нашего ордена Пьер д’Обюссон велел передать твоему хозяину следующее. То благодушное сочувствие, которое Мизак-паша выказывает по отношению к родосцам, не вяжется с тем, что он неутомимо употребляет все мыслимые способы к их изничтожению, включая последние свои обещания рассадить всех жителей и рыцарей на колья, которые, как мы видим, он уже начал воздвигать. Кроме того, мир не достигается при помощи меча и яда, в чем были изобличены подосланные визирем албанец и далматец, покушавшиеся на жизнь великого магистра. И это не говоря уже о мастере Георге Фрапане, нанесшем своими действиями серьезный урон обороноспособности Родоса. Предательства раскрытые заставляют полагать наличие иных, нераскрытых. Очень хорошо и кстати достопочтенный посол помянул Константинополь, а также иные города и земли, подчинившиеся Мехмеду. Однако их история, которую никто еще, слава Богу, не забыл, показывает нам султана как завоевателя, не склонного держать данное им самим слово. Разве не супротив всенародно данных им клятв он предал смерти сдавшегося ему Давида Комнина со всеми его детьми, не говоря уж о князьях Боснии и Митиллены? Сколь глупы и неразумны были б мы, если бы, презрев эти уроки, сложили наши мечи к стопам вероломного султана и подставили свои шеи под его ятаган! Так говорит великий магистр. От себя же я добавлю, как кастеллан города-крепости Родоса, что в прежние годы султан египетский и вавилонский, суверен не менее могущественный, нежели император турок, неоднократно пытался овладеть Родосом, но не обрел ничего, кроме стыда. Надеюсь, рвы нашей крепости станут могилами ваших воинов, а нет — что ж, мы сумеем доблестно пасть на руинах Родоса, но не сдадим его врагам веры Христовой. Ни угрозы Мехмеда, ни посулы его не склонят нас презреть наш долг и обмарать нашу честь. Вот что предлагает господин мой и брат великий магистр Пьер д’Обюссон с полного согласия братьев ордена и местных жителей, греков и латинян: пусть армия вернется в Константинополь, и тогда ваш повелитель пошлет на Родос полномочного посла, с которым великий магистр и обсудит условия мира. А пока армия под городом, ни о каком мире не может быть даже речи. Да знает Мехмед, что с Божией помощью рыцарей Родоса так скоро не подчинить, как иные народы! Если вы пойдете на штурм, вместо старых стен вы найдете за ними новые стены и рвы. Много своей крови вы прольете прежде, чем преодолеете их. Город в руинах — да, но он еще достаточно силен, пока обороняется рыцарями Ордена святого Иоанна, у которых единое сердце и единый разум. Люди, которые не страшатся смерти, куда большая крепость, чем стены и бастионы!
Вот такой состоялся обмен высокими нотами, чей текст вовсе не является авторским вымыслом, но сохранен в разных исторических трудах, хотя и в несколько отличных редакциях. Нет сомнений в том, что Сулейман пытался стоять на своем и опровергнуть обвинения в адрес султана, оправдать нарушение им своих клятв и прочее — все это естественно и объяснимо. Однако разве туркам нужен был мир с орденом? Нужно был захватить Родос и выжить иоаннитов с него и окрестных островов, посему переговоры кончились ничем, армия Мизака не отошла, и участь Родоса предстояло решить оружием, а не дипломатией.
Снова был открыт ураганный огонь изо всех орудий, начиная с самых больших пушек и заканчивая кулевринами и серпентинами. Словно кроты, турки рыли подкопы, стремясь проникнуть в крепость изнутри или разжечь огонь под фундаментами стен и башен, дабы обрушить их. Однако христиане успешно с ними боролись самыми различными способами — взрывали контрмины, вытравливали роющих дымом и даже такими невероятными для современно читателя способами, как запусканием в подкопы разъяренных ос и пчел.
Конечно же, были и стычки. Великий магистр постоянно держал при себе французское конное подразделение из рыцарей-иоаннитов и рыцарей-добровольцев под командованием своего славного верного брата, которое постоянно тревожило осаждавших и губило их людей и пушки. Задействовал д’Обюссон и аркебузиров получившего чин орденского командора Шарля де Монтолона.
Стяг великого магистра, гордо реявший над итальянским постом, наглядно свидетельствовал нехристям, что д’Обюссон — там и ждет их. Нельзя сказать, что это смертельно пугало врагов, но и жизнерадостности им тоже не прибавляло.
Не надеясь исключительно на силу оружия, магистр искренне уповал на помощь Бога, поэтому после окончившихся ничем переговоров во всех храмах города усиленно шли богослужения, а сам магистр не раз в слезах преклонял колени перед алтарем Господним, препоручая Всевышнему судьбу Родоса и безопасность его жителей и воинов.
Тянулись дни, все новые и новые жертвы отходили в мир иной. Всеобщее ожесточение нарастало. Лес кольев, предназначенный для родосских жителей, все более и более увеличивался, а в ответ на это греко-латиняне тоже посадили на колья десяток-другой пленников, также продемонстрировав туркам и другие виды европейских казней. Кто-то из пленников и предателей был повешен за шею, кто-то — за ногу, как это было принято в Европе, а кого-то распяли на "вилке" вниз головой с растопыренными по двум большим сучьям ногами.
Оставалось совсем немного для того, чтобы магма ярости вылилась наружу, и Мизак-таки спровоцировал ее. Сам ли, по совету Али-бея или старичка Сулеймана — кто знает?
Неоднократно в порыве гнева Мизак заявлял, что отдаст Родос на разграбление в случае его взятия, и при этом замечал, что в его воинах как-то сразу возрастали воодушевление и храбрость. И вот 26 июля он торжественно провозгласил перед собранными по такому случаю войсками:
— Еще одно усилие — и город ваш! Его укрепления сравнены с землей, поэтому вам всего лишь останется перебить эту кучку фанатиков. Идите на них, как море, волна за волной, пока кяфиры не дрогнут от усталости и отчаяния! Режьте всех — взрослых, стариков, женщин, утоляйте свой гнев на них! Оставляйте только детей на продажу и помните о том, что пятая часть добычи идет в личную казну великого падишаха! Остальное — ваше, борцы за веру! Родос отдается вам на разграбление сроком на три дня. Клянусь Аллахом и его Пророком — да благословит его Аллах и приветствует! — а также сорока тысячами пророков и жизнью моих сыновей в том, что захваченная добыча будет поделена справедливо!
Гул радости пронесся над войсками. Янычары загудели свое неизменное: "Керим Аллах, рахим Аллах! Гу-у-у-у-у!" Полудикие конники загарцевали на конях, размахивая саблями… Все рады были бы немедленно наброситься на гяуров и покончить с этим домом неверия, предав булату и огню. Башибузуки уже полезли было, но, получив свою порцию ядер и свинца, отошли на исходные позиции.
— Завтра, все
