Я заставил Билля и мальчугана пожать друг другу руки, потом отвел Билля в сторону и сказал ему, что иду в Пеппелах, местечко в трех милях от пещеры, чтобы как нибудь разузнать, что думают в Гипфельбурге о похищении. Я считал также за лучшее в этот же день написать старому Дорсэту решительным тоном требовать выкуп и указать способ его передачи нам.
— Ты знаешь, Сам, — сказал Билль, — я всегда стоял рядом с тобой и не сморгнул при землетрясениях, пожарах, наводнениях, при игре в покер, работе с динамитом, при столкновениях с полицией, железнодорожных крушениях и циклонах. Никогда еще не терял я присутствия духа, пока мы не похитили эту ракету на двух ногах. Ты не оставишь меня долго вдвоем с ним?
— Я вернусь среди дня, — ответил я. Смотри за мальчиком, чтобы он не сбежал. Я сейчас напишу письмо старому Дорсэту.
Мы достали бумагу и карандаш и занялись письмом, пока Черный Предводитель, закутавшись в одеяло, ходил взад и вперед перед пещерой, охраняя вход. Билль умолял меня со слезами на глазах требовать не две тысячи, а полторы тысячи за мальчика.
— Я не собираюсь, — сказал он, — развенчивать пресловутую отцовскую любовь, но мы имеем дело с людьми. Бесчеловечно требовать две тысячи долларов за эту веснушчатую дикую кошку. Рискнем тысячью пятьюстами долларов. Разницу поставь мне в счет.
Я согласился с Биллем, чтобы утешить его, и мы вместе состряпали следующее письмо:
«Эбенезеру Дорсэту, Эсквайру.
Мы спрятали Вашего сына в месте, находящемся далеко от Гипфельбурга. Совершенно бесполезно, если Вы и даже самые ловкие сыщики станете его искать. Вот единственные условия, при которых Вы можете получить его обратно: мы требуем тысячу пятьсот долларов в крупных купюрах; деньги должны быть положены сегодня в полночь в определенный ящичек в определенном месте — описание следует ниже.
Если вы согласны на эти условия, то пошлите сегодня вечером в половине девятого Ваш письменный ответ с посыльным. За мостом, через Совиную реку, по шоссе к Пеппелоху, стоят близко у забора, ограждающего поле пшеницы, с правой стороны три больших дерева, отделенных друг от друга приблизительно на пятьдесят метров. У подножья столба в заборе, возле третьего дерева, будет находиться картонная коробочка. Посланный Вами положит ответ в этот ящик и сейчас же уйдет обратно в Гипфельбург. Если вы захотите нас выдать или откажетесь заплатить деньги, вы никогда больше не увидите Вашего сына.
Если же вы уплатите по нашему требованию деньги, Вам вернут его через три часа целым и невредимым. Это наши окончательные условия, и если Вы на них не согласны, нами не будет сделано никаких дальнейших попыток к переговорам.
Два отчаявшихся человека».
Я адресовал это письмо Дорсэту и сунул его в карман. Я уже собирался уходить, когда ко мне подошел ребенок и сказал:
— Послушай, Змеиный Глаз, — ты сказал, что я могу играть без тебя в Черного Следопыта?
— Конечно, можешь, — ответил я. — Мистер Билль поиграет с тобою. А что это за игра?
— Я — Черный Следопыт — сказал мальчик, — и должен скакать верхом предупредить колонистов, что приближаются индейцы. Мне уже скучно быть самому индейцем. Я хочу быть Черным Следопытом.
— Отлично, — сказал я. — Мне эта игра кажется совсем безобидной. Мистер Билль поможет тебе победить этих дикарей.
— Что же мне придется делать? — спросил Билль, неприязненно поглядывая на милого мальчика.
— Ты — лошадь, — закричал Черный Следопыт. — Встань на руки и на колени. Как же я могу ездить верхом без лошади?
— Лучше будет, если ты займешь его игрой, пока я выполню наш план, сказал я. — Будь с ним добрее!
Билль встал на четвереньки, и в глазах его было выражение тоски, как у кролика, попавшего в западню.
— Как далеко до колонистов, голубчик? — спросил он хриплым голосом.
— Девяносто миль, — сказал Черный Следопыт, — и ты должен пошевеливаться, чтобы приехать во время. Но! но!..
