С людьми министра удалось легко справиться, — говорил себе Чанакья. — У всех есть слабости: одни честолюбивы и завистливы, другие любят деньги, а третьи не могут устоять перед женщинами. Иные же просто глупы. Но Ракшас — человек совсем другого склада. Можно было обмануть Ракшаса, ослепленного своей самоуверенностью, но как расположить к себе Ракшаса, который знает, что был обманут? Существует много способов подчинить человека. Можно завоевать его доверие, можно подкупить, наказать, еще можно перехитрить. Три последних способа сейчас бесполезны. Министра необходимо расположить к нам, а этого никто не добьется, кроме меня. И я должен это сделать. Но теперь следует действовать по-другому. Хитрость необходима там, где от нее есть польза. А здесь требуется прямота и честность. Всегда важна цель, а не пути ее достижения. Сегодня идешь по одному пути, завтра по другому, а потом по третьему. Нужно выбирать удобное средство и добиваться своего. Это и есть политика. Ракшас гордится Нандам. Я напомню ему о величии их рода, буду говорить, что Магадхе грозит нашествие греков и страна может погибнуть. Министр просто не сможет не поддержать нас».
Чанакья всегда выполнял задуманное и ни перед чем не останавливался, он и теперь шел до конца. Брахман был готов, если придется, умолять Ракшаса и унижаться перед ним. Цель для него оправдывала средства еще и потому, что Чанакья знал — если министр примет его сторону и согласится помогать Чандрагупте, он уже не предаст никогда. Однако брахману захотелось немного изменить свой план.
«Может быть, сначала мне самому и не стоит говорить с Ракшасом, — думал Чанакья. — Лучше, если к нему обратится Чандрагупта, который якобы поссорился со мной. Министр, конечно, узнает об этом и, возможно, поверит в ссору. А потом Чандрагупта попытается убедить Ракшаса в том, что презирает меня, и завоюет его доверие. Царевич скажет, что убийца Нандов — это я, что сначала было решено арестовать Дханананда, но у меня будто бы были другие намерения, которые я скрывал, и все обнаружилось, когда преступление было совершено.
Но, возможно, Ракшас возразит, что если Чандрагупта не знал о моем замысле и теперь раскаивается, то он не должен стремиться к власти. Министр будет говорить о возрождении рода Нандов, о Сарвартхасиддхи, который может стать их преемником. И Чандрагупте нечего будет ответить на это. Нет, ничего не получится. Так Ракшаса не возьмешь. Преданность и любовь к Магадхе — вот слабость министра, именно ее и нужно использовать».
Между тем случилось то, что предвидел Чанакья. Как только сын Парватешвара, Малаякету, узнал, что отец взят в плен и посажен в тюрьму, он тут же решил выступить в поход на Магадху, Но вскоре у него возникло сомнение, удастся ли одному добиться успеха. Малаякету жаждал мести и в то же время понимал, что в войне против такого противника ему потребуется помощь. Его отец был вассалом греков, и Малаякету без колебаний обратился к ним за поддержкой. Он послал наместнику Александра Селевку Никатору письмо, в котором рассказывал о гибели Нандов и пленении своего отца и просил выступить с войском на Паталипутру.
Для Селевка это был благоприятный случай. Он давно хотел расширить свои владения за счет Магадхи, но не предпринимал никаких попыток, зная, что, пока там находится Ракшас, все усилия напрасны.
Александр мечтал покорить весь мир, а Селевк стремился завоевать Арьяварту, потом Магадху и другие царства по ту сторону Ганги и распространить влияние греков на всю Индию. В странах, которые завоевал Александр, власть греков была упрочена Селевком. А царство Нандов оставалось независимым. Попытки греков подчинить Магадху к успеху не привели. Никатор считал, что Александр был недостаточно настойчив, и твердил о необходимости сломить Магадху, а Паталипутру сделать своей столицей. Теперь он решил, что настала пора осуществить планы. Селевк надеялся, что в союзе с Малаякету и при поддержке армии из Гандхары, Камбоджи[57], Пенджаба и других государств можно будет нанести поражение правителю Магадхи. И он приготовился действовать. Селевк Никатор и Малаякету тайно встретились и обсудили вопрос, начинать ли войну сразу или попытаться освободить Парватешвара мирным путем и только в случае неуспеха выступить в поход. Селевк высказался за немедленное начало войны: по его мнению, при теперешней смуте в Магадхе и недовольстве народа можно было одержать легкую победу. Малаякету же считал, что если война начнется сразу, то Чандрагупта убьет Парватешвара. Если же отца удастся освободить, то напасть можно потом в любое время.
— Малаякету, — сказал Никатор, — то, что ты говоришь, справедливо. Но нельзя упускать случая и не воспользоваться смутой. Если начать переговоры, это насторожит их и они станут готовиться к борьбе.
— Верно, — ответил Малаякету, — но что, если они убьют моего отца в отместку за неожиданное нападение? Если же его отпустят, то нам никто не помешает нарушить обещание и напасть на Магадху. Мы не побоимся проявить вероломство, раз оно приближает нас к цели.
В конце концов было решено, что Малаякету отправит в Паталипутру посла для переговоров об освобождении Парватешвара. В случае провала переговоров должна будет начаться война.
По приказу Малаякету в сопровождении нескольких греческих воинов в Паталипутру отправился брахман по имени Шакалаян, который, помимо выполнения посольских обязанностей, должен был следить за настроениями народа и выяснить возможность найти союзников в самой Магадхе. Посол беспрепятственно добрался до Пушнапури. Но когда он подошел к городским воротам, то был задержан. Существовал строгий приказ Чандрагупты останавливать всякого незнакомца, который входил в город или выходил из него, узнавать о его намерениях и пропускать, только если будет получено разрешение самого махараджи. Шакалаян сообщил, что у него есть дело к повелителю Магадхи, и когда Чандрагупте передали это, он сразу приказал пропустить брахмана.
Шакалаян начал с того, что решил на несколько дней отложить посольские дела и узнать, что думает народ о Чандрагупте. Брахман знал, что, хотя Чандрагупта разрешил ему, как высокому гостю, делать все, что угодно, и не ограничил его свободы, на самом деле все это были только слова.
После того как сановники препроводили посла в дом, где обычно располагались почетные гости, Шакалаян сообщил Чандрагупте, что дорога была трудной, что он очень устал и не сможет выходить несколько дней. Он просил извинения за то, что не пойдет сразу же на прием к махарадже.
«Как только почувствую себя хорошо, — говорилось в письме, — я припаду к вашим стопам и передам послание моего повелителя».
После получения письма Шакалаяна Чанакья немедленно отдал приказ своим соглядатаям внимательно наблюдать за послом и теми, кто приехал с ним, следить за каждым их шагом и сообщать обо всем.
Между тем посол ничего не предпринимал, даже не заговаривал ни с кем из тех, кого поставили охранять его. И он действительно не покидал дома. Чанакья догадывался, что это неспроста, и решил выяснить тайные намерения прибывших.
«Шакалаян пришел от Малаякету с вполне ясной целью, — думал Чанакья. — Он попытается использовать любые беспорядки. Нужно быть начеку».
Тем временем стало известно, что враг двинулся к границам Магадхи. Чанакье хотелось узнать, перейдет ли Ракшас на сторону греков, окажет ли им поддержку в завоевании страны или останется верным своей клятве. Брахман послал к Шакалаяну Сиддхартхака, переодетого массажистом, который вручил послу письмо.
«Этот массажист, — писал Чанакья, — весьма сведущ в своем деле. От вашей усталости не останется и следа. Я решил послать к вам этого человека, как только узнал о вашем самочувствии. Не пренебрегайте его услугами».
Когда Сиддхартхак пришел к Шакалаяну, тот сначала подумал, что не стоит оставлять возле себя человека, который все будет передавать радже, и решил отослать его обратно. Но тут же передумал: он знал, что нет на свете больших болтунов и сплетников, чем массажисты, брадобреи и им подобные.
«Поговоришь с ними, — сказал себе Шакалаян, — узнаешь многое. Стоит их подзадорить, и они начнут выбалтывать все, что им известно. Так что этот человек может даже быть полезен».
И Шакалаян оставил массажиста у себя и тут же предложил ему заняться своим делом. Он надеялся, что во время массажа можно будет расспросить о том, о сем, узнать все необходимое. Массажист обрадовался, что не успел прийти, как уже понадобились его услуги.
— Превосходный, — с поклоном проговорил он, — если бы вы знали, как я был рад, когда меня послали служить вам. Ваше утомление сейчас как рукой снимет. Я служил самому махарадже Дханананду. Когда я принимался за работу, то он намекал Мурадеви, что у меня руки мягче, чем у нее, и Мурадеви страшно сердилась. А махараджа смеялся и говорил, что теперь она готова всех убить от зависти. Да, дурная она была женщина. Если я начну вам все рассказывать, дня не хватит. Да и к чему это теперь? Все погибли, и Мурадеви тоже нет на свете. Сейчас все у нас по-другому…
