– А, ладно, – встряхнул головой проводник и застонал, потому что это резкое движение причинило ему боль, – расскажу, что сам знаю: все равно это не моя тайна.
Василий подбросил в огонь сухих колючек и приготовился слушать.
По словам проводника выходило, что в глубине Тибета есть затерянная Община, которая хранит тайны, позволяющие использовать могущественные силы космического Разума для борьбы со злом. Книга написана в этой Общине на тибетском языке и предназначалась для отправки с гонцом на Русский Север. Посланцы оттуда добирались почти до самой Общины, и, хотя ни одна из их попыток не увенчалась успехом, Хранители поверили, что знания, посланные гонцом, будут использованы во благо и помогут Белой стране (как они называли Россию) справиться с разгулом насилия и начать строить жизнь на основах Справедливости и Добра.
О том, что был послан гонец, узнали и те, кто исповедует зло.
– Кто же они? И кому служишь ты? – не утерпев, перебил Василий.
– О, только, пожалуйста, не надо пытаться огульно причислять ко злу кого-то конкретно: зло не имеет ни вероисповедания, ни национальности. Оно может быть и там, и тут – «по обе стороны баррикад». И то, что написано в книге, одинаково нужно и светлым, и темным – как средство борьбы и защиты. Ты же понимаешь, – ухмыльнулся Oно, – противника надо знать в лицо и представлять себе его оружие и методы борьбы. А еще лучше, чтобы это Знание не получили те, кому оно предназначено.
Из рассказа проводника дальше выходило, что гонец должен был передать старцу Никитину дощечки, позволяющие созвать в стране Совет Светлых Сил. Что касается книги, то только он сам, гонец, мог вкратце передать изложенные в ней знания собравшимся людям. Путь гонца был тайным и опасным: не менее могущественным силам надо было ему во что бы то ни стало помешать.
Через некоторое время в Общине стало известно, что гонец погиб, не добравшись туда, куда был послан. Это вышло по чистой случайности. Но выяснилось, что книги в момент гибели с ним не было. Предстояло проследить ее дальнейшую судьбу. Это делали обе заинтересованные стороны, опасаясь друг друга и мешая друг другу.
– Что касается дощечек, то они все же чисто случайно нашлись, но для нас пока потеряны, – вздохнув, сказал Такаси Оно.
– Для кого это «для нас»? – вскрикнул Василий и, не удержавшись, схватил проводника за отвороты халата. – Тебе известно о судьбе моей жены? Что с ней и где она?
– Ну, ну! – нахально засмеялся Такаси Оно ему в лицо. – Уж не собираешься ли ты провести удушающий прием на связанном и травмированном противнике? А как же принципы Великого Кодокана? К тому же, говоря о жене, ты забыл добавить: «бывшая».
Опомнясь, Василий отпустил халат проводника и глухим голосом потребовал:
– Отвечай!
– У Анны свои, пока не подвластные нам пути, – продолжал проводник. – Что касается первой части твоего вопроса… С чего это вдруг тебя стала интересовать моя личность? Впрочем, ночь длинная – могу и рассказать. После того как ты унизил меня там, в Токио, друзья покинули меня. И тогда я решил, что люди понимают только силу. А сила – это возможность возбуждать в людях страх или покупать их. Денег у меня не было, и я решил стать тем, кого боятся, – я пошел к ниндзя. Я понял, что кроме канонов Кодокана, на которые нас всех учили чуть ли не молиться, есть много других способов стать сильным и научиться в совершенстве владеть этой силой. Вот ты сильный борец, а что бы с тобой стало, заставь тебя, скажем, подниматься без веревки по отвесной стене или размахивать мечом с такой быстротой, что он становится как бы невидимым? А ниндзя умеют это и еще многое, многое другое.
– Но Кодокан, о котором ты так пренебрежительно отзываешься, дает не только силу, но и цель. А ниндзя – это наемники, слуги.
– Как же, помню я эти цели: защита слабых, служение обществу, Добру… Выходит, вы тоже слуги, что бы вы ни говорили о своем свободном выборе.
– Чей же слуга ты?
– Пока жив, мне запрещено говорить об этом, и я просто не властен преодолеть этот запрет. Но это Сила, и я добровольно служу этой Силе, потому что тогда и на меня падает отблеск ее могущества.
– Ты считаешь себя овладевшим могуществом? Как же ты добился этого?
– Я расскажу тебе то, что не рассказывал никому. Однажды ночью мне привиделось, что я сражаюсь с какой-то темной тенью. Я испытал большой страх, я сомневался в себе, я чувствовал себя беззащитным… Но я преодолел все это и научился овладевать потоками мощной энергии и направлять их.
