— Сегодня?.. Его похоронили без меня?..
— Так захотел Самюэль. Он сказал, что Даниэль решил бы так же.
Некоторое время они молчали.
— Алло, ты меня слушаешь?
— Да, я хотела бы поговорить с Франсуа.
— Он уехал в Мендосу сразу же после погребения.
— Он ничего мне не передавал?
— Франсуа оставил для тебя письмо, я могу его завезти.
— Нет, я сама за ним заеду.
Леа нашла Сару похудевшей и постаревшей. Она была одета в белый костюм, и он еще больше подчеркивал землистый цвет ее лица. Между тем она не смогла скрыть радости при виде подруги:
— Ты хороша, как всегда. Твое заточение в отеле пошло тебе на пользу.
Леа почувствовала, что краснеет.
— Спасибо. Мне действительно лучше. Что делает Франсуа в Мендосе?
— Он там по официальной линии. Необходимо оправдать наше присутствие здесь.
— Когда он вернется?
— Через три-четыре дня. Завтра я приглашена к Эве Перон на чашку чая в компании дам из Фонда Эвы Перон. Это благотворительное общество, созданное женой президента в пику обществу «Дамы милосердия». Последнее объединяет всех женщин из аристократических семей Буэнос-Айреса, очень богато и вытеснило красавицу Перон из почетных президентов, хотя по традиции этот пост закреплен за женой президента страны. Сеньоры раз и навсегда отказались ее принимать. Пойдем со мной, тогда этот вечер не покажется мне таким долгим.
— Что я там буду делать?
— Составишь мне компанию и главное — сделаешь вид, что мы очень близки к чете Перон. Когда-нибудь нам это может пригодиться.
— Будь по-твоему.
В такси по дороге в отель Леа прочла письмо от своего возлюбленного:
«Дорогая моя! Ненаглядная!
Эти дни, проведенные вдали от тебя, показались мне вечностью. С тех пор как ты здесь, я не живу. Я все время боюсь, что с тобой что-нибудь случится. Никогда еще я так не тревожился за кого бы то ни было. Я умоляю тебя в который раз, милая моя, уезжай из Аргентины, отправляйся во Францию и, жди меня в Монтийяке. Твое место там, а не в этой стране, где царит насилие и ненависть. Ты создана для жизни, для любви, ты олицетворяешь свет. Не допускай, чтобы тобой завладели чувства, которые не являются твоими. В тебе заключен настоящий здравый смысл, ты создана для прекрасных и нежных минут, в то время как здесь я не могу предложить тебе ничего, кроме неуверенности и кто знает, быть может, смерти. Для того чтобы вырвать тебя из этой страны, я готов все бросить, оставить наших друзей: пусть сами копаются в этой грязи… Я знаю, что тебя это шокирует, но уезжай, любовь моя, а если ты не хочешь ехать одна, я уеду с тобой. Я люблю тебя.
Франсуа».
Да, должно быть, он действительно любит ее, раз написал такое письмо — он, человек долга, непреклонный боец. Она не могла принять его предложение, в его обязательствах по отношению к Саре было что-то нерушимое и святое. Леа бы не простила ему предательства даже во имя любви.
Эрнесто назначил Леа свидание на кладбище Чакаритас у могилы Карлоса Гарделя.
— Как я ее найду?
— Любой сторож тебе покажет, где это, — ответил он.
В самом деле, Леа без труда нашла это место. На могиле возвышался бронзовый памятник знаменитому исполнителю танго: одну руку он держал в кармане, в другой была сигарета, голубой дым которой струился в душном послеполуденном воздухе. Леа очень удивила эта зажженная сигарета.
— Здесь принято угощать великого Гарделя сигаретой. Ты не хочешь ему предложить сигарету?
С помощью своего спутника Леа просунула зажженную сигарету между бронзовыми пальцами.
В этот час на кладбище было очень мало народу, и внимание Леа привлекла женщина в глубоком трауре, которая шла в сопровождении двух мужчин. Сомнений не оставалось: один из них был Бартелеми. Тогда эта женщина не кто иная, как Роза Шеффер. Важно было, во что бы то ни стало не потерять ее из виду. Леа схватила Эрнесто за руку.
— Видишь тех троих?
— Да.
— Сделай это для меня. Выследи их. Не упускай из виду ни на минуту.
— Но зачем?
— Я не могу объяснить тебе это сейчас. Мне нельзя самой следить за ними, так как один из них меня знает. Ты согласен?
— Согласен. Где я тебя увижу?
— Я возвращаюсь в отель. Как только ты узнаешь, где они остановились, сразу же сообщи мне.
Уже была глубокая ночь, когда Эрнесто постучал в дверь.
— Что тебе удалось выяснить?
— Это оказалось нелегко, они ехали на метро, на трамвае, на такси, потом снова на метро. Мне повезло, что я не упустил их.
