не читать.
В своей последней реплике Генрих Восьмой упоминает о некоем Кранмере, приезда которого он с нетерпением ждет и от которого надеется получить приятные известия. Томас Кранмер – ученый-клирик, интересовавшийся идеями Мартина Лютера и склонявшийся к протестантизму. Когда Генрих заподозрил, что Папа не поддержит его в стремлении развестись с Екатериной, он отправил Кранмера в Европу, чтобы тот тщательно обсудил проблему с учеными крупнейших университетов. Авось кто-нибудь да подскажет выход, найдет теологическую зацепку, которая позволит обосновать правомерность расторжения брака. К моменту суда Кранмер находился на континенте уже два года и вскорости должен был вернуться. Как надеется король, «с добрыми вестями».
Лондон. Покои королевы Екатерины
Королева Екатерина с несколькими женщинами за работой.
Если вы думаете, что «за работой» означает что-то вроде «работы с документами» или бытовые хлопоты типа уборки и готовки, то вы не правы. В своих покоях знатные дамы, окруженные фрейлинами, занимались рукоделием: шили (обычно рубашки для бедных) или вышивали. Одна из фрейлин при этом могла читать вслух что-нибудь религиозно дозволенное, либо, как в этой сцене, музыкант наигрывает приятную музыку, кто-то поет. В общем, такая домостроевская идиллия.
Екатерина просит фрейлину оставить работу, взять лютню и что-нибудь спеть. Девушка поет незамысловатую песенку о том, как «музыка волшебной властью гонит мысли о несчастье». Входит придворный и сообщает, что на прием к королеве явились два кардинала, хотят поговорить с ней.
– Пускай войдут, – разрешает королева. – Ох, не нравится мне все это. Я и без того в опале, ну что им еще нужно?
Входят кардиналы Вулси и Кампейус, приветствуют Екатерину.
– А мы тут рукодельем занимаемся, – говорит королева. – Ничего хорошего от вашего прихода я не жду. Что вам угодно, милорды?
– Миледи, давайте поговорим наедине в вашем кабинете, – предлагает Вулси.
– Поговорим здесь, – твердо отвечает она. – У меня нет секретов. Моя жизнь чиста, и я могу ответить на любые ваши вопросы, ничего не пытаясь скрывать от своего окружения. Мою жизнь и мои поступки сейчас и без того вся страна рассматривает под микроскопом.
Вулси отвечает длинной фразой на латыни, мол, мы, светлейшая государыня, о вас плохо не думаем и пытаемся сделать, как лучше для вас же. Екатерина – женщина весьма образованная, латынью, конечно же, владеет, но попытки кардинала вести беседу, понятную только троим, безжалостно пресекает.
– Милорд, «я попрошу вас – без латыни». Я так давно живу в Англии, что английский язык выучила достаточно хорошо и хочу, чтобы все здесь присутствующие понимали каждое сказанное слово. Если я в чем-то и согрешила, то вы вполне можете отпустить мне этот грех по-английски.
– Мне очень жаль, что вы так превратно понимаете цель нашего визита, – принимается выкручиваться Вулси. – Мы пришли с добрыми намерениями, мы не собираемся ни в чем вас обвинять. Мы только хотим выслушать ваши аргументы и понять, в чем именно и по какой причине вы не согласны с доводами короля. Мы готовы представить вам наши соображения и подумать, как и чем вам помочь.
Тут вступает Кампейус со своими тремя копейками:
– Лорд-кардинал готов забыть о том, что вы плохо к нему относитесь и считаете своим врагом, он пришел с миром и готов дать вам добрый совет.
Ага, можно подумать, что кто-нибудь в это поверит! Екатерина и не верит: «Он даст мне такой совет, который меня же и погубит», – думает она.
Но вслух произносит:
– Я очень благодарна вам, милорды, и очень хочу верить, что вы меня не обманываете. Но вряд ли я смогу вот так, с ходу, ответить на ваши вопросы. Вы такие ученые мужи, такие знающие, а я что? Простая глупая женщина, вон рукодельем с девушками занимаюсь. А к такой важной беседе, на которую вы рассчитываете, я не готова. Мне нужно время, чтобы подумать, все взвесить, подготовиться, ведь от моих ответов зависят моя честь и моя жизнь. У меня нет друзей, которые могли бы меня проконсультировать.
Помните, у Чехова? «Я женщина слабая, беззащитная…» Оказывается, дамы испокон веку используют этот приемчик, чтобы мужчины перестали упираться и уже сделали, наконец, так, как хочет женщина.
– Ну зачем вы так! Разве король давал вам повод опасаться за свою жизнь? Это несправедливо! Он вас очень любит! И друзей у вас много, – пытается увещевать ее Вулси.
– Много, – соглашается Екатерина, – но не в Англии. Все мои друзья далеко, за границей. А в Англии разве найдется хоть один человек, который рискнет сейчас дать мне добрый совет? Сегодня нужно обладать незаурядной смелостью, чтобы быть честным.
Впрочем, не только в Англии и не только тогда… Но это просто к слову.
– Послушайтесь моего совета, – говорит Кампейус, – отдайтесь под защиту короля, он добр и милосерден, он не причинит вам вреда, если вы пойдете ему навстречу. И всем будет лучше. Поймите: если суд вынесет решение не в вашу пользу, вам придется уйти с позором. А если вы сделаете так, как хочет король, то сохраните и честь, и жизнь.
Все звучит очень обтекаемо: «отдайтесь под защиту государя», «так будет лучше для вашей выгоды и вашей чести». На самом же деле речь идет о том, чтобы королева публично заявила, что светская жизнь ее утомила и она хочет уйти в монастырь. Там она посвятит себя служению Господу, поэтому нижайше просит монарха освободить ее от уз супружества. Генрих относится к просьбе с пониманием и милостиво уступает ее желанию. Королева уходит в монастырь и живет долго и счастливо, король вступает в новый брак и тоже живет долго и счастливо, и все довольны. Никаких скандалов, один сплошной профит.
Королева Екатерина и кардинал Вулси
– Да-да, он прав, – поддерживает Вулси своего коллегу.
– Это и есть ваши добрые советы? – презрительно спрашивает Екатерина. – И вам не стыдно? Ничего, Господь на небесах все видит и всех рассудит.
– Вы нас неправильно поняли… – блеет Кампейус.
Королева в ответ разражается гневной тирадой:
– Я считала вас святыми, а вы мне такое предлагаете! Вы что, действительно считаете, что это наилучший выход для женщины, которая переносит и презрение, и насмешки, и унижение?
– Вы просто вне себя, миледи, поэтому видите злой умысел в каждом добром слове, – говорит Вулси.
– А вы во мне не видите вообще ничего! – с негодованием парирует Екатерина. – Послушайте, если в вас есть хоть что-то человеческое, хоть что-то нормальное, то как
