Жалобы вдовы Бао вполне нормальны для женщин ее возраста, поэтому у меня на полке лежат необходимые таблетки. Я насыпаю несколько штук в шелковый мешочек и крепко завязываю шнурок.
– Это облегчит ваши проблемы. Вы будете лучше спать, и скоро лунные воды останутся позади.
Вдова Бао засовывает мешочек за пазуху.
– Мы уже упоминали, что в этом путешествии у нас есть и второе дело. Давайте сейчас обсудим его. Мы с невесткой ищем повитух, чтобы привезти их в столицу. Ваш муж сказал нам, что у вас есть подруга – повитуха. Это нас удивило.
– И вызвало у нас любопытство, – встревает госпожа Лю. – Наверняка это незаурядная женщина, раз ее привечает такой человек, как вы.
– Бабушка распознала редкие качества в Мэйлин еще в юном возрасте. – Спустя мгновение я добавляю: – Не хотите ли вы с ней познакомиться?
– Мы будем благодарны! – восклицает госпожа Лю.
Мы направляемся в последний двор, в комнату, где ведут прием доктор Ван и Мэйлин. Врач сидит за ширмой слева, по центру, на кане расположилась молодая женщина, рядом с которой справа стоит на коленях моя подруга. Заметив нас, доктор Ван вскакивает, затем опускается на колени и отвешивает поклон.
– Добро пожаловать. Добро пожаловать! – раздается его приглушенный голос.
– Можете встать! – распоряжается госпожа Лю. – Мы просто поприсутствуем, если вы не возражаете.
– Не возражаю? – Доктор поднимается на ноги. – Для меня большая честь принимать в Уси таких уважаемых дам!
Госпожа Лю и вдова Бао, должно быть, привыкли к подобному проявлению подобострастия, потому что одновременно отмахиваются от его слов. Они наблюдают за тем, как Мэйлин ставит три стула рядом с каном. Сегодня она одета просто, но элегантно, в одно из моих старых платьев. Она с детства старалась копировать мою походку, поэтому ее шаги вполне грациозны. Я произношу вводные слова, и мы втроем садимся напротив молодой женщины, побледневшей от тревоги. Я касаюсь ее руки.
– Не волнуйтесь. Мы просто послушаем.
Мэйлин, выполняя роль посредницы, курсирует между врачом и пациенткой, озвучивая вопросы доктора Вана и передавая ему подробные ответы женщины. Я горжусь подругой. Она не только гораздо четче передает сообщения, чем это мог бы сделать смущенный муж, но и прекрасно держится, проявляя одинаковое уважение и к доктору, и к пациентке.
Женщина недавно родила. Она страдает от сильного зуда в ушах, на щеках и на затылке. Она рыдает, прикрывая заплаканное лицо рукавами.
– Я одинока. Мой муж не слушает меня. Он не обращает внимания на мои советы…
Мэйлин передает эти слова доктору Вану и, поскольку тот не может видеть пациентку, также описывает красные чешуйки на ее лице и участки, которые она расчесала до крови. Мы с двумя гостьями отчетливо слышим уточнение моей подруги:
– Как повитуха, я много раз видела случаи послеродового зуда. Это случается, когда родовые врата слишком долго остаются открытыми. Помните, доктор Ван, как долго длились тогда роды? В тот день лишь ваша мудрость спасла две жизни.
В комнате воцаряется тишина – доктор Ван обдумывает слова Мэйлин. Наконец он заявляет, повторяя только что услышанный диагноз:
– Передайте пациентке, что она страдает от послеродового зуда.
Он прописывает средства, которые посоветовала бы и я, чтобы заполнить пустоты между слоями кожи молодой женщины, но не предлагает ничего, что помогло бы ей справиться с зудом.
Доктор Ван витийствует из-за ширмы:
– Задача мужчины-врача – следить, чтобы женщина исполняла свое предназначение иметь детей. Подобными вещами управляет Небо.
– Спасибо вам, доктор Ван, – вежливо говорит госпожа Лю, но внутри у меня все горит. Я встаю и отхожу к окну, чтобы наши гостьи не видели, как на моем лице проступают переполняющие меня эмоции. Вероятно, не очень прилично говорить об этом вслух, но мы, женщины – богатые, бедные, образованные, необразованные, – находимся во власти своего тела: циклов крови, течения энергии, глубины и сложности наших чувств. Небо тут вообще ни при чем.