Черный Следопыт вскочил Биллю на спину и воткнул ему в бок каблуки.
— Ради всего святого, Сам, — сказал Билль, — возвращайся возможно скорее. Лучше было бы, если бы мы потребовали всего тысячу. Послушай, ты не топчи меня ногами, а то я встану и задам тебе.
Я прошел в Пеппелах, посидел в почтамте, в лавках, и прислушивался к разговорам входивших туда крестьян. Один бородач сказал, что Гипфельбург очень взволнован исчезновением сына старейшего из горожан, Эбенезера Дорсэта. Я только этого и ждал. Я купил немного нюхательного табаку, спросил тут же о цене бобов, незаметно опустил письмо и поскорее убрался. Почтовый чиновник сказал, что через час заберут почту в Гипфельбург.
Когда я вернулся, в пещере не оказалось ни Билля, ни мальчика. Я обыскал окрестности и даже рискнул крикнуть раза два, но ответа не было.
Тогда я закурил трубку и уселся на поросшую мхом скалу, ожидая дальнейших событий.
Приблизительно полчаса спустя в кустах послышался шорох и на полянку перед пещерой вышел покачиваясь Билль. За ним на цыпочках, с широкой улыбкой на лице, крался мальчик. Билль остановился и вытер лицо красным платком. Милый мальчик остановился шагах восьми от него.
— Сам, — сказал Билль, — ты, конечно, подумаешь, что я изменник. Но я не мог иначе. Я взрослый человек с мужественными наклонностями и инстинктом самосохранения. Но бывают минуты, когда забываешь все эгоистические планы о могуществе. Я отправил его домой. Все кончено. В старину бывали мученики, предпочитавшие смерть отказу от своих убеждений. Никто из них не терпел таких истязаний. Я старался не изменять нашим планам. Но всему есть граница.
— Что же случилось, Билль? — спросил я его.
— На мне проехали девяносто миль до колонии и не спустили мне ни одного сантиметра. Когда же колонисты были спасены, мне дали овса. Песок не очень вкусная замена питания! А потом я должен был ему объяснять, почему в дырах ничего нет, как улица может проходить двумя сторонами, и почему трава зеленая. Уверяю тебя, Сам, человек не может больше вынести! Я схватил его за шиворот и стащил с горы вниз. По дороге он исколотил мне до синяков ноги и искусал мне руку и большой палец. Но теперь его больше нет. Он ушел домой.
Я показал ему дорогу в Гипфельбург и помог одним шагом приблизиться к дому на восемь шагов. Мне жаль, что мы теряем выкуп. Но иначе Билль Дрисколь попадет в дом умалишенных!..
Билль вздыхал и сопел, но на его розовом лице было выражение безмятежного спокойствия и все ростущего довольства.
— Билль, — сказал я, — в твоей семье нет сердечных болезней?
— Нет, — ответил Билль, — ничего хронического, кроме малярии и несчастных случаев. А в чем дело?
— Тогда обернись и посмотри назад.
Билль обернулся, увидел мальчика, изменился в лице, сразу опустился на землю и стал бессмысленно теребить траву и сучки. Я в течение целого часа боялся за его разум. Потом я ему объявил, что мой план — без задержки закончить это дело. Если старый Дорсэт согласится на наши условия, мы получим в полночь деньги и сейчас же уйдем из этих мест.
Билль заставил себя слегка улыбнуться мальчугану и даже обещал ему, отдохнув немного, поиграть в войну и быть побежденным.
У меня был определенный план, как я достану деньги, не рискуя попасться. Дерево, под которым должны были положить ответное письмо и деньги, стояло у самого забора, за которым были широкие и пустые поля. Если полиция следила за этим местом, она могла уже издали увидеть человека на дороге или на поле. Так нет же, уважаемые! В половине девятого я сидел на дереве, спрятанный листвой, и ждал прихода посланного.
Точно в назначенное время подъехал на двуколке подросток, нашел картонную коробку, сунул в нее сложенную бумагу и уехал обратно в Гипфельбург.
Я подождал час и затем решил, что все в порядке. Спустился с дерева, достал письмо, пробрался возле забора до леса и через полчаса был в пещере. Я вскрыл письмо и держа его у фонаря, прочел Биллю Оно было написано пером, очень неразборчиво, и в конечном итоге гласило так:
