Пред тем как отправиться на Север, царская чета пожелала увидеть Рамессеум. Стройкой также руководил Бакен. Землекопы вели работы, Храм миллионов лет постепенно вырастал из пустыни.
— Поторопись, Бакен. Работы по закладке основания должны быть закончены как можно быстрее.
— Группа из Луксора прибудет завтра, так что у меня станет больше хороших рабочих.
Рамзес удостоверился, что работы велись по начертанному им плану. Он уже представлял себе святилища, большую залу с колонами, алтари для подношений, лабораторию, библиотеку… Миллионы лет будут течь по каменным венам здания.
Царь описал Нефертари все, что видел в своем воображении так, словно уже касался статуй и колонн, покрытых иероглифами.
— Рамессеум будет твоим главным созданием.
— Возможно.
— Почему ты сомневаешься в этом?
— Потому что я хочу укрыть землю Египта святилищами, чтобы дать божествам тысячу и одно место почитания, чтобы эта страна была наполнена их энергией и стала походить на небеса.
— Какой храм сможет превзойти Храм миллионов лет?
— В Нубии я обнаружил удивительное место, к которому меня привел слон.
— Как оно называется?
— Абу Симбел. Оно находится под защитой богини Хатхор и служит пристанищем для моряков. Нил достигает там пика своей красоты, река сливается со скалой, ущелья из песчаника кажутся готовыми произвести на свет святилище, которое носят в себе.
— Но разве открытие строительства в столь отдаленном краю не несет в себе множество непреодолимых трудностей?
— Непреодолимых лишь на первый взгляд.
— Никто из твоих предшественников не решился на подобное.
— Действительно, но мне удастся осуществить это. С тех пор как я увидел Абу Симбел, я не перестаю думать о нем. Этот слон был посланником неведомого, разве его иероглиф «абу» не то же, что и название этого места, а ведь оно означает «начало»? Новое начало Египта, начало его территории, которое должно находиться там, в сердце Нубии, в Абу Симбеле. Нет другого способа принести мир в эту область и сделать ее счастливой.
— Разве это не безумная идея?
— Конечно, да! Но разве это не выражение Ка? Оживляющий огонь становится камнем вечности. Луксор, Пер-Рамзес, Абу Симбел являются моей мыслью и желанием. Если бы я довольствовался решением текущих дел, я бы предал себя.
— Моя голова покоится на твоем плече, и мне знакомо спокойствие любимой женщины… Но и ты так же можешь положиться на меня, подобно колоссу, покоящемуся на прочном основании.
— Ты одобряешь мое решение об Абу Симбеле?
— Оно должно созреть в тебе, вырасти, стать необходимым и сверкать подобно огню, и когда это произойдет, действуй.
Внутри Храма миллионов лет Рамзес и Нефертари чувствовали, как их наполняет энергия, дарящая им неуязвимость.
Мастерские, склады, казармы были готовы. Главные дороги столицы вели в разные кварталы и сходились у главных храмов, которые все еще строились, но в чьих наосах уже можно было совершать необходимые ритуалы.
За кирпичниками, работа которых уже подходила к концу, должны были последовать садовники и художники, не говоря о специальных декораторах, которые достойно украсят Пер-Рамзес. Однако ощущалось легкое беспокойство: будет ли доволен Рамзес?
Моис поднялся на крышу дворца и посмотрел на город. Он так же, как и фараон, совершил чудо. Труд людей и строгая организация работ не были достаточными, нужен был энтузиазм, чувство, которое не было заложено в природе человека, а даровалось любовью Бога к своим созданиям. Как рад бы был Моис отдать ему этот город, место, которое придется оставить Амону, Сету и другим их собратьям! Столько затраченного таланта, чтобы изваять немых идолов…
Свой будущий город он построит во славу истинного Бога, в своей стране, на святой земле. Рамзес, если он настоящий друг, должен будет понять его.
Моис ударил кулаком по ограде балкона.
Никогда царь Египта не потерпит бунта, никогда он не уступит свой трон наследникам Эхнатона! Бессмысленная мечта, смутившая его разум.
Внизу, перед одним из черных входов во дворец, он заметил Офира.
— Я могу поговорить с тобой? — спросил маг.
— Идем.
Офир смиренно последовал за ним. Его приняли за архитектора, советы которого могли оказаться полезными для управляющего строительством Пер-Рамзеса.
— Я отказываюсь, — заявил Моис. — Бесполезно больше говорить об этом.
Маг оставался невозмутимым.
— Что-нибудь произошло?
— У меня было время подумать, наши планы бессмысленны.
