— Ладно, — сказал Гостомысл.
— Князь, дружина и городские старшины собраны в горнице, — нетерпеливо доложил Стоум. — Они ждут тебя. Ты выйдешь?
— Иди, скажи им, что скоро выйду. Пусть ждут. Но сначала я поговорю с волхвами, — сказал Гостомысл.
Стоум вышел из комнаты, а Гостомысл обратился к волхвам:
— Снился мне странный сон, будто приходила ко мне богиня Девана и говорила мне о своей любви ко мне.
Волхвы покачали головами.
— Хочу посоветоваться с вами, — сказал Гостомысл.
Волхвы опять качнули головами.
— Хочу узнать, что это сулит: неудачу и смерть мне грозит, или... — проговорил Гостомысл и замялся: нахлынувшие чувства мешали ему говорить дальше, рассудительно, как и подобает князю. На глаза, при мысли о смерти, накатились слезы. Но через мгновение он овладел собой и твердо продолжил:
— Хочу знать, какую судьбу мне обещают боги? И что предпринять?
Белый волхв поклонился:
— Расскажи, князь, подробно о своем сне. Смертным не положено знать волю богов, но мы постараемся рассудить.
Гостомысл пересказал им сон, и волхвы слушали внимательно рассказ Гостомысла. Когда он окончил рассказ, белый волхв спросил:
— Князь, ты раньше встречался с Деваной?
Гостомысл покраснел и неохотно сознался:
— Было дело.
— Расскажи нам об этом, — сказал белый волхв.
— Зачем вам это знать? — неприязненно спросил Гостомысл.
— Все события связаны между собой одной нитью судьбы. И если не знать какого-либо узелка на этой нити, то нельзя и узнать, что обещает следующий узел.
— Согласен, — сказал Гостомысл, кивнув головой.
Пришлось ему рассказывать и о том, как он встретил странную девушку в лесу, и обо всем, что произошло между ними.
Слушая, волхвы укоризненно качали головами.
— Что вам не нравится? — задал вопрос Гостомысл, прерывая рассказ.
— Неслыханное дело, чтобы богиня и смертный полюбили друг друга, — сказал белый волхв.
— Боги часто любят земных женщин, — сказал Гостомысл.
— Для земных женщин это всегда кончалось плохо. Вспомни мать Геракла, — сказал волхв.
— Ей не повезло, — сказал Гостомысл. — Но Геракла тоже любили богини.
— И ненавидели. От любви до ненависти один шаг, — напомнил волхв.
— И наоборот, — сказал Гостомысл. — Однако неизвестно, что хуже — ненависть богов или равнодушие.
— И мы не знаем, — сказал волхв.
— К тому же я не знаю, кто это была, простая девушка или богиня, — сказал Гостомысл. — Так есть ли повод для беспокойства?
Белый волхв поклонился.
— Это мы не знаем. Наверно, пора спрашивать богов, что все это означает.
— Так узнайте! Чего тянуть? Моего решения ждет дружина, — сказал Гостомысл.
— Отойди в сторону, князь. Дай нам место, чтобы говорить с богами, — сказал волхв и предупредил: — Никто не должен мешать разговору с богами. Неосторожность грозит смертью и тому, кто беседует с богами, и тому, кто осмелился помешать слушать откровения богов. Поэтому не говори, князь, и не шевелись.
— Хорошо. Говори с богами! — сказал Гостомысл, прошел в угол, сел на лавку и оттуда стал внимательно наблюдать за действиями волхвов.
А волхвы стали ходить по кругу и бить в бубны. Затем они отошли в сторону, а белый волхв сел на пол и затянул длинную мелодию на дудке. Он играл, закрыв глаза.
Гостомыслу показалось, что душа волхва отошла от тела и отправилась в странствие в неведомые дали, где живут боги и души умерших людей.
Постепенно мелодия стихла.
Волхв сидел все также с закрытыми глазами, не шевелясь. Его лицо стало еще бледнее.
Гостомысл не в первый раз участвовал в гадании, но процедура волхвования всегда производила на него сильное впечатление: он сидел, боясь даже громко вздохнуть.
Волхв молчал. Гостомысл с опаской смотрел на волхва и чувствовал, как в его душе растет нетерпеливое желание узнать, что сказали боги волхву.
Волхв молчал.
А Гостомыслу уже начало надоедать это затянувшееся молчание.
Неожиданно бесцветные ресницы волхва дрогнули, затем открылись.
— Я знаю волю богов! — сказал волхв неожиданно громко.
Гостомысл напрягся, его сердце от волнения забилось словно бубен, сейчас должна была решиться его судьба.
