ним студента Абрамова.
— У меня проездной и студенческий; так что прочь свои руки от будущего святила советской науки! — совсем по-маяковски, стихотворным экспромтом, отвечал Абрамов, и ловко уклонившись от вытянутой руки своего старшины, занял место за башней. Больше мест не оказалось, до того мала была эта железная лошадка.
— Митрий Семенович, — Пирогов принял у связиста чемодан со станцией, — давай сюда. У тебя ж опыта боевого больше, чем у этого святилы-доходяги, места хватит. — Молодцов отдав станцию, залезать на броню отказался.
— Я пешком, товарищ младший старшина, — красноармеец, аж пунцовым стал от такого большого своего боевого опыта.
Оба танкиста, что наблюдали этот цирк, высунувшись по пояс из люков, чуть со смеху не попадали.
— Лейтенант Осатюк, командир танковой роты, — отдышавшись от смеха, представился командир.
— Младший сержант Пирогов, командир отделения, що будет весь этот час охоронять и оберегать от ворогов вашу замечательну тачанку. — Пирогов так и не вразумив, чего он сказал такого смешного, привычно стал скручивать папироску.
— Ну-ну, — усмехнулся механик. — А чего только час?
— Время — по-вашему! — отвечал запорожец.
— Ладно, пехота, задача проста, мои танки впереди, вы рядом, если что, мы вас прикроем, в обиде не оставим, — лейтенант нырнул в башню, люк закрылся, следом закрылся люк механика-водителя.
* * *
13 января бои пошли особенно ожесточенные. В сравнение с ними, сам штурм вспоминался, как туристический поход с элементами альпинизма.
136-я стрелковая дивизия при поддержке танков 61-й бригады продолжала продвигаться вперед, за два дня преодолев семь километров. Семь километров и двое суток непрерывных бессонных боев.
Бой с «Тиграми»
Бои проходили так плотно, что ночь сменяла день незаметно. Хорошо если было время уснуть хоть на полчаса; хоть стоя, прислонившись к дереву. О горячей пищи не мечтали — времени не было мечтать. Какое наступило число? 13-е? 14-е? 15-е? — всё равно — как только штурмовые отряды перешли Неву, день для них остановился — слившись в один, и закончится он ровно тогда, когда враг будет разбит. Пока враг не разбит, нет времени для счета.
До поселка № 5 — всего-то — пройти лес и выйти на опушку — каких-то четыре километра по прямой. Торфяные болота, что окружали рабочий поселок, изрыты снарядами, и — изрубленными столбами — деревья, без веток… и котлованы, оставшиеся после торфодобычи — вот и весь пейзаж. И в этом унылом пейзаже полтысячи, а может и больше, озлобленных сыростью и холодом, оглушенных взрывами и стрельбой гитлеровцев. Как звери-подранки, они окопались возле поселка, засев в торфяном котловане, готовые к любой смерти, только не к плену. Возле котлована ощетинилась пушками батарея, в землю же врыты были и танки, — неприступный бастион. Начиная от самой Невы, каждый метр этой болотистой ладожской земли, солдаты Рабоче-Крестьянской Красной Армии выгрызали, как волки выгрызают из своего тела ненавистных блох; выгрызали с шерстью и мясом, освобождая город Ленина от засевших в болотах немецко-фашистских паразитов. Советские танки 61-й бригады вместе с пехотой и артиллерией 136-й стрелковой дивизией Симоняка вторые сутки шаг за шагом приближались к поселку № 5. 15
На рассвете 16-го января передовой танк Т-60 с бортовым номером «164», под командованием лейтенанта Дмитрия Осатюка, и механиком Иваном Макаренковым, выехал на опушку. Следом, поддерживаемые пехотой, шли остальные танки его взвода 16.
Увидев приближение советских войск, немцы вылезли из котлована и ринулись в контратаку. Как звери из берлоги, выползли и из своих убежищ танки.
— Ваня, ты что-нибудь подобное видел?
— Даже на картинке не видел.
Три танка, как три всадника смерти, молча показались из болотного тумана 17. Они были настолько огромны, что и с трехсот метров впечатляли своей мощью и размерами. Миниатюрный Т-60 казался на их фоне беззащитным пони, еле достающим этим гигантам до их закованных в броню брюх.
И в упор 20-ти миллиметровая пушечка царапины не оставит на теле этих монстров.
Дав залп по пехоте, немецкие танки рассеяли ее. И малютка Т-60 оказался один на один с тремя громилами, отрезанный как от пехоты, так и от своего взвода, что заходил к котловану с другого бока и вступил в короткий бой с контратакующими немцами. Взвод маневренных Т-60 вместе с пехотой быстро загнал немцев обратно в их убежище. Ринуться на помощь своему командиру танки просто не успевали — что случилось дальше, случилось так стремительно, что танкисты лишь наблюдали за действиями своего командира; как наблюдали и все, включая и самого комбрига 61-й, полковника Хрустицкого.
…………..
— Может по гусеницам? — механик произнес это совсем неуверенно.
— До их гусениц еще добраться надо. А ну ка Ваня, поиграем с этими чудо-юдами в интересную игру. Задний ход, — приказ, — делай что хочешь, хоть лезгинку, хоть гопак, но затанцуй этих тварей к лесу. А там есть, кому их встретить.
— А камаринского можно?
Можно, Ваня.
— Слушай, командир, как в моем счастливом детстве, — ворочая рычагами, уже зло смеялся механик, — когда мы, пацанами, шутками и прибаутками заманивали здоровых бугаев за угол, а та-ам… — механик в самых ярких и непечатных красках, не переставая жать на рычаги своего легкого и юркого танчика, рассказывал, как он мелким пацаном дерзкими словечками, заманивал в какое-нибудь темное местечко подвыпивших мужиков, что пришли в клуб на танцы, а там их уже ждали такие же мужики.
Т-60 на закованном в снег и лед болоте, не хуже татарского конника, что одними ногами управлял своей лошадкой, когда его руки посылали стрелу за стрелой в бока и спины врагов, маневрировал между чахлыми столбиками и столбами болотных деревьев, постреливая наугад из своей крошечной пушечки — больше озлобляя врага, чем нанося ему урон. Снарядики, что случайно врезались в непробиваемую броню, звонко отскакивали, чем немало веселили ловкого механика.
— Давай еще, командир! Мы с тобой как царь Гвидон! А ну-ка укуси вон ту сватью бабу Бабариху! В самый ее глаз!
— Не заигрывайся! — осаживал лихого своего механика командир, — кружи к лесу!
— А как же! — веселился механик. — Туда и веду красавчиков! Ой же и достанется им за тем углом!
Т-60 сделал еще маневр, и задом покатил к заветному «углу» — небольшому лесу.
Немецкие танки, точно так же стреляя наугад, никак не могли накрыть этого наглеца. В бессильной злобе они гонялись за ним по болоту, между лесом и котлованом, стараясь взять в тиски и раздавить… Как несколько громких выстрелов вырвались из леса, и два танка сразу и намертво встали и задымились — снаряды противотанковых пушек вошли в их борта. Третий же, точно утомленный