— Я пришел сказать тебе, что ряды последователей Атона весьма увеличились. Люди весьма высокого положения считают, что Лита должна взойти на трон Египта с благословения единого бога. В этом случае евреи станут свободными.
— Свергнуть Рамзеса… Ты шутишь!
— Я говорю совершенно серьезно.
— Вы считаете, что ваши речи понравятся царю?
— Кто тебе сказал, что мы собираемся говорить с ним?
Моис посмотрел на Офира, словно впервые увидел его.
— Я не понимаю…
— Напротив, Моис. Ты пришел к тем же заключениям, что и я, и именно это тебя пугает. Если Эхнатон был побежден и подвергнут преследованиям, то лишь потому, что он не решился использовать насилие против своих врагов. А без этого невозможно выиграть сражение. Как можно поверить, что Рамзес отдаст кому-нибудь свою власть? Мы победим его изнутри, а вы, евреи, поднимете бунт.
— Сотни смертей, может быть, тысячи… Вы добиваетесь этой резни?
— Если ты подготовишь свой народ, он будет победителем. Разве Бог не с вами?
— Я отказываюсь слушать дальше. Исчезни, Офир.
— Мы еще увидимся здесь или в Мемфисе, как ты захочешь.
— Не рассчитывай на это.
— Другого пути нет, и ты знаешь об этом. Не сопротивляйся, Моис, не пытайся заглушить свой внутренний голос. Мы будем биться рядом, и Бог восторжествует.
Райя, сирийский купец, радостно теребил бородку. Он мог быть доволен результатами своего дела, прибыли от которого увеличивались с каждым годом. Качество мяса и ваз, привозимых из Азии, привлекали все большее количество обеспеченных клиентов как в Мемфисе, так и в Фивах. С созданием новой столицы, Пер-Рамзеса, открывался новый рынок! Райя уже получил разрешение на открытие новой просторной лавки в центре города и набирал новых продавцов, которые смогут обслуживать требовательных покупателей.
В ожидании этих счастливых дней Райя заказал около сотни дорогих ваз необычной формы, созданных в сирийских мастерских. Каждый предмет был уникален и будет стоить очень дорого. С точки зрения Райи, египетские мастера работали лучше, чем его соотечественники, но вкус к экзотике и главным образом снобизм позволили ему сделать состояние.
Хотя хетты и приказали ему поддерживать Шенара в борьбе против Рамзеса, Райя отказался от этой мысли после неудачной попытки устроить покушение на царя. Фараона слишком хорошо защищали, и второй провал грозил навлечь на него подозрения.
Уже третий год Рамзес правил с силой Сети, прибавляя к ней пыл молодости. Царь походил на могучий поток, сметавший все препятствия на своем пути. Никто не мог противиться его решениям, даже если его планы казались безумными. Покорившиеся двор и народ, казалось, были околдованы динамизмом монарха, отбрасывающего своих противников.
Среди привезенных ваз были две из алебастра.
Райя закрыл дверь склада и долго прислушивался. Уверившись, что никого нет, он вытащил из вазы, помеченной крохотной красной точкой, деревянную табличку, на которой были указаны размеры предмета и место изготовления.
Райя знал код наизусть и легко расшифровал послание хеттов, переданное через поставщика в Сирии, бывшего одним из звеньев его сети.
Пораженный купец уничтожил послание и кинулся прочь из мастерской.
— Превосходно, — признал Шенар, любуясь голубой вазой с горлышком в виде лебедя, которую ему принес Райя. — Сколько?
— Боюсь, что дорого, господин. Но это уникальная вещь.
— Хочешь, мы поговорим об этом?
Прижимая вазу к груди, Райя направился за старшим братом Рамзеса. Тот отвел его на одну из крытых террас особняка, где они могли говорить, не опасаясь быть услышанными.
— Если я не ошибаюсь, Райя, то произошло что-то важное.
— Верно.
— И что же?
— Хетты решили перейти к действию.
Шенар одновременно опасался этого и надеялся. Если бы он был фараоном, вместо Рамзеса, он привел бы армию в состояние готовности и укрепил границы. Но самый опасный враг Египта давал ему шанс править. Поэтому он должен воспользоваться своим единственным преимуществом, государственной тайной, которой он обладал.
— Ты можешь быть точнее, Райя?
— Вы кажетесь взволнованным.
— Это естественно, разве нет?
— Совершенно. Я сам еще в шоке. Это решение может перевернуть все положение дел.
— Гораздо больше, Райя, гораздо больше… Это разыгрывается судьба мира. А ты и я станем главными игроками в драме, которая начинает разыгрываться.
