— Врешь, дружище, этого ты думать не мог. Разве этот юноша похож на разбойника?
Агнес подбежала к ним. Увидев в руке у чужого человека нож, она встала рядом с Гавриилом, навела на незнакомца пистолет и воскликнула, сверкая глазами:
— Застрелить этого злодея?
— Нет нужды, юнкер Георг, — улыбаясь, успокоил ее Гавриил, — я и один надеюсь с ним справиться.
— Если вы не разбойники, то отпустите меня с миром, и я пойду своей дорогой, — сказал незнакомец.
— Подожди, куда ты так спешишь? — невозмутимо ответил Гавриил. — Мы-то честные люди, но у меня есть причины думать, что ты сам разбойник. Мне кажется, я тебя немного знаю. Тебя зовут Сийм, не так ли?
Человек широко раскрыл глаза и вдруг заорал во все горло:
— Это еще что за штуки! Я в жизни своей ни о каком Сийме не слыхал! Чего вы ругаете порядочного человека?
— Молчать! — крикнул Гавриил, угрожая ему мечом. — Твои товарищи, наверно, здесь близко и ты хочешь криком дать им знак? Попробуй еще раз завопить — я тебя заставлю замолчать навеки. Своим криком ты еще больше себя выдал. Точно так же ты кричал двадцать лет назад, когда тебя поймали на воровстве и начали пороть. Тогда тебя все знали, как вора и разбойника, было бы прямо чудом, если бы ты за это время стал честным человеком. Я не решусь оставить тебя здесь, ты должен пойти с нами.
Сийм вдруг сунул два пальца в рот, но в ту же минуту Гавриил, как тигр, набросился на него, повалил его на спину и, встав ему коленом на грудь, сказал:
— Потише, потише, дружище! Что ты сейчас хотел сделать?
— Свистнуть! — злобно пробурчал разбойник.
— Зачем?
— Мои товарищи недалеко, они могут подоспеть с минуты на минуту. Если тронешь меня — берегись!
— Трону тебя, и крепко, если ты не бросишь свои гнусные проделки. Ты теперь уже разбойничьим атаманом стал, что ли? Раньше ты воровал один.
— А ты что за дьявол, что все так хорошо знаешь? — удивился разбойник.
— Старый знакомый — всю твою подноготную знаю.
— Ну, ну, не очень-то хвастайся, это со всяким может случиться. Но черт меня побери, если я помню твое лицо. Ты, наверное, тоже из нашей братии, только похитрее меня?
— Почти так! — засмеялся Гавриил. — Но не стоит тебе утруждать свою память. Давай-ка лучше поговорим по-хорошему.
— Я не прочь, поговорим по-хорошему.
— Ты понимаешь, что твоя жизнь в моих руках?
— Я понимаю, что ты сильнее меня. Ты — страшный зверь. Боюсь, что у меня во всем теле ни единой целой косточки не осталось.
— Так говори всю правду, а не то…
Гавриил сверкнул мечом перед глазами разбойника.
— Мое слово — что аминь в церкви, — сказал Сийм, моргая.
— Сколько у тебя человек?
— Около дюжины.
— Где они?
— Там.
Разбойник указал пальцем на запад.
— Далеко?
— Шагов с тысячу отсюда.
— Хорошо, мы сейчас отправимся дальше, и ты пойдешь с нами. А если случится, что мы там (Гавриил указал на восток) встретимся с твоими товарищами, ты сразу получишь в бок добрую пядь холодной стали. Не хочешь ли что-нибудь добавить к своим словам?
— Нет.
— Такая же неприятность может с тобой стрястись и в том случае, если ты без моего приказания осмелишься хоть пискнуть или попытаешься бежать.
— Понимаю.
— Пистолет и кинжал ты передашь мне.
— Охотно.
— Ну, тогда двинемся в путь, но тихо, как тени. Если тебя о чем-нибудь спросят, отвечай шепотом, а вообще держи язык за зубами.
Гавриил встал и приказал Сийму идти вперед. Они возвратились к опушке леса, где оставался их узел. По приказу Гавриила разбойник взвалил узел себе на спину. Увидев это, Агнес не смогла удержаться от смеха.
— Это только справедливо, — сказал Гавриил. — Я должен тащить его оружие, пусть он за это несет мой мешок с едой.
Они вышли из леса и через поля и пустоши, покрытые редким кустарником, направились на северо-восток. После трех часов ходьбы они снова попали в большой лес, в те времена покрывавший берега рек Козе и Ягала на протяжении нескольких миль и отчасти сохранившийся и сейчас. За время пути никто не произнес ни слова. Когда они перешли через мелководную реку Козе, Гавриил остановился и, обратившись к Сийму, у которого со лба катился пот, сказал:
— Мы уже достаточно насладились твоим приятным обществом, но я все еще не решаюсь отпустить тебя на все четыре стороны. Кто знает, какую злую штуку ты вздумаешь сыграть напоследок. Самое правильное было бы вздернуть тебя на эту красивую сосну, тогда было бы спокойнее и нам, и другим людям. Как вы полагаете, юнкер Георг?
