– Но это несправедливо! Барти в прошлом семестре самостоятельна ездила в Оксфорд.
– Барти взяла достаточно уроков вождения и продемонстрировала нам с отцом, что вполне освоила шоферские премудрости. Только тогда мы разрешили ей ездить одной. Кстати, не пора ли вам обеим принять ванну и одеться? Не пройдет и часа, как начнут собираться ваши друзья, не говоря уже… В чем дело, Брансон?
– Леди Селия, вас к телефону. Мистер Брук.
– А-а, благодарю вас, Брансон. Я поднимусь к себе в кабинет и поговорю оттуда.
* * *
Селия схватила тяжелую серебряную щетку для волос и швырнула через всю спальню. Щетка ударилась в стену над кроватью и до бесстыдного тихо упала на подушку. Селия встала и побрела к окну, выходившему на набережную Темзы. Слезы мешали ей смотреть. Она что, плачет? Это открытие разозлило ее еще сильнее.
– Дрянь, – прошептала она. – Дрянь, дрянь, дрянь! С грязными, кровожадными манерами. Себастьян, ты не имеешь права так обращаться с людьми. У тебя нет на это никакого права.
Резким, злобным движением она открыла дверцу туалетного столика, достала портсигар, а затем принялась ходить взад-вперед по комнате, остервенело глотая сигаретный дым и пытаясь успокоиться. Селия и сама понимала: абсурдно расстраиваться из-за подобных вещей. Но она расстроилась. Да и девочки расстроятся, когда узнают, что он запоздает к их торжественному обеду. Очень запоздает, возможно, настолько, что приедет, когда все уже закончится. И по какой причине? Да просто потому, что он, видите ли, задержался в Оксфорде из-за дурацкого публичного чтения, на которое согласился в последнюю минуту.
– Мерзавец. Мерзавец.
Селия и не замечала, что говорит это вслух, причем очень громко… пока Кит не заглянул в спальню и не спросил:
– Мамочка, тебе что, плохо?
– Нет. Нет. Мне очень хорошо. Спасибо за заботу, дорогой.
– Мне показалось, что ты кричала. И выглядишь ты как-то не так.
– Пустяки, дорогой. Немного устала на работе. Как прошел твой день в школе? Хорошо?
– Да, очень. А где близняшки?
– Готовятся к торжеству.
– А что за волшебная машина стоит у нашего дома?
– Маленькая красная? Это подарок им на день рождения.
– Так вы подарили им машину? Ну и повезло девчонкам. Можно, я пойду и посижу внутри? А когда я на ней поеду, я хочу отправиться…
Селия засмеялась. Кит одним своим присутствием умел поднять ей настроение. Так было и сейчас. Сила ее чувств к Киту – ее самому младшему и самому любимому ребенку – была настолько велика, что заслоняла в ней все остальные чувства. И не только потому, что ребенок был на редкость красив: золотистые волосы, синие глаза. И не только из-за его редких способностей. В четыре года Кит уже умел читать, а в семь начал писать рассказы и стихи. В те годы, когда сверстники Кита были способны говорить лишь о крикете, заводных поездах и о том, как над ними издеваются в школе, Кит любил порассуждать о книгах, о людях (включая взрослых и его друзей) и о событиях дня. Каждое утро, за завтраком, он читал газету, а на свой минувший день рождения попросил у родителей ламповый радиоприемник «Гекофон» в красивом деревянном корпусе и с рупором. Кит объяснил, что ламповые приемники намного удобнее детекторных, а ему давно хотелось слушать у себя в комнате выпуски новостей и концерты.
Сестры всем этим были просто ошеломлены. Их любимым и, по сути, единственным видом домашнего развлечения оставался граммофон, на котором они крутили пластинки с танцевальной музыкой, вместе разучивая движения новых танцев или упражняясь перед очередным балом или походом в ночной клуб. Их литературные запросы полностью удовлетворялись журналами мод и светской хроники.
– Ты вырастешь таким же скучным и нудным, как Джайлз, – предостерегали близняшки Кита. – Или даже как Барти.
На это Кит отвечал, что считает Барти самой веселой девушкой, а Джайлз совсем не зануда. Вообще-то, Кит ни в коем случае не считал себя серьезным. Он любил сидеть в комнате сестер (обычно на кровати одной из них) и слушать, как они болтают и хихикают. Кит расспрашивал близняшек про их друзей и подруг. Те его просто обожали и с удовольствием возились с ним, приходя к сестрам в гости. Такая же порция внимания ожидала его и нынешним вечером.
– Ты бы поостерегся, братик, – как-то сказала ему Венеция. – Маме не понравится, что ты интересуешься такими вещами. Да ты и сам знаешь. Не детского это ума дело.