— Куда они пошли?
— Не удивляйся, это совсем близко отсюда, в отеле «Парагвай».
— Ты уверен?
— Послушай, я стоял за воротами около часа, никто не вышел. Ну а теперь ты можешь мне объяснить…
— Эти люди виновны в смерти Даниэля. Это нацисты.
На какое-то мгновение он опешил.
— Теперь моя очередь спросить тебя: ты уверена?
— Да. Извини, что я не могу сказать тебе больше. Возможно, я уже сказала лишнее.
— Ты мне не доверяешь?
— Не в этом дело, но это очень опасные люди.
Леа позвонила Саре. Никто не подошел к телефону.
Она распустила волосы, которые до этого были стянуты в узел, и потрясла ими, как будто хотела сбросить их тяжесть.
— Как ты хороша!
— Ложись со мной, я устала и хочу спать.
— Спать?..
Уснули они значительно позже.
Их разбудил телефонный звонок.
— Алло, — сказала Леа, зевая.
— Любовь моя, извини: я тебя разбудил?.. Я хотел узнать, как твои дела… Сара передала тебе письмо?.. Я люблю тебя… Мне так тебя не хватает… Алло! Ты слышишь меня?
— Да.
— Ты не одна?
— Нет, не в этом дело.
— Извини, что побеспокоил.
В Мендосе Франсуа раздраженно нажал на рычаг. Леа с сожалением сделала то же самое. Эрнесто вопросительно посмотрел на нее, но из скромности ни о чем не спросил.
— Уже поздно, я должен вернуться. Мои тетя и брат будут беспокоиться.
Она прижалась к нему.
— Мне хорошо с тобой.
Он окинул ее таким взглядом, что, казалось, он читает то, что она чувствует. Одевшись, он уточнил:
— До завтра?
Леа кивнула.
Поздним утром Леа разбудил телефонный звонок: Самюэль хотел встретиться с ней. Она ответила, что сейчас спустится. Через пятнадцать минут она была в холле.
Самюэль ждал сидя в кресле, не обращая внимания на ходивших взад-вперед постояльцев отеля, с блуждающим взглядом и повисшими, как плети, руками. Как он изменился! От волнения Леа на какое-то мгновение застыла на месте. Именно в этот момент к ней подошел Рик Вандервен. Леа ничего о нем не знала после их побега из усадьбы Ортисов. Когда она его увидела, ее охватил безумный страх.
— Здравствуйте, моя дорогая, похоже, вы не слишком рады встрече со мной?.. Наши друзья были немного удивлены вашим поспешным отъездом. Как себя чувствует мадам Тавернье? Говорят, ей лучше… А наш дорогой месье Тавернье?.. Он, как выяснилось, прекрасный пилот.
Во время этого монолога Самюэль поднялся и стоял в стороне, просматривая рекламные проспекты. Леа поняла: Вандервен не должен был узнать, что она знакома с братом Даниэля. Она попыталась улыбнуться.
— Здравствуйте, Рик… Я удивлена, не ожидала вас увидеть. У вас все в порядке?
— Как видите, я в прекрасной форме. Аргентинский климат идет мне на пользу. Вам, кажется, тоже… Вы становитесь все красивее.
— Спасибо.
— Я приехал на несколько дней в Буэнос-Айрес. Вы окажете мне честь пообедать или поужинать со мной?
— С большим удовольствием, но сегодня и завтра я занята.
— Тогда, например, послезавтра. Поужинаем вместе? В девять часов?.. Вас это устраивает?
— Да-да, очень хорошо. Где вы остановились?
— Здесь, конечно. Мы спим с вами под одной крышей. Я вас оставлю. У меня важная встреча. Так не забудьте: послезавтра… Я на вас рассчитываю.
Рик Вандервен отдал ключи портье и вышел из отеля, махнув Леа рукой.
Тщетно она пыталась убедить себя, что информация, полученная о Вандервене, не заставляла заподозрить его в причастности к делам Джонса и Бартелеми. Его пребывание на вилле Ортисов указывало на то, что он один из них. В этом холле она чувствовала себя в высшей степени уязвимой, выставленной на всеобщее обозрение: не нужно было, чтобы кто-нибудь уловил связь между ней и Самюэлем.
— Идите за мной, — сказала она шепотом, слегка коснувшись его.
Леа дошла до станции метро «Сан-Мартин». Самюэль следовал за ней. В полупустой вагон вошли они одни. Слежки за ними не было. Леа накрыла своей рукой руку Самюэля. Какое-то время они молчали.
— Я пришел, чтобы попросить вас уехать во Францию…
— Как, и вы тоже? Но почему вам всем так хочется выпроводить меня отсюда?
— Ваше место не здесь. Я всегда был против того, чтобы вмешивать вас в эти дела, вопреки мнению Сары.