Я добивался этого благодаря медитации и вскоре развил в себе такую мощь, что мог тренироваться в полную силу только на манекенах – спарринг-партнерам стало опасно бороться со мной. Я до сих пор не понимаю, как тебе удалось одержать победу. Люди, которые боролись со мной и владели достаточно высоким уровнем мастерства, говорили, что они даже ощущают, почти видят тот поток энергии, которая исходит от меня…
Такаси Оно на минуту замолк и вдруг тихо сказал:
– Может быть, все дело в том, что я в разгаре схватки увидел… за тобой какого-то старца и вспышки белого света… Они… исходили от тебя… при каждом твоем движении! Скажи, что это было?!
– Я не знаю, – ошарашенно сказал Василий. – Так вот почему ты на какую-то секунду замешкался! Но я, клянусь тебе, не изучал никакой магии и, в отличие от тебя, почти не применял на тренировках медитации. Я не знаю лучшего способа сосредоточиться, чем глубокая молитва. Но не во время схватки же?
«Ангел мой меня берег, или преосвященный видел меня в этот миг и молился обо мне!» – мелькнуло в голове Василия. Но он не сказал об этом Такаси и спросил его:
– А эта твоя «темная тень»? С кем же боролся ты тогда?
– Я думаю, что с собой! Но ведь я победил? Я победил, и зло во мне превратилось в мою силу и мое могущество!
– Что-то не очень оно тебе помогает, это могущество, – усмехнулся Василий, кивая на путы, связывающие пленника.
– Не торопись с окончательными выводами, – загадочно ответил тот. – Я уже говорил тебе, что ночь длинна. А что касается личной цели, о которой ты меня спрашивал, то она у меня была все эти годы. Я хотел…
– Разбогатеть?
– О, нет! Хотя и от этого бы, конечно, не отказался. Я все эти годы мечтал встретиться с тобой и еще раз вступить в схватку! Доказать тебе, что я сильнее, что я – первый! Вот моя цель.
– И на это ты собирался положить всю свою жизнь? Но ведь это не настоящая цель, Такаси! Это просто навязчивое стремление, которое ты сам в себе поддерживал столько времени. Ну вот мы встретились… И что теперь? Неужели ты снова, всю оставшуюся жизнь будешь мечтать о реванше, готовиться к нему? И может быть, это все будет напрасно, потому что неизвестно, суждено ли нам встретиться еще раз.
А ведь ты мог бы все это время, которое ты отдал ненависти и неутоленной мести, жить настоящей, полной любви жизнью – найти дело по душе, встретить любимую женщину. У тебя была бы семья, дети, дом… И это зло, которое, ты говоришь, после твоей победы стало служить тебе… Ты уверен, что не наоборот? Что это не ты стал его слугой?
– Тише, тише! – с кривой усмешкой остановил его Оно. – Не пробуй на мне свои таланты несостоявшегося христианского проповедника. Не хватало, чтобы я здесь, в этой чертовой речной долине, начал заново пересматривать всю свою жизнь.
Они помолчали. Чуть потрескивая, горел костерок. Где-то в реке всплескивала какая-то крупная рыба.
Василий чувствовал, что в душе Такаси Оно, как он ни пытается это скрыть за насмешками, все же происходит какая-то большая внутренняя работа…
– Знаешь, ты меня почти убедил, что ты не хотел меня убивать, – задумчиво сказал Василий. – Но все же погожу-ка я тебя совсем развязывать: вдруг ты еще передумаешь – сам говорил: ночь длинная. Вот путы, пожалуй, ослаблю. Лучше покоротаем ночное время у огонька вместе да выпьем для сугреву еще кипяточка.
Они замолчали. Темнота сгущалась, стало холодать, и только маленький кружок огня согревал и освещал двоих у костра. Василий, как и обещал, лишь ослабил путы пленника и напоил его горячей водой, пожалев, что не запасся в Пекине зеленым чаем, к которому привык еще в Японии. Он для верности зарядил и пристроил поближе пистолет и плотно уселся на баул с книгой.
За полночь тишина стала угнетать Василия. Где-то во тьме чуть слышно рокотала на перекатах река, шуршали то ли змеи, то ли какие-то мелкие зверьки. Неподалеку пофыркивал стреноженный мул. Пленник молчал, видимо, задремав. Начал придремывать и Василий.
Это случилось внезапно, ближе к утру: что-то громко плеснуло в реке. Василий встрепенулся, повернулся на неизвестный звук, и в это время сильный удар обрушился на него. Видимо, метили в голову, но он успел уклониться и увидел, как кто-то или что-то утаскивает от костра пленника.
Василий наугад выстрелил в темноту, но мысль о книге не позволила ему броситься в погоню. Он затоптал и разбросал дотлевающий костерок, не желая оставаться освещенной мишенью, и пристроился со своими баулами поближе к остывающему пепелищу, повторяя, чтобы не заснуть, слова Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!»
