— Нет, со мной товарищ. Помощник, Яков. Ты его не знаешь, он со мной работает недавно.
— А как поживает Наташа? Она здорова? Часто вспоминаю ее вкусный хлеб.
— Просила всем передать поклон. На тебя обижена, говорит, что ты совсем забыл.
Али покачал головой.
— Нет, она не права, — оправдывался он. — Помню, но, ей-богу, времени не хватает. Столько дел: то дрова возить, то дорогу расчищать, то еще куда-нибудь пошлют. Только подумаешь: ну, наконец-то хоть сегодня отдохну, как власти придумывают новую повинность. Вместо налогов и штрафов. Заплатить нечем — значит, отрабатывай.
— Да я шучу, — рассмеялся Андрей, видя, как серьезно воспринял Али его слова. — Старуха и сама прекрасно понимает, как вам здесь нелегко.
— А Ванька чем занимается?
— Повзрослел. В прошлом году женили.
— Женили? И не дал нам знать? А еще говоришь — кунак. Разве, Андри, так друзья поступают?
— Умышленно, Али, не сообщил я тебе.
— Да пропади оно все пропадом, обязательно бы приехали. Что ты, такое событие!
— Нет, мой друг, — серьезно сказал Андрей. — Нельзя было приезжать в то время.
— Почему? — не понял Али.
— Свадьба совпала с шалинскими событиями. Вся станица была на ногах. Ложились в постель, а с оружием не расставались. Как мог я пригласить вас к себе? Случись беда с вами, что мне делать? Тягаться с властями? Ты сам понимаешь, таким, как мы, это не под силу. Разве ты забыл тот случай, когда приезжал к нам с Айзой?
В дом вошла Айза, и разговор мужчин прервался.
— Ну, откупная полагается мне? — спросила Айза.
— Конечно! — согласился Али и рассмеялся. — Что делать, Андри?
Сообщила радостную весть и теперь покоя не дает, требует откупную.
— Айза у тебя молодец, — сказал Андрей, кивнув головой. — Только жаль, не понимаем мы с ней друг друга. Пока тебя не было, мы как немые объяснялись. Она говорит по-вашему, а я глазами хлопаю, понять не могу. А вот с Умаром общий язык нашли сразу.
Особенно понравился ему Яшка. Уже подружиться успели. Айза, между прочим, изменилась. Наши женщины с возрастом полнеют, ваши же — наоборот.
— Толстушки у нас — редкость. — Али вдруг хлопнул себя по лбу.
— О самом главном спросить забыл. Корней-то как там? Семья его здорова?
— Тянет лямку потихоньку. То там кусочек урвет, то здесь.
Завел дружбу со здешними абреками.
— Не окажись он тогда на площади — не сидеть мне сегодня с тобой. Храбрости его можно позавидовать. Пусть во всем ему сопутствует удача.
Айза помешала в котле, попробовала, сварились ли куры, и принялась стряпать галнаш.
— Надо второго гостя позвать. Обед почти готов.
— Куда твой помощник пошел? — спросил Али у Андрея. — За разговорами не спросил о нем.
— Вышел аул посмотреть.
Али снова натянул поршни, накинул на плечи шубу и вышел на улицу.
Айза и Андрей остались вдвоем. Андрей молча глядел на жену друга. Говорить они не могли: она не понимала по-русски, он — по-чеченски. Впрочем, и Али-то изъяснялся не ахти как, хотя его понять все же можно было.
Айза замесила тесто и, склонившись над широким деревянным подносом, проворно работала. Оторвет кусок теста, прижмет его пальцами к ладони другой руки — галушка готова. И все это так быстро, что не уследишь.
Андрей позвал Умара, посадил его к себе на колени.
— Во, мужчина! А ну скажи "кхинкх", так-так. Мы сейчас это дело платочком, вот так, теперь с носом у нас полный порядок.
Настоящий абрек! Вылитый отец! Вырастешь, родителей кормить будешь? Будешь, а?
Мальчик ничего не понимал, но доверчиво кивал головой. Он догадывался, что незнакомый дядя спрашивает его о чем-то хорошем. А раз о хорошем, то нужно кивать.
В это время проснулся Усман, и Айза, продолжая стряпать, ногой стала качать люльку. Андрей пододвинул люльку к себе.
— Оставь, я покачаю, — сказал он.
— Айзу смущало то, что она не может занять гостя, потому отсутствие мужа казалось ей бесконечно долгим. И когда двое мужчин появились на пороге, она облегченно вздохнула.
— А где Арзу пропадает? — поинтересовался Андрей. — Уехал куда?