Волхв встал, подошел к Гостомыслу и объявил:
— Князь Гостомысл, твои отцы много грешили, и поэтому на роду словенских князей лежит проклятие богов. Поэтому обиженные боги будут насылать на тебя лихо, пытаться нарушить твои замыслы. Пришествие разбойников — это кара богов. Боги желают смерти твоего рода.
Гостомысл тоже встал.
— Я знаю это и знаю причину проклятия. Только несправедливо, что дети отвечают за грехи отцов, — горестно сказал Гостомысл.
— На охоте ты же не думаешь, справедливо ли убить животное, мясом которого ты утолишь свой голод? — спросил волхв.
— Да, так устроена жизнь, иначе я умру от голода, — сказал Гостомысл.
— Ты также получаешь удовольствие от убийства невинных животных? — спросил волхв.
— Да, это так, — сказал Гостомысл.
— Так и для богов нет справедливости или несправедливости. Для них существует только их воля. Для них все прекрасно, — сказал волхв.
— Так я должен умереть? — спросил Гостомысл.
— Нет. Тебя действительно полюбила богиня Девана. Богиня может нарушить волю других богов, потому что для нее ее желание важнее желания других богов. Это спасет тебя, — сказал волхв.
— Я одержу победу? — спросил Гостомысл.
— Да, — сказал волхв.
— Я останусь жив? — спросил Гостомысл.
— Да, — сказал волхв.
Гостомысл склонил голову.
— Благодарю тебя, волхв.
— Я всего лишь передал тебе волю богов, — сказал волхв.
— Чем я могу вознаградить тебя? Хочешь золота, серебра, мехов? — спросил повеселевший Гостомысл.
— Волхвам ничего не надо. Они служат людям и богам бескорыстно, — сказал волхв и, немного подумав, добавил: — Разве миску еды; да горящий очаг, чтобы погреться...
— Пока я жив, все это будет у волхвов, — сказал Гостомысл.
— Но богам надо принести жертву, — сказал волхв.
— Принесем быка, — сказал Гостомысл.
— Боги будут довольны, — сказал волхв.
— Мне надо идти к дружине, — сказал Гостомысл.
— Прежде чем ты уйдешь, я дам тебе совет, — сказал волхв.
— Какой? — спросил Гостомысл.
— Чтобы Девана знала, где ты, и чтобы удача всегда была на твоей стороне, сделай себе знамя цвета утреннего солнца и помести в центр его золотое изображение трехликого Велеса, ибо он властвует над тремя мирами — небом, землей и подземным миром и всякое зло ему подчинено, — сказал волхв.
— Это воля богов? — спросил Гостомысл.
— Это желание той, которая тебя полюбила, — сказал волхв.
— Я исполню ее волю, — сказал Гостомысл и направился к двери.
Волхвы поклонились.
— Иди к своей дружине, князь, и будь уверен в своей силе, — сказал белый волхв.
За дверью Гостомысл а ждал Стоум. По довольному лицу Гостомысла он догадался, что волхвы сделали хорошее пророчество. Это его обрадовало.
— Добро ли тебе нагадали, волхвы? — спросил Стоум.
— Добро, — коротко ответил Гостомысл, давая этим знать, что подробности он не собирается сообщать.
— Тогда скорее пошли в горницу, дружина уже заждалась тебя, — сказал Стоум.
Они быстрым шагом подошли к широким дверям в горницу. Двери были приоткрыты.
Гостомысл заглянул в щелку и отметил, что дружинники разместились по обычному порядку: старая дружина сидела на лавках вдоль стен неподалеку от княжеского трона; дружинники из молодой дружины робко теснились около входа.
К удивлению Гостомысла все они были при мечах.
Городские старшины сидели на отдельной лавке с непроницаемыми лицами.
Но Гостомысла их присутствие обрадовало, потому что теперь какие бы решения ни были приняты на совете, город обязан будет их поддержать.
Осмотрев горницу, Гостомысл взялся за ручку двери, чтобы войти в горницу, но его придержал Стоум.
— Погоди, князь, — тихо сказал Стоум на ухо Гостомыслу. — Делай, что я тебе буду говорить. Не бойся, это все будет на пользу.
— Ладно, — сказал Гостомысл.
Стоум открыл дверь и вошел в горницу. Сделав шаг вперед, он выкатил грудь, и величаво объявил:
— Господа, княжич Гостомысл, сейчас будет! — и отступил в сторону.
Гостомысл удивленно отметил в уме: «Но почему же княжич, а не князь»?
Но в дело вмешиваться не стал: Стоум умный и хитрый муж, а потому, наверно, знает, что делает.
После объявления Стоума бояре встали и почтительно сняли шапки. Молодежь притихла.
Гостомысл ступил в горницу, и Стоум, взяв Гостомысла под руку, церемонно провел его к княжескому трону.
— Садись, Гостомысл! — громко сказал Стоум.