Придав лицу серьезное выражение, я возвращаюсь и вижу, что госпожа Лю сидит на кане рядом с молодой женщиной и они о чем‑то шепчутся, склонив головы. Вдова Бао и Мэйлин стоят в самом дальнем углу комнаты и тоже шепчутся. Похоже, обе гостьи хотят поделиться какими‑то секретами вдали от ушей доктора Вана.
Я откашливаюсь и подхожу к кану. Госпожа Лю встает, а вдова Бао отходит от Мэйлин. Мы по очереди кланяемся, выражая благодарность молодой женщине за то, что она позволила нам наблюдать за ходом лечения. Каждая из нас произносит тихонько слова, не предназначенные для ушей доктора Вана.
– Редкий муж слушает свою жену, а тем более прислушивается к ее советам, – шепчет вдова Бао. – Не позволяйте этому больше тревожить ваши мысли.
– Спасибо, что рассказали о рождении дочери, – шепчет госпожа Лю, – в следующий раз у вас родится сын.
– Вы так любезны, – кланяюсь я гостьям. – Госпожа Ко непременно узнает об этом.
Затем, ободренная событиями этого утра, но помня, что и у стен есть уши, я еще больше понижаю голос и говорю молодой женщине:
– Приходите ко мне. Я дам вам специальное травяное средство. Пользуйтесь им в течение двух недель, и лицо станет таким же прекрасным, как в день свадьбы.
Остаток дня мы проводим во внутренних покоях, где свекровь разливает рисовое вино для наших гостей, наполняя свой кубок чаще, чем следовало бы. Я все понимаю. День прошел совсем не так, как она наметила, и ко мне приковано больше внимания, чем ей бы хотелось. Госпожа Ко еще сильнее рассердилась бы, узнай она, что гостьи проявили особый интерес к Мэйлин, а та вела себя не просто как опытная повитуха, но и как благородная дама.
Вечером нас ждет еще одно застолье. Я не приглашена, но до моих ушей снова доносятся звуки дружеской беседы и плаксивые переливы эрху. Я устала и не прочь немного вздремнуть, прежде чем Маожэнь придет в постель и мы снова попытаемся зачать сына, но для начала нужно записать в блокнот три истории болезни.
Наутро чиновник объявляет, что он и его семья вернутся в Нанкин на следующий день, и просит Маожэня поехать с ними, а я так ждала, что проведу с мужем три месяца! Теперь у меня есть только одна ночь. Проходит она прекрасно, но через две недели я узнаю, что ребенка мы пока не зачали. Свекровь хмурится, госпожа Чэнь лукаво улыбается. Шесть недель спустя посланец приносит письмо, в котором говорится, что Маожэнь вернется еще через месяц. Ни слова о том, как долго он пробудет дома, ни слова о состоянии вдовы Бао и ее дочери. Первое я еще могу понять, но почему он не сообщил мне о состоянии больной женщины?
– Молись, чтобы ничего не случилось! – предупреждает меня свекровь, и ее слова только усиливают мое беспокойство.
В назначенный день я укладываю волосы, наношу макияж и облачаюсь в изысканное платье, надеясь, что за время отсутствия в теле мужа скопилась Эссенция, которая будет стремиться к высвобождению. Однако на этот раз мне велено отправиться в Зал приветствий. Когда я вхожу, то застаю госпожу Ко в кресле, а напротив нее сидит мой муж. Свекровь всегда откровенно высказывала свое мнение о моей плодовитости, и я предполагаю, что и вина, и ответственность лягут на меня, но, к моему удивлению, она начинает допрашивать Маожэня.
– Кровь и Эссенция не могут зачать ребенка, если муж не посещает брачное ложе, – начинает госпожа Ко, – а ты делаешь это слишком редко!
– Но я в Нанкине…
– Долг мужа также состоит в том, чтобы жена испытывала такую же переполняющую ее радость, что и он, – продолжает она. – Стремишься ли ты доставить жене удовольствие? Следишь ли за тем, чтобы у вас обоих приходили сто пульсаций?
Маожэнь краснеет до кончиков ушей. Ни один мужчина не хочет, чтобы мать допрашивала его, способен ли он проявить себя в постели достойно и оба ли супруга испытывают удовлетворение одновременно.
– Я делаю все, что от меня требуется, – бормочет он.