— Не знаю. Меня же три дня не было дома. Не успел спросить у жены.
Яшка скинул с себя шубу, стянул тяжелые яловые сапоги.
— Садись вот сюда на койку и качай люльку, — сказал ему Андрей. — Умар тебе поможет, как надо. Правильно я говорю, абрек?
Мальчик кивнул, спрыгнул на пол и встал около Яшки.
— Слышал я, этим летом у вас засуха была?
— Лучше не спрашивай, — махнул рукой Али. — Страшно было глядеть. Земля потрескалась от жары. Чем мы прогневили Бога?!
Все посевы суховеем смело. Муллы говорили, что это наказание за грехи наши. И люди, бедняги, только и утешались молитвой.
Землю нам оставили такую, что на ней и в дождливую погоду урожая не собрать. Да, страдают люди.
После войны многие с берегов Терека и Сунжи переселились сюда, в горы. Они — наши люди, и их нельзя было оставлять в беде.
Теперь пошел слух, что к весне нас прогонят и отсюда. А на наше место поселят русских. Многие собираются ехать в Турцию.
Об этом разговоры на базаре, на улице, в поле, дома. Стоит кого-либо повстречать, и он сразу заговорит с тобой о Турции, о переселении. Толком, правда, никто ничего не знает. Слухи ползут один страшнее другого. Поневоле растеряешься.
— К чему бы это? Объясни мне, я, лично, не понимаю.
— Что тут объяснять? Почти всю нашу плодородную землю отдали казакам, одарили прислужников царя. А на той, что оставили нам, и бурьян не прорастет, не то что семена. Но нам самим очень нужна земля. А коли так, то разве два врага уживутся в одном доме? Власти нам землю добровольно не вернут. Значит, и миру между нами не бывать. Все наше богатство-то ведь — земля. Оторви нас от нее, и мы погибнем. Нищету как-нибудь переживем, лишь бы земля была у каждого. Плохая ли, хорошая.
Да ведь и ту хотят отобрать. Даже маленький начальник и тот поступает с нами, как ему вздумается. Царь крепко вцепился чеченцу в горло и с каждым днем все сильнее сжимает когти.
Понастроил крепостей, в них полно солдат. Завтра утром скажут:
идите, чеченцы, сдавайте свое оружие и свои души. Так будет.
А потому бегут люди, сами не зная куда, но бегут.
Андрей молчал. Али говорил правду. Как живут чеченцы, он сегодня посмотрел. Всюду увидел запущенность и нищету, убогие хижины, в окнах которых вместо стекла бычьи пузыри. Двери прохудились, выгнулись от времени голые стены. Полураздетые, дрожащие от холода дети. В их станице бедная семья не знала такой нужды. Видя жизнь чеченцев, он сегодня почти физически ощутил свою вину перед этими людьми, которые попадались навстречу, когда он ехал по улице. Буквально каждый встречный останавливал их, здоровался за руку, приглашал в гости отведать хлеб-соль, отдохнуть с дороги. Они, живущие в голоде и нищете, тем не менее протягивали руку помощи. Так было и в разгар войны. Любого русского, пришедшего к ним с миром, они принимали с почетом и провожали его, чтобы гость не опасался за свою жизнь. Время-то опасное. Но они не щадили тех, кто шел к ним с оружием. Все солдаты были для них врагами. И как им понять, что воюют солдаты не по собственной охоте, что они так же, как чеченцы, втянуты в эту чуждую им бойню.
…А тот случай произошел на второй год после окончания войны, когда Али и Айза только что поженились и еще обзаводились хозяйством. Ни арбы своей, ни коровы, ни вил, ни лопаты они не имели. Особенно дорого тогда ценились железо и соль. Али заготовил несколько мешков древесного угля, а Айза набрала в лесу диких груш. Попросили у людей быков и арбу, погрузили свою поклажу и поехали в Орза-Калу, как именовали тогда горцы станицу Червленую, бывшую в те времена неофициальной столицей Терского казачества. В ней бывали генерал Ермолов, князь Гагарин, великий князь Михаил Николаевич, знаменитый Дюма-отец, Лев Толстой.
Червленая — одна из самых богатых станиц. На каждую казачью семью в ней приходилось в среднем по сто десятин земли. И самая крупная — владения ее простирались почти на двести верст.
Чем ближе подъезжал Али к станице, тем сильнее охватывало его беспокойство. Может быть, лучше повернуть назад? Но он не подавал виду, что боится, Айза же, завороженная красотой мест, не замечала его состояния. "А-а, будь что будет, — решил Али, — все в руках Аллаха".
