Моя бабушка не одобряла посещение праздника. Госпожа Ко верила, что, когда она отправит наложниц с их хозяевами, те вернутся домой, готовые к зачатию сыновей. Мое желание таково: пусть жены соблазняют мужей, а мужья ухаживают за женами. Я заказала паланкины и повозки, чтобы отвезли нас к озеру Тайху, где мы встретимся с нашими сыновьями и мужьями. У места высадки мы осторожно спускаемся на землю и вместе с сотнями, а может, и тысячами жителей Уси из всех слоев общества – от обнищавших бедняков до высокопоставленных чиновников и их семей – идем к берегу. На одном из многочисленных причалов мы садимся на кораблик, который везет нас через озеро. Вдалеке виднеются лодки, которые сегодня будут участвовать в соревновании. Вздернутые их носы имеют форму головы дракона с открытой пастью и нарисованными глазами. Один только вид их вызывает у нас трепет.
Мы добираемся до противоположного берега и высаживаемся. Половина женщин охает и ахает при каждом новом пейзаже, а другая половина погрузилась в созерцательное молчание.
– Пожалуйста, будьте внимательны, – предупреждаю я их. – Старшие девочки, держите за руки младших сестер. Мамы, тети и бабушки, я также предостерегаю вас. Мне сказали, что дорожки здесь не такие ухоженные, как у нас дома. Будьте осторожны, чтобы не упасть.
Все негромко выражают согласие. Ни одна женщина или девушка не станет противиться, поскольку знает, что я придаю уходу за ногами первостепенное значение. За годы работы врачом я видела слишком много случаев гангрены. Многие девушки умирают как листья, опавшие на осеннем ветру, как фитили ламп, сгоревшие до пепла. Девушки – бесполезные ветви на семейном древе, их держат только до тех пор, пока они не выйдут замуж, а потому их память даже не принято увековечивать: ни записей об их смерти, ни мемориальных табличек, ни траура. Что касается взрослых женщин, которые не слишком внимательно ухаживают за своими ногами, то каждая из них напоминает мне о матери.
– Маковка? – резко окликаю я.
– Я здесь!
Я замечаю ее в толпе. Она крепко держит мою свекровь за локоть.
– Тогда пойдем. Всем держаться вместе. И пожалуйста, не теряйте бдительности!
Я озвучиваю последнее предостережение:
– Мы здесь впервые. Давайте не позволим трагедии сделать этот выход последним.
Мы поднимаемся на небольшой холм и направляемся к частному павильону, где собрались наши мужчины. Кипарисы, шишковатые сосны и османтусы, а также высокие заросли бамбука окрашивают береговую линию и вершины в тысячи оттенков зеленого. Озеро простирается на пятьдесят ли, а может, и больше. Набережная выложена из камня. Мосты – один с четырьмя сотнями арок – пересекают озеро в разных местах. На склонах холмов высятся пагоды, одна тянется в небо, как лестница в четырнадцать этажей. Мимо с криком пролетает журавль. Впереди я вижу Маожэня, который подзывает меня взмахом. Когда я подхожу к нему, он берет мои руки в свои.
– Я счастлив, что ты здесь, – говорит он.
Слуги накрыли стол: пресноводные крабы, которыми славится озеро Тайху, суп, цзунцзы [48], соленья и кувшины с рисовым вином. Все рассаживаются, иногда поодиночке, иногда небольшими группами.
У Второго дядюшки и Второй тетушки свой круг: их сыновья, жены и внуки. Дядюшка по праву заслужил уважение, которое должны выказывать старейшине клана, и после стольких лет Вторая тетушка довольна, если не сказать счастлива. Чуть поодаль мальчики и девочки играют вместе, забыв о привычных разногласиях. Под нами мерцает озеро, в котором отражаются холмы и облака. Помимо лодок-драконов, по воде взад-вперед снуют прогулочные суда, украшенные парчовыми занавесками и развевающимися знаменами, на борту каждого собралась своя компания.
