— Гораздо больше, Райя, гораздо больше… Это разыгрывается судьба мира. А ты и я станем главными игроками в драме, которая начинает разыгрываться.
— Я лишь простой посланец.
— Ты станешь связным с моими союзниками за пределами страны. Большая часть моих решений основывается на том, что ты мне говоришь.
— Вы доверяете мне столь важное…
— Ты хочешь остаться в Египте после нашей победы?
— Я привык жить здесь.
— Ты будешь богат, Райя, очень богат. Я не буду неблагодарным по отношению к тем, кто помог мне достичь власти.
Купец поклонился.
— Я ваш слуга.
Шенар сделал несколько шагов, облокотился на балюстраду террасы и посмотрел на север.
— Это великий день, Райя. Позже мы будем вспоминать его как начало заката Рамзеса.
Египетская любовница Аши была настоящим чудом. Лукавая, изобретательная, никогда не пресыщающаяся, она дарила его телу все оттенки невысказанных желаний. До нее были две ливийки и три сирийки, хорошенькие, но скучные. В любовных играх молодой дипломат требовал фантазии, способной освободить чувства и сотворить из тела арфу, чьи мелодии были неожиданными. Он как раз собирался поцеловать пальцы девицы, когда его управляющий, предупрежденный, что его нельзя беспокоить ни под каким предлогом, постучался в дверь его комнаты.
В раздражении Аша открыл, даже не позаботившись одеться.
— Извините… Срочное сообщение из министерства. Аша прочитал написанное. Всего три слова: «Необходимо срочное присутствие».
В два часа ночи улицы Мемфиса были пустынны. Лошадь Аши быстро преодолела расстояние, отделявшее жилище хозяина от министерства иностранных дел. Дипломат даже не остановился, чтобы сделать подношение Тоту, а, прыгая через ступеньки, устремился по лестнице, ведущей в кабинет, где его ждал секретарь.
— Я решил, что лучше предупредить вас.
— О чем?
— О срочном послании, пришедшем от одного из наших людей на севере Сирии.
— Если речь снова идет о мнимых разоблачениях, я приму меры.
Низ папируса казался чистым. Но если нагреть его на огне масляной лампы, то начинали проступать иероглифы. Такой способ тайнописи был надежен. Сообщение египетского шпиона, находящегося на севере Сирии, нельзя было истолковать двояко.
Аша перечитал еще раз.
— Срочность оправдана? — спросил секретарь.
— Оставьте меня одного.
Аша разложил карту и сверился с данными, предоставленными шпионом. Если он не ошибался, произошло худшее.
— Еще солнце не встало, — сонно пробормотал Шенар.
— Читайте, — сказал Аша, отдавая советнику сообщение шпиона.
Прочитанное мгновенно вывело старшего брата Рамзеса из дремы.
— Хетты захватили много поселений в центре Сирии и вышли из области, предоставленной им Египтом…
— Сообщение составлено формально.
— Говорят, нет ни раненых, ни убитых, возможно, речь идет о провокации.
— Это происходит не в первый раз, но никогда хетты так не спускались к югу.
— Что вы думаете по этому поводу?
— Идет подготовка к атаке на юг Сирии.
— Предположение или уверенность?
— Предположение.
— Можете вы удостовериться в нем?
— Учитывая положение дел, сообщения должны будут поступать через краткие промежутки времени.
— Какими бы они ни были, мы должны как можно дольше хранить молчание.
— Мы сильно рискуем.
— Я сознаю это, Аша, однако это и есть наша стратегия. Мы собирались заставить Рамзеса допустить ошибку, которая стоила бы ему как можно дороже, но, похоже, хетты оказались нетерпеливее. Мы должны максимально задержать подготовку армии.
— Я не уверен в этом, — заметил Аша.
— Почему?
— С одной стороны, мы выиграем несколько дней, в любом случае, этого недостаточно, с другой, мой секретарь знает о том, что я получил важное сообщение.
— Но он служит лишь для того, чтобы первым информировать нас!
— Напротив, Шенар. Рамзес назначил меня главой тайной службы, он доверяет мне. Другими словами, он поверит в то, что скажу ему я.
Шенар улыбнулся.
— Это очень опасная игра, вдруг Рамзес умеет читать мысли?
— Мысли дипломата не поддаются расшифровке. Со своей стороны, поспешите рассказать ему о своих опасениях, ведите себя искренне и доверительно.
Шенар откинулся в кресле.
— Ваш ум опасен, Аша.