— Нет, нет, — воскликнула Агнес испуганно. — Это было бы убийство! Не будем обагрять наши руки его кровью.
— А недавно вы сами хотели его застрелить, — улыбнулся Гавриил.
— Да, но тогда… я думала, что он бросится на вас с ножом.
— И хотели прийти мне на помощь? Благодарю вас! Плохо ли мне теперь жить на свете под защитой такой сильной руки! Но что нам делать с этим мошенником? Если мы отпустим его, он позовет своих товарищей и погонится за нами. Придется, пожалуй, привязать его к дереву, чтобы он не мог двинуться с места. К счастью, я захватил на мызе кусок веревки.
Гавриил поставил Сийма, нисколько не сопротивлявшегося, лицом к толстой сосне, протянул его руки вокруг ствола и связал их по другую сторону дерева, потом еще несколько раз обмотал веревку вокруг сосны и тела разбойника.
— Но вы же меня бить не будете? — с опаской спросил разбойник.
— Гм! — произнес Гавриил. — Это хорошая мысль, а мне она и в голову не пришла: ты, видно, сам лучше всех знаешь, чего заслуживаешь. Я бы охотно выдубил твою грешную шкуру, но какой в этом толк? Ты ведь сам доказал, что порка тебя исправить не может.
— Но если вы меня оставите здесь связанным, — проворчал разбойник, — то я умру с голоду или меня сожрут дикие звери.
— Ой, неужели тебе так себя жалко! — засмеялся Гавриил. — А тех, кого ты грабишь дочиста, ты тоже так жалеешь? Скажи по совести, что бы ты с нами сделал, если б мы попались тебе в лапы? Не бойся, я оставлю тебе еды — во всяком случае, ни сегодня ни завтра ты с голоду не помрешь. А диких зверей тебе особенно бояться нечего, они ведь не трогают себе подобных. Твой кинжал и пистолет я возьму себе на память; в твоих руках они уже достаточно причинили зла, может, пригодятся теперь и на какое-нибудь доброе дело.
Гавриил вынул из узла ковригу хлеба и сунул ее разбойнику за пазуху, так что тот мог достать ее зубами. Снова взваливая узел себе на спину, Гавриил сказал:
— Прощай, Сийм. При следующей встрече ты, наверно, скорее припомнишь мое лицо. Если можешь, исправься; а не сможешь — будь в другой раз хотя бы осмотрительнее, чтобы не попасть в руки разбойников.
Разбойник только заскрежетал зубами. Гавриил и Агнес прошли лесом довольно большое расстояние, потом Агнес сказала:
— Это приключение меня больше позабавило, чем испугало. Поверите ли, мне жаль этого бедного незадачливого разбойника!
— Верю, но тут ничего не поделаешь, — пробормотал Гавриил. — Вы не должны всех людей считать подобными себе, юнкер Георг.
— Но ведь он тоже человек!
— Это верно, но если человек сам себя превращает в дикого зверя, то с ним и обходиться надо, как с диким зверем.
— Он там действительно может погибнуть.
— Это было бы для многих великое благо, но я не думаю, чтобы он погиб. У злодеев душа живучая. Это хитрый лис, всегда найдет лазейку. К тому лее, я его не так уж крепко привязал; через несколько часов ему, наверное, удастся освободиться от веревок.
Эти слова пробудили в золотом сердце Агнес горячий порыв радости и благодарности.
— Вы великодушный человек! — растроганно воскликнула Агнес дрожащим голосом, и Гавриил вдруг ощутил на своей руке прикосновение чего-то мягкого и теплого.
Гавриил резко остановился.
— Юнкер Георг, что вы делаете? Вы целуете руку слуги!
Гавриил попытался говорить шутливым тоном, но голос его прервался, все тело охватила дрожь. Как бедная грешница, стояла перед ним гордая дочь рыцаря; глаза ее были опущены, лицо пылало. Ее девичья красота в эту минуту показалась Гавриилу почти сверхъестественной, и такую же сверхъестественную силу воли проявил он, устояв против искушения.
— Подумайте о вашем сословном достоинстве, фрейлейн фон Мённикхузен, — проговорил он после короткого молчания странно звучащим, прерывистым голосом.
— Я рассердила вас? — испуганно пролепетала Агнес.
— Нет, но я не хотел бы, чтобы вы потом сердились на себя самое.
Солнце уже склонялось к западу, когда путники подошли к маленькому ручью, с ленивым журчанием струившемуся по лесной поляне. Вблизи ручейка стоял заброшенный сенной сарай. Осматривая его, Гавриил увидел немного сена, оставшегося здесь бог весть с каких времен.