Наступает время начала гонок. Первые две лодки встают бок о бок в центре озера. С этой точки мне удается разглядеть, что дракон на носу каждой лодки индивидуален от завитка усов до хитросплетения чешуи. Раздается удар гонга. Старший на каждой лодке ритмично бьет в барабан, призывая драконью душу своей лодки, чтобы вдохновить гребцов. Весла взлетают, прорезая сверкающие блики и посылая по озеру рябь волн. Маожэнь и некоторые другие мужчины криками поддерживают любимые лодки в надежде на их победу. Во время второго заезда некоторые дамы забывают о приличиях и тоже кричат. К третьему заезду мужчины и женщины семьи Ян образуют слаженный хор и, подняв чашки с рисовым вином, приветствуют фаворита, первым пересекающего финишную черту.
Далее победители первых заездов соревнуются между собой. Неудачники отсеиваются. В начале дня два финалиста выходят на свои места. Я счастлива, что любимчики Маожэня прошли так далеко. Для меня, как для госпожи Тань, неприлично выражать свои эмоции, аплодируя во время удара гонга и вопя. Неприлично или нет, но звуки вырываются из моей груди с таким ликованием, что я вынуждена зажать рот руками. На протяжении многих лет мой муж следовал пословице, которая гласит: «Ложась в постель, веди себя как глава семьи; поднимаясь с постели, веди себя как благородный муж». Но в этот момент приличия забыты. Он обхватывает меня за талию и притягивает к себе.
Наливают еще вина. Пары, семьи и группы неженатых парней покидают наш павильон, чтобы побродить по затененным дорожкам. Другие гости праздника делают то же самое. Я почти уверена, что мельком вижу Иволгу, склонившую голову к мужчине, должно быть, это ее муж. Она не только поправилась, но и на протяжении многих лет рекомендовала меня таким же, как она сама, женщинам, страдающим от чрезмерной усталости. Я бы с радостью подошла поздороваться, но Маожэнь говорит: «Как господин Ян и госпожа Тань, мы должны оставаться здесь, а другие пусть сами подходят».
Говорят, что брак и судьба предопределены, но мы с Маожэнем наняли сваху, чтобы две старшие дочери удачно и, как оказалось, счастливо вышли замуж. Юэлань и Чуньлань живут достаточно близко, чтобы я могла регулярно навещать их. Помогать им во время беременностей и родов было настоящим подарком. И огромная радость видеть их здесь с маленькими детьми на руках, одетых так, словно они направляются в императорский дворец. А как добры мои старшие девочки к своей младшей сестре, которая пришла на праздник, прикрытая вуалью почти до пояса!
Я жду прибытия Мэйлин и ее семьи, а пока ко мне подходят родные. Мой брат, Ифэн, носит чиновничий халат с вышитыми знаками отличия и шляпу, которые возвещают всем о его статусе магистрата. Его сын, мой племянник, сейчас готовится к экзаменам. Я верю, что юноша последует за своим отцом на государственную службу. Мы с Ифэном часто навещаем его – на Новый год и когда вместе совершаем подношения тем, кого потеряли. Дедушка умер через три года после бабушки. Вскоре после этого мой отец вышел в отставку, вместе с женой вернулся в Уси и поселился в Особняке Золотого света. Он до самой кончины, случившейся два года назад, охотно использовал свои связи, чтобы помочь молодым людям, надеющимся подняться в чиновничьей среде. Через год умерла и вторая Досточтимая госпожа. Ифэн проводил и продолжает проводить все обряды.
– Где госпожа Чжао? – спрашиваю я, заглядывая брату через плечо.
– Теперь, когда она получила статус Достопочтенной матери, посчитала, что ей не подобает приезжать на гонки.
– Достопочтенная мать, – повторяю я. Меня радует, что Ифэн по-прежнему предан госпоже Чжао. Но если по какой‑то причине его жена станет возражать, я приму госпожу Чжао в Благоуханной усладе. Мне потребовалось много лет, чтобы понять, что она ненамного старше меня, так что, возможно, мы вместе будем тихо дряхлеть, занимаясь вышиванием и рассказывая поучительные истории в особом уголке внутренних покоев.
Наконец приезжает Мэйлин. Она вполне обеспечена и носит изысканные платья, купленные на собственные деньги. Рядом с ней гордо вышагивает ее муж, тоже преуспевающий. Между ними идет Дайжу, их восемнадцатилетний сын. На несколько шагов позади семенит девушка – выживший ребенок госпожи Чэнь, Пятая дочь, которую некоторые в Уси теперь называют Молодой повитухой.