– Маме нравится все, что я делаю, – с потрясающей самоуверенностью ответил Кит, и хотя он улыбался, так оно и было.
* * *
– Кит, дорогой, хватит бегать, – сказала сыну Селия. – Иди и переоденься к обеду.
– О’кей.
– И прошу тебя, не говори «о’кей» в бабушкином присутствии. Пожалуйста.
– О’кей.
– Кит! – Селия сердито посмотрела на сына.
Его лицо было сама невинность. Затем он улыбнулся:
– Обещаю, что не буду… А, привет, папа. Все, ухожу.
Вошедший Оливер хмуро взглянул на Селию:
– Селия, я просил бы тебя не курить в нашей спальне.
– Извини, Оливер. – Селия так редко извинялась, что удивилась, услышав себя произносящий эти слова. – Я была… Меня очень рассердило одно известие.
– Лучше бы ты перешла сердиться в свой кабинет. И что это за известие?
– Себастьян сегодня сильно запоздает. Появится, наверное, только в десятом часу.
– Неужели? И что у него приключилось?
– Его попросили еще раз выступить с публичным чтением. В Бодлианской библиотеке. Первое чтение прошло на ура. Полный зал. Раскупили все книги.
– Ну, так это приятная новость для всех нас.
– Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом. Это грубо и на редкость пренебрежительно по отношению к нам. Как же! Он самый популярный детский писатель Англии. Слава ударила ему в голову. Представляю, как расстроятся девочки.
– Селия, я очень сомневаюсь, что они вообще обратят на это внимание. К ним придут их друзья и подруги. Потом они всей компанией отправятся в ночной клуб. Вряд ли отсутствие одного пожилого джентльмена…
– Оливер, Себастьян вовсе не пожилой. Вы с ним одного возраста.
– А близняшкам он наверняка кажется пожилым. Конечно, это свинство с его стороны, но я не сомневаюсь: Себастьян обязательно постарается быть у нас. Просто у него профессиональные интересы стоят на первом месте. По-моему, ты больше, чем кто-либо, должна уважать его за это.
Селия помолчала, потом сказала:
– Пойду приму ванну. Нельзя портить девочкам торжество.
Годы нелегкого жизненного опыта научили Селию, когда разумнее отступить. Это бывало лишь в тех случаях, когда следующий ход Оливера на шахматной доске их жизни грозил ей поражением.
– Селия, дорогая, ты выглядишь усталой.
– Благодарю за комплимент, ММ, – несколько холодно отозвалась Селия. После коктейлей они направлялись в столовую. – Ты сказала именно то, что хочется услышать в самом начале вечера. Фактически я ни капельки не устала.
– Что ж, приятно слышать, – отозвалась ММ. – Завидую тебе. А я вот очень устала.
Селия посмотрела на нее. ММ не преувеличивала. Она выглядела если не изможденной, то измотанной. Она очень много и напряженно работала. Того требовала занимаемая ею должность управляющего директора в издательстве «Литтонс». И потом, ММ была не так уж и молода: старшей сестре Оливера, как она всегда представлялась, было пятьдесят четыре года. Инициалы ММ обозначали «маленькую Маргарет». Так когда-то называла ее мать. Но об этом уже мало кто помнил, а сейчас это вообще полностью расходилось с ее обликом. А облик у ММ был впечатляющий. Она была высокой, даже очень высокой (более шести футов), худощавой, с глубоким голосом и сверлящими темными глазами на бледном лице. Одевалась ММ очень строго и почти эксцентрично. Даже сейчас она продолжала носить форменную одежду ее девичества: длинные юбки, строгие рубашки и галстуки и такие же строгие жакеты. Ее темные, начинавшие седеть волосы были зачесаны назад и убраны в аккуратный узел. При всем этом ММ отличалась необычайной привлекательностью, умела мгновенно расположить к себе неожиданной теплотой и резковатым остроумием. Мужчины по-прежнему находили ее сексапильной. Женщинам она тоже нравилась своей прямотой и отсутствием лицемерия. Селия часто называла ММ своей лучшей подругой.
– Как Джей? – спросил Кит, когда женщины уселись.
Селия предложила сыну сесть рядом с ММ.
– Спасибо, у него все замечательно. Учится с удовольствием. Изо всех сил старается войти в число «Одиннадцати лучших» среди юниоров. Как ты помнишь, он играет в теннис и выступает за юношескую команду. У него еще находится время, чтобы петь в хоре…
Голос ММ потеплел. Ее горячая любовь к единственному сыну была одной из семейных легенд. Когда несколько месяцев назад Джей отправился учиться в Вестминстерский колледж, ММ впервые видели плачущей. Гордон, муж ММ и отчим Джея, часто шутил, что если он надумает разводиться с женой, то причиной развода обязательно назовет ее сына.