— Я хорошо знаю Рамзеса. Было бы непростительной ошибкой считать, что он лишен проницательности.
— Конечно, мы последуем вашему плану.
— Остается лишь одна важная проблема — узнать об истинных намерениях хеттов.
Шенару было о них известно. Но он решил не открывать их Аше, так как в случае перемены положения дел он сможет пожертвовать им.
Моис носился по всему городу, осматривал общественные здания, проверял двери и окна, торопил художников с окончанием работ. Оставалось лишь несколько дней до прибытия царской четы и освящения Пер-Рамзеса.
Он замечал тысячу недостатков, но как устранить их за столь короткое время? Кирпичники согласились поработать в ином качестве там, где больше всего требовались рабочие руки. В горячке последних дней популярность Моиса стала невероятной. Его воля заражала других, тем более что мечты воплотились в реальность. Несмотря на усталость, Моис проводил долгие вечера в окружении соплеменников. Внимая их сетованиям и надеждам, он больше не сомневался, что призван возглавить свой народ и привести его к свободе. Его идеи пугали, но его личность притягивала. Возможно, после окончания эпопеи Пер-Рамзеса Моис откроет евреям новый путь?
Забываясь от усталости, он постоянно видел перед собой лицо Офира. Почитатель Атона не ошибался. На перекрестке дорог разговоры заканчивались, было необходимо действовать, а насилие часто оборотная сторона действия.
Моис выполнил задачу, поставленную Рамзесом, и, таким образом, полностью освобождался от обязательств по отношению к нему. Но он не имел права предавать друга и посчитал, что обязан предупредить о грозящей ему опасности. Выполнив таким образом свой долг, он обретет свободу действий.
В послании царского гонца было сказано, что царская чета прибудет в Пер-Рамзес на следующий день около полудня. Население города и окрестных деревень собралось на границе новой столицы, чтобы не пропустить это знаменательное событие. Даже расставленная стража не смогла помешать любопытным занять все доступные места.
Моис надеялся, что сможет провести последние часы в должности управляющего за царским строительством за пределами города, прогуливаясь в деревне. Но в тот самый момент, когда он выходил из Пер-Рамзеса, к нему подбежал один из архитекторов.
— Колосс… колосс сдвинулся!
— Колосс храма Амона?
— Нам больше не удается остановить его.
— Я же приказал не дотрагиваться до него!
— Мы думали…
Моис промчался на колеснице через весь город подобно смерчу.
Перед храмом Амона творился кошмар. Колосс, весящий около двухсот тонн, представляющий царя, сидящего на троне, медленно клонился по направлению к фасаду здания. Он или натолкнется на него, причинив огромный ущерб, или вовсе сокрушит. Потрясающий подарок Рамзесу в день освящения!
Пятьдесят рабочих напрасно в страхе натягивали веревки, которыми гигантская статуя была привязана к салазкам. Защитные ремни, расположенные в местах соприкосновения веревок и камня, лопнули.
— Что произошло? — спросил Моис.
— Надзиратель, вскарабкавшийся на колосс, чтобы руководить установкой, упал. Чтобы он не разбился, рабочие привели в ход деревянные тормоза. Колосс, наклоняясь, сошел с дорожки влажного ила, служивший для облегчения работ, но продолжает двигаться. Роса, да и салазки, — влажные…
— Нужно было по крайней мере сто пятьдесят человек!
— Рабочие заняты на других местах….
— Принеси кувшины с молоком.
— Сколько?
— Тысячи! Нужно действовать без промедления.
К рабочим, успокоенным присутствием Моиса, вернулось хладнокровие. Когда они увидели, как молодой еврей карабкается на правый бок колосса, встает на гранитный передник и начинает поливать молоком землю перед салазками, чтобы проложить новую дорожку, к ним вернулась надежда. Они быстро организовали цепочки, чтобы обеспечить Моису непрерывную подачу жирной жидкости, по которой будет скользить невероятная тяжесть. Подчиняясь указаниям еврея, прибывшее в спешке подкрепление привязало веревки по бокам и позади салазок. Около сотни рабочих, используя бечевку, замедлили падение колосса.
Мало-помалу он сменил направление и выправился.
— Сдерживающую балку! — взревел Моис.
Тридцать человек, до этого находившиеся в оцепенении, установили вырубленную балку, предназначенную, чтобы заблокировать салазки там, где находилась статуя Рамзеса, перед храмом Амона.
Ход покорившегося колосса, следующего по дорожке из молока, был замедлен в нужный момент, а сам он установлен на своем месте.
