— Посмотри на ту небольшую часовню… Она разрушена.
Скромное святилище богини жатвы, кобры-самки, пострадало от времени, между растрескавшимися камнями рос сорняк.
— Вот настоящий проступок, — сказал Рамзес. — Распорядись восстановить и расширить эту часовню, Бакхен, оснасти ее каменной дверью, и пусть статуя башни, которую изготовят скульпторы Карнака, стоит внутри часовни. Египет создали боги, не будем же пренебрегать ими даже в их самом скромном обличии.
Повелитель Двух Земель и верховный жрец Амона положили полевые цветы у подножия святилища в знак почтения к ка богини. Высоко в небе, описывая круги, парил сокол.
На обратном пути в столицу Рамзес остановился в Мемфисе, чтобы побеседовать со своим сыном Ка, который завершил программу реставрации памятников Древнего Египта и украсил подземный храм быков Аписов.
На причале его встретила по-прежнему прекрасная и элегантная Неферет.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество?
— Немного устал, боли в спине, но в общем все в порядке. Вы взволнованны, Неферет.
— Ка очень болен.
— Не хотите ли вы сказать?..
— Это болезнь, которую я знаю, но которую не смогу вылечить. Сердце вашего сына изношено, лекарства больше не помогут.
— Где он?
— В библиотеке храма Птаха среди текстов, которые он так усердно изучал.
Царь немедленно отправился к Ка.
На пороге шестидесятилетия угловатое и суровое лицо верховного жреца стало просветленным. В темно-синих глазах отражался внутренний мир человека, который на протяжении всей своей жизни готовился к встрече с потусторонним миром. Страх не искажал его черты.
— Ваше Величество, я так надеялся увидеть вас перед уходом…
Рамзес взял руку сына.
— Пусть Фараон разрешит своему смиренному слуге упокоиться в горе жизни, как другу, полезному повелителю, так как нет большего счастья… Позволь мне достичь прекрасного Запада и остаться одним из твоих близких. Я пытался почитать Маат, я исполнял твои приказы, выполнял твои поручения…
Тихий голос Ка медленно угас, Рамзес принял его в свое сердце как бесценное сокровище.
Ка был похоронен в подземном храме быков Аписов, животная оболочка которых таила в себе выражение божественной силы. Рамзес возложил на лицо мумии золотую маску и выбрал предметы погребальной обстановки: вазы и драгоценности, шедевры, созданные мастерами храма Птаха и предназначенные сопровождать душу Ка по прекрасным дорогам вечности.
Старый царь с поразительной энергией руководил похоронной церемонией; сдерживая волнение, Рамзес открыл глаза и рот сына, чтобы он отправился живым в иной мир.
Меренптах был готов прийти на помощь отцу, но Рамзес не проявил слабости. Однако Амени чувствовал, что его друг черпал из самых глубин своего существа необходимую силу, чтобы сохранить достоинство перед лицом постигшей его трагедии.
На саркофаг Ка была положена крышка, гробница опечатана.
И когда Рамзес почувствовал, что никто из придворных его не видит, он заплакал.
Это был один из теплых и солнечных утренних часов, любимых Рамзесом. Он поручил верховному жрецу исполнить вместо него обряд зари, а с визирем он поговорит в полдень.
Чтобы попытаться заглушить боль, царь решил работать, как всегда, но его обычная энергия изменила ему.
Ноги остались неподвижными, и ему не удалось встать.
Властным голосом он позвал управляющего.
Через несколько минут появилась Неферет.
— На этот раз, Ваше Величество, вам придется меня выслушать и повиноваться.
— Вы слишком многого от меня требуете, Неферет.
— Если вы в этом еще сомневаетесь, то я должна сказать, что ваша молодость безвозвратно ушла, и вам нужно изменить образ жизни.
— Вы самый опасный противник, с которым я когда-либо сталкивался.
— Это не я, Ваше Величество, а старость…
— Что вы скажете, Неферет… Но только ничего от меня не скрывайте!
— Завтра вы снова сможете ходить, но с тростью. Вы будете немного хромать. Я постараюсь смягчить боль, но вам необходим отдых, и отныне вы должны будете экономить силы. Не удивляйтесь, если иногда суставы будут неподвижными. Это состояние будет временным, если вы будете делать ежедневные массажи. По ночам вам иногда будет трудно выпрямиться, но вам на помощь придут успокаивающие мази. А регулярные грязевые ванны дополнят лечение.
