Впрочем, иногда стремление найти недостающий элемент повествования оборачивалось поиском пресловутой иголки в стоге сена – самостоятельно обнаружить ее практически нереально. И на помощь мне приходили разные специалисты. Прежде всего я должна сердечно поблагодарить Джеффри Вассерстрома, профессора истории Калифорнийского университета в Ирвайне. На протяжении многих лет я обращалась к нему за помощью и советом сотни раз, и он всегда делал для меня все возможное и невозможное. Пока я писала роман о госпоже Тань, он выступал в роли посредника, связывая меня с людьми, помогавшими с деталями, которые не получалось найти самой. В частности, Вассерстром познакомил меня с Эмили Баум, профессором, экспертом по современной истории Китая в Калифорнийском университете, специализирующейся на традиционной китайской медицине, благодаря любезности которой я усвоила принципиальные различия между западной и китайской медицинскими традициями. Западная медицина занимается материальными структурами – врач может держать в руке сердце и рассматривать бактерии в микроскоп. Традиционная китайская медицина сосредоточена на процессах и взаимодействиях в организме.
Благодаря профессору Вассерстрому я смогла проконсультироваться с профессором Кристофером Ри, специалистом по китайской литературе в Университете Британской Колумбии, и получить ответы на важные вопросы: если пятьсот с лишним лет назад в Китае существовала почтовая система, то как она функционировала? Сколько времени потребовалось бы, чтобы добраться из Уси в Пекин по Великому каналу в 1490 году? Он послал мне подробное эссе Челси Вана «Больше спешки, меньше скорости: почему случались промахи в почтовой системе Мин» и указал на дневник, который вел Чхо Пу – недавно назначенный корейский комиссар регистратуры на Чеджудо, острове, о котором я писала в «Острове русалок», – потерпевший кораблекрушение у берегов Китая в 1487 году и доставленный в Пекин по Великому каналу. Затем я нашла «Дневник Чхо Пу: записи о путешествии по морю» в переводе Джона Мескилла, наполненный удивительными сведениями об одежде, еде, обычаях и, конечно, о том, сколько времени уходило на дорогу от побережья к столице вплоть до дня ровно за три года до того, как Тань Юньсянь, госпожа Чжао и Маковка отправились в свое путешествие.
Озадачивали меня и различия в исторических текстах. Например, я потратила время и силы, выясняя, каковы обязанности судьи, магистрата и главного дознавателя и кто должен председательствовать на дознании или повторном дознании. Профессор Вассерстром связал меня с профессором Майклом Сзони, экспертом по истории Китая в Гарвардском университете и бывшим директором Центра китайских исследований Фэрбанка, и тот прислал мне свою статью «Юридический процесс, правовая культура и правосудие в “Цветах сливы в золотой вазе” [50]». Затем у нас завязалась увлекательная переписка, небольшим отрывком из которой я хотела бы поделиться. Меня смущало, что в одних источниках используется название «Министерство наказаний (или юстиции)», а в других – «Управление наказаний», и написала об этом профессору Сзони, он ответил следующее: «Я не могу судить о мотивах других переводчиков, но, думаю, в реальности, дело в том, насколько уверенно мы вставляем собственные предположения при использовании терминов. В стандартном справочнике “Словарь официальных титулов императорского Китая” Хакера используется термин “Министерство юстиции”. Но он вышел в 1980‑х годах и основан на более ранних работах. С моей точки зрения, неразумно делать вывод о том, что в оригинальном китайском термине заложено какое‑то понятие, сопоставимое с нашим представлением о юстиции как о “справедливости”. Но понятие “наказание”, безусловно, есть. В британской системе министерство возглавляет выборный чиновник, который входит в состав кабинета министров. В Китае же это учреждение, возглавляемое высокопоставленным чиновником. Поэтому нельзя переводить название как “министерство”. Если бы среди первых китаеведов было больше американцев, мы могли бы для обозначения административного органа очень высокого уровня, возглавляемого высокопоставленным чиновником, использовать термин “департамент наказаний”. Но мы почему‑то остановились на Управлении».
Вот так сложно, витиевато, но интересно.
По всем вопросам, связанным с чаем, я обращалась к Линде Луи, владелице чайной компании «Бана». Она создала чайный набор для книжных клубов, в который вошли некоторые сорта чая, упомянутые в романе, и который вы можете найти на ее сайте. Линду я отдельно хочу поблагодарить за то, что она выступила в качестве связующего звена между своей сестрой Мэйинь Ли и мной. Мэйинь прислала интересные материалы о путешествиях эпохи Мин, Поджарых лошадях и Зубных госпожах.
Поскольку я сочиняла роман, а не писала историческое жизнеописание, я позволила себе некоторые вольности. Никто не писал во время родов на ножке ребенка Тань Юньсянь послание, чтобы побудить его вернуться в детский дворец, однако такие случаи описаны. В архивах нет указаний, что Тань Юньсянь когда‑либо покидала Уси, не говоря уже о путешествии в Запретный город. Но я хотела, чтобы оно состоялось, по трем причинам. Во-первых, тогда стало бы ясно, как и где Тань встретила женщину-рулевую. Во-вторых, я была очарована и заинтригована подробностями реальной истории «матроны медицины» по фамилии Пэн, которая в 1553 году родила сына прямо перед императрицей Сяокэ, четвертой супругой императора Цзяцзина. Узнав, что взор любимой жены оскорбили таким зрелищем, император повелел казнить повитуху. Супруга и другие придворные дамы боролись за смягчение приговора и победили. Император приговорил Пэн к тридцати ударам и изгнал ее из Запретного города. В-третьих, и это самое важное, включение рассказа о пребывании в Запретном городе позволило мне написать о женщинах на всех уровнях общества – от служанки до императрицы. И, кстати, история о евнухе, пускающем стрелы в прохожих на берегу Великого канала, – чистая правда.
Мне повезло, что вокруг меня столько необычных людей, которые поддерживают меня как писателя и женщину. Мой агент Сандра Дийкстра и ее штат замечательных коллег – Андреа Кавальеро и Элиза Капрон, в частности – всегда в курсе всех дел.
Спасибо Нэн Грэм, Кэти Белден, Кэти Монаган, Миа О’Нил и Эшли Гиллиам за неизменную поддержку и неиссякаемую энергию, а также всем сотрудникам отдела маркетинга и продаж, которые почти ежедневно поражают меня нестандартным мышлением.
Моя сестра, Клара Стурак, знает и понимает мою писательскую натуру лучше, чем кто‑либо другой на всем белом свете. Я доверяю ее редакторскому глазу, ее умению мгновенно вычленять суть истории, которую я хочу рассказать.
Мне повезло – у меня есть два сына, две невестки и внук, которые напоминают мне о том, что действительно важно в жизни. Я их всех очень люблю.
И наконец, я хочу поблагодарить Ричарда Кендалла, моего мужа. Говорят, что разлука укрепляет чувства, но я позволю себе не согласиться. Эти странные и удивительные годы пандемии мы с супругом проводили двадцать четыре часа в сутки под одной крышей (только работали в разных комнатах), вместе находили простые радости в музыке, в эзотерических телешоу, в прогулках и отдыхе в саду, и моя любовь и уважение к нему выросли больше, чем я могла себе представить, когда много-много лет назад отправилась на свидание вслепую, устроенное его отцом и моей мамой.
