таком случае, кто же будет императором?
– Теперь – никто.
Алексей сильно покраснел и долго молчал. Но не спросил о себе. Он сказал:
– Если больше нет царя, кто же будет править Россией? Вопрос показался наивным доброму швейцарцу. Но «устами младенца»… Мальчик спросил, как спрашивали миллионы: кто будет царем? Новым царем в стране, где всегда были цари?
Революция не могла уничтожить самодержавие, потому что оно было в крови народа. И он опять придет – новый царь. Революционный царь. Но царь.
«Если больше нет царя, кто же будет править Россией?»
8 16 часов революционные солдаты сменили царский конвой. Но они уже не охраняли Семью, они ее сторожили. И сотник Зборовский с ужасом глядел на этот новый караул в красных бантах. Рушился мир. «Было… было… и нет ничего. Дикое что-то… непонятное…» Так он записал в дневнике.
Первая ночь Аликс под арестом, последняя ночь перед приездом свергнутого императора… Мороз, луна, и сверкает под луной снег царскосельского парка… В ночной тишине дворца Лили Ден с одеялом и простыней спускается в будуар рядом со спальней императрицы. Девочки попросили Лили не оставлять мать одну.
Аликс в ночном одеянии с распущенными волосами с девичьим энтузиазмом устраивает Лили постель на кушетке: «О, Лили, русские леди не умеют стелить себе постель. Когда я была девочкой, бабушка показала мне, как это делать…»
Постель «в стиле королевы Виктории» готова, роль заботливой хозяйки сыграна. Аликс оставляет раскрытой дверь своей спальни, чтобы Лили «не было одиноко»… Обе остаются наедине со своими мыслями в залитых луной комнатах. Обе не спят. Лили слышит покашливание императрицы, и этот новый звук: стук шагов часового в коридоре – взад и вперед, взад и вперед…
9 марта в 11 утра из гаража дворца выехали автомобили и проследовали на вокзал – к императорскому павильону.
Подошел поезд, и вышел он, в папахе, шинели солдатского сукна, желтая кожа обтянула скулы. Следом за ним из поезда начали выскакивать лица свиты и убегать по платформе. Не оглядываясь, бежали… И это был не только эффект банального страха. Это впервые была демонстрация подлинного отношения «камарильи» к Николаю…
Царь сел в автомобиль. Рядом с ним – гофмаршал Долгоруков, на переднем сиденье – его ординарец, вахмистр конвоя Пилипенко (Долгорукова расстреляют в 1918-м, Пилипенко – в 1920-м). Послышалась команда: «Открыть ворота бывшему царю».
Ворота открылись, и «автомобиль мертвецов» въехал в Царскосельский дворец.
К тому времени императрица сожгла бумаги в любимом сиреневом кабинете. В комнате Вырубовой – уничтожила свои письма к Подруге. Она сожгла, должно быть, и письма брата Эрни.
И дневники. При ее страсти к перу можно представить, каковы были эти дневники!
Но все-таки она решила сохранить память об этих днях. И придумала новый стиль ведения дневника: только события и часы, когда они случились. И все. Никаких оценок, никаких эмоций. Как бы канва для будущих воспоминаний.
Таким вот образом она перенесла в этот новый дневник все происшедшее с начала страшного 1917 года. Так был создан этот дневник крушения империи, столь похожий на приходно-расходную книгу. Английские слова в нем – вперемешку с русскими. Она часто соединяет буквы русские с английскими, чтобы затруднить чтение, если дневник отнимут.
Но, зная события ее тогдашней жизни, читать этот дневник удивительно интересно. Например, возьмем достопамятное 1 марта.
«1 марта. 11 час. Бенк. чай».
Это значит, к чаю был приглашен Бенкендорф и в этот день они обсуждали с ним последние известия из Петрограда.
«О. – 38 и 9, Т. – 38, А. – 36 и 7, Аня – 38» – это – температура больных детей и Подруги.
«Иванов – 1 – 2,5 ночи».