— Лекарства… Каждый день? Значит, вы меня считаете немощным стариком!
— Я вам уже сказала, Ваше Величество, вы, увы, не молоды и не сможете управлять своей колесницей. Но если вы станете послушным пациентом, то избежите многих неприятностей. Ежедневные упражнения, такие как ходьба или плавание, но без чрезмерных нагрузок, сохранят вашу подвижность. Ваше общее состояние скорее удовлетворительное для человека, который всю свою жизнь забывал отдыхать.
Улыбка Неферет ободрила Рамзеса. Ни одному врагу не удалось его победить, кроме проклятой старости, на которую сетовал любимый автор Нефертари, мудрец Птахотеп. Но ему было сто лет, когда он написал свои Максимы! Проклятая старость, но она приближала его к близким людям, с которыми он так хотел воссоединиться в плодородных полях потустороннего мира, где не существовало усталости.
— Состояние ваших зубов и десен, — добавила Неферет, — оставляет желать лучшего, но я буду следить за ними, чтобы избавить вас от опасности заражения.
Рамзес подчинился требованиям Неферет. За несколько недель он частично восстановил свои силы, но понял, что его тело, изношенное жизненными испытаниями, стало похожим на старый инструмент, готовый в любую минуту сломаться.
Принять это было его последней победой.
В тишине и мраке храма Сета, грозной силы космоса, Рамзес Великий принял свое последнее решение.
Перед его официальным признанием в форме указа, который примет силу закона, повелитель Двух Земель созвал визиря, сановников, высших чиновников и всех вельмож, занимавших ответственные посты, за исключением своего сына Меренптаха, которому он поручил составить отчет об экономическом развитии Дельты.
Царь долго беседовал с мужчинами и женщинами, которые день за днем продолжали строить Египет. Во время этих встреч Рамзесу помогал Амени, чьи многочисленные записи оказались ценными.
— Ты не совершил много ошибок, — сказал он своему личному писцу.
— А ты хоть одну обнаружил? В таком случае укажи мне на нее!
— Это всего лишь ничего не значащая фраза! Я благодарен тебе и доволен твоей работой.
— Допустим, — проворчал Амени, — но почему ты дал такое необычное поручение своему главнокомандующему?
— И ты пытаешься внушить мне, что ни о чем не догадался?
Опираясь на трость, Рамзес шел по тенистой аллее в обществе Меренптаха.
— Каковы результаты твоих расследований, сын мой?
— Налоги района Дельты, которые ты поручил мне проконтролировать, были установлены на основе 8760 налогоплательщиков. Каждый пастух несет ответственность за пятьсот животных, а я произвел перепись 13 080 козьих пастухов, 22 430 птичников и 3 920 погонщиков ослов. Урожаи были превосходны, мошенники — малочисленны. Как слишком часто бывает, администрация проявила излишнюю придирчивость, но я произнес речь, чтобы мелкие чиновники не докучали честным людям и больше занимались жуликами.
— Ты хорошо знаешь Дельту, сын мой.
— Это поручение многому меня научило. Из разговоров с крестьянами я почувствовал, как бьется сердце страны.
— Ты не забыл жрецов, писцов и военных?
— Я часто с ними общался.
— Что ты думаешь об этом указе?
Рамзес протянул Меренптаху папирус, написанный его рукой. Его сын вслух прочел его:
«Я, Рамзес, Фараон Египта, возвышаю царского писца, хранителя печати, главнокомандующего армией Меренптаха в ранг государя Двух Земель».
Меренптах посмотрел на отца, опирающегося на трость:
— Ваше Величество…
— Я не ведаю, сколько еще лет отпущено мне судьбой, Меренптах, но пришло время приобщить тебя к трону. Я поступаю так, как поступил когда-то мой отец Сети. Я — старик, а ты зрелый мужчина, и ты только что преодолел последнее испытание, которому я тебя подверг. Ты умеешь править, руководить и сражаться, возьми в свои руки будущее Египта, сын.
Прошло двенадцать лет, и восьмидесятидевятилетний Рамзес шестьдесят семь лет царствовал над Египтом. Согласно своему указу, он предоставил Меренптаху право управлять страной. Но младший сын царя часто советовался с отцом, который для жителей Двух Земель оставался правящим Фараоном.
Одну половину года царь жил в Пи-Рамзесе, а другую — в Фивах и, как всегда, в обществе своего верного друга Амени. Невзирая на свой преклонный возраст и многочисленные недуги, личный писец Фараона продолжал работать, согласно своим методам.
