мы его свяжем и, чтобы не утомлять, посадим в фиакр, а на следующий день за завтраком представим его вам.
Панафье задумался.
— Но вы можете ошибиться. Вы можете поймать не того человека, которого я ищу, и тогда…
— Бог мой! — Ладеш, наливая себе вина, пожал плечами. — Если это человек приличный, то мы скажем ему, что это была шутка, и отпустим его. А так как мы не назовем ему наших имен, адресов и постараемся загримироваться для этого случая, то ему нужно быть необыкновенно умным, чтобы суметь доставить нам неприятности. Если же это такой человек, который не захочет понять шутку и увидит слишком много, то на другой день вы прочтете в газетах, что такой-то господин умер на улице от удара, и тело его было найдено утром.
Эта последняя фраза была сказана с таким спокойствием, что у Панафье холод пробежал по спине. Он никогда не думал, что жизнь людская так мало стоит для некоторых.
— Мы еще поговорим об этом, — сказал он.
Тут в дверях показался Деталь с покупками.
— Скорее за стол, — обрадовался Панафье. — Мы поговорим о деле за завтраком.
— Какие у вас в доме дурно воспитанные люди! — заметил великан.
— Что случилось?
— Когда я сейчас входил в дом, ваш привратник прямо уставился на меня.
— Что же тут удивительного? Вполне естественно, что этот человек был удивлен, ведь сегодня ночью ты вошел сюда в качестве доктора, — объяснил Ладеш.
— Как — доктора?!
— Ну да, когда мы проходили, я сказал привратнику, что ты доктор. Конечно, его удивило, когда доктор отправился за продуктами.
Деталь расхохотался. Даже Панафье улыбнулся.
Оставим Ладеша и Панафье, обсуждающих добытые сведения и строящих новые планы поимки таинственного аббата, и приведем читателя к одной парижанке, имя которой стало ко времени описываемых событий довольно известным в парижском полусвете. Ее красота и таинственное прошлое интересовали всех. Журналисты уже начали приписывать ей разные остроты, что доказывало ее неспособность говорить их. Одна газета даже не побоялась посвятить ей три столбца в фельетоне. Эту женщину звали "Дама с фиалками". Мы дадим ей это же имя, введя читателя в маленький прелестный особняк под номером 83 на улице Шальо, где, как говорили, Дама с фиалками жила уже месяц.
В течение целого месяца на каждой скачке, на каждом празднике определенного круга появлялась высокая девушка в щегольском наряде, непременно с громадным букетом фиалок в руках. На всех премьерах она занимала первую ложу у сцены. Женщину эту совершенно никто не знал. Появлялась она всегда в сопровождении другой, выглядевшей немного старше и не так изящно одетой. Иногда в глубине ложи появлялась фигура мужчины, которого, однако, никто не видел. Его присутствие скорее угадывалось по тому, как молодая женщина оборачивалась назад, чтобы поговорить с ним. Так как никто не мог узнать ее имя, то ее называли "Дама с фиалками". Но мы не станем мучить читателя и скажем, что таинственная Дама с фиалками была никто иная, как наша приятельница Луиза.
Эта хорошенькая девушка, с таким изяществом носившая дорогие туалеты, умевшая кокетливо усесться в восьмирессорной коляске, умевшая носить, не выглядя смешной, самые экстравагантные шляпы, — эта женщина была Луиза. Нет ничего удивительного в той легкости, с которой совершается превращение маленькой гризетки в эксцентричную кокотку.
Теперь мы попросим читателя следовать за нами на улицу Шальо, в занимаемый ею особняк.
Было около полудня. Прислуга болтала в людской в ожидании пробуждения госпожи, когда перед особняком остановился наемный экипаж. Без сомнения, приехавшая в нем женщина была другом дома, так как прислуга, открыв дверь, без слов впустила ее в дом. Поднявшись по лестнице и пройдя гостиную и будуар, молодая женщина вошла в спальню.
Комната была погружена в темноту, окна — плотно зашторены, полог кровати — опущен. Посетительница пересекла спальню, открыла потайную дверь и вошла в прелестную туалетную комнату. В глубине комнаты в алькове горничная готовила ванну.
— Я вас искала, Жюли, — сказала посетительница, обращаясь к горничной.
— Я не слышала, как вы вошли.
— Пойдите и приоткройте шторы в спальне.
— Но госпожа не приказывала будить ее рано.
— Как вы думаете, который сейчас час?
— Не больше двенадцати.
— А разве это рано?
— Я не знаю… Но госпожа приказала, и я не могу ослушаться. Впрочем, я сделаю то, что вы приказываете, если вы скажете, что я не виновата.
— Поднимите шторы, я разбужу ее. Она вернулась вчера в то же время, что и я.
— Около четырех утра.
— Значит, она должна уже выспаться.
Горничная пошла в спальню, подняла шторы и открыла внутренние ставни, а гостья подняла полог кровати. Прелестные глаза Луизы открылись. Она огляделась вокруг себя и, увидев свою подругу, с неудовольствием сказала:
— Это ты, Нисетта? Уже! Который же теперь час?
— Уже больше двенадцати.
— А я приказала, чтобы меня не будили рано.
— Ты что, хочешь проспать целые сутки?
— Я говорила мадам Левассер, — вмешалась горничная, — что вы не приказывали вас будить.
— Что за спешка? — спросила Луиза Нисетту, протирая глаза.
— Разве ты забыла, что у нас назначено свидание?
— Где?
— В Багатель.
— Ой, я и забыла…
— Мы должны быть там в час.
— Значит, я не успею одеться. Разве можно назначать свидания на это время?
— Но ведь ты сама хотела этого.
— Да, припоминаю… У меня сегодня вечером есть дело.
— Ванна готова, — доложила Жюли, входя в комнату.
Луиза поспешно вскочила с постели и побежала в ванную, в которой просидела не больше двух минут. Когда она вышла, Жюли вытерла ее и накинула голубой шелковый пеньюар, отделанный белым атласом. Луиза села на диван и вытянула свои маленькие ножки. Горничная надела на них розовые шелковые чулки и туфли. Затем вытерла волосы. Когда это было сделано, Луиза села перед туалетным столиком.
— Жюли, — велела она, — скорее приведите мое лицо в порядок.
— Как! Ты ведь знаешь, что он этого не любит. В твои годы смешно разрисовываться. Уверяю тебя, тебе это не идет. Это тебя старит.
— Но все другие это делают.
И, несмотря на замечание Нисетты, Луиза приказала подкрасить себе лицо. Она хотела быть такой же как другие, что портят свою красоту подкрашенными глазами и бровями, искусственным румянцем и мушками, являющимися необходимым дополнением смешного туалета наших модных красавиц.
Горничную все это нисколько не удивило, и она, подойдя к туалетному столику, занялась макияжем своей госпожи.
На одевание нашей Дамы с фиалками ушло больше часа. Нисетта выходила из себя.
— Это смешно. Мы заставляем себя ждать.
— Мне все равно, — отвечала
