Через три дня в Шаффхаузе он пересек границу. Вечером в Рохлице сел в поезд, не имея в карманах ни гроша, и прибыл в Берн, где серьезно заболел. Оказавшись надолго в больнице, отправлял отцу и жене длинные письма, так до них и не дошедшие. Только одно, отправленное отцу Адриану, достигло адресата, чудом проскочив через цензурное сито. Монах связался с ним через доминиканца-швейцарца, доставшего Лорану необходимые бумаги и деньги.
На Ла-Реоль, куда Лоран и Леа приехали за покупками, опускался мягкий тихий вечер. Камилла не смогла их сопровождать; ее удержал Шарль. Впервые оказались они одни. Мадам Дебре дала им адрес булочника на улице Аржантье; его хлеб вроде бы был лучшим в окрестностях. К тому же он продавал и муку. Они заблудились на узких улочках и вышли к замку Кат-Co, возвышавшемуся над долиной Гаронны. Прошли мимо аббатства бенедиктинцев. Благоухали липы. Леа захотелось зайти в церковь. Гулко звучали их шаги под готическими сводами. Лоран надолго остановился перед капеллой Святой Девы. Приблизившись, Леа взяла его за руку и положила голову ему на плечо. Он поцеловал ее вьющиеся волосы. Ладонью она почувствовала, как бьется пульс любимого. Она подняла к нему лицо, их взгляды встретились и уже не могли оторваться друг от друга. Их губы сомкнулись. Их тела охватило пламя. Рядом стукнула дверь, и этот звук вернул их на землю. Чары были разрушены.
Лоран мягко оттолкнул девушку.
— Нет… не выпускай меня…
— Леа, мы сошли с ума. Не надо… я не должен.
— Замолчи, я тебя люблю.
Леа, вся извиваясь, животом ласкала его поднявшуюся плоть. Он отбросил ее с такой силой, что она упала на молитвенную скамейку.
— Прекрати! — выкрикнул он.
Потирая ушибленную спину, она торжествующе посмотрела на него, встала и направилась к выходу. С опущенной головой он пошел следом.
— Скорее, давай поторопимся. Булочную сейчас закроют.
Закрыта она не была, но только благодаря имени мадам Дебре им удалось унести четырехкилограммовую буханку хлеба и пакет муки.
У станции они забрали свои велосипеды. Погруженные в собственные мечты, они не обращали внимания на красоту природы. И вскоре добрались до поместья Дебре.
Едва они вошли в сад, как подбежала Камилла.
— Где вы пропадали? Я сгораю от беспокойства.
— Что могло с нами случиться? Мы побывали в Ла-Реоли, — невозмутимо ответила Леа.
За ужином Леа была весела, интересна, остроумно болтала о том, о сем. Адриан и месье Дебре, которых она забавляла, снова и снова ее поддразнивали.
Когда они пили в саду скверный кофе, Адриан сообщил Лорану:
— Я нашел нужного человека. Это Жан Беназе, он живет в Вариле, неподалеку от Фуа. У нас на завтра назначена встреча в кафе на почте в Фуа.
— Уже! — воскликнула Камилла.
— Прошу тебя, дорогая. Ты присоединишься ко мне, как только это станет возможным.
— Но я хочу поехать с тобой!
— Об этом не может быть и речи. Подумай о Шарле. Он нуждается в тебе.
Мадам Дебре встала и положила руку на плечо молодой женщины.
— Дитя мое, не портите своими слезами настроение мужу. Стремясь продолжать борьбу, он лишь выполняет свой долг. Будьте мужественны. Может, вы хотели бы остаться у нас? Мы были бы счастливы.
— Это невозможно, — вмешался Лоран. — Камилле надо заменить меня в Белых Скалах. Управляющий Дельпеш написал, что и дом занят, и из-за нехватки рабочих рук виноградники в плохом состоянии.
— Как и в Монтийяке, — заметила Леа.
— Как по всему краю, — поддакнул доминиканец.
— Что же вы рассчитываете предпринять? — спросил месье Дебре.
— Не представляю. Без конца думаю о бедном отце. Спрашиваю себя, как бы поступил он. Горем и болью наполняют мое сердце испытания, обрушившиеся на эту несчастную страну. Я, всегда выступавший за сближение между народами, за Соединенные Штаты Европы, чувствую себя националистом. Перед войной такая позиция представлялась мне совершенно устаревшей. Я даже не подозревал, до чего же я француз и как люблю свою родину.
— Мой юный друг, с людьми вроде вас мы постараемся вернуть ей честь и свободу, — с уверенностью произнес месье Дебре.
— Вы действительно в этом убеждены?
— Если бы я в это не верил, мы с женой покончили бы с собой в тот день, когда услышали, как маршал объявляет, что запросил мира! Нам показалось, что наш сын умирает во второй раз. Мы плакали, прося Господа просветить нас. И на следующий день в словах генерала Шарля де Голля мы услышали его ответ.
Какое-то время все молчали. Слышалось пение птиц, писк носившихся по небу ласточек. Адриан Дельмас нарушил тишину:
— Хорошо бы, чтобы нас, поступающих так же, как и вы, было больше. Повсюду безволие, смятение, приспособленчество, гнуснейшее подглядывание друг за другом и подлое доносительство, готовность прислужничать. На службе гнусной идеологии проституируют своим талантом видные писатели вроде Бразийяка, Ребате и Дриё, университетские деятели, солдаты и даже — да простит им Бог! — священники. Как побитые собаки, падают они на спину, подставляя живот под сапог оккупанта… Я в отчаянии.
— Вера в Бога укрепит ваше доверие к людям, — остановила его мадам Дебре.
— Несомненно, моя вера в Бога… — произнес он, вставая.
Леа, удивленная тоном дяди, тоже поднялась. Ей наскучил разговор. В голосе дяди ей почудилось озлобление, разочарование. Неужели он утратил веру? «Монах, не верящий в Бога? — подумала она. — Это было бы забавно».
— Дядюшка, ты выглядишь расстроенным, — сказала Леа, поддразнивая его, когда присоединилась к нему под огромным каштаном.
Ничего не ответив, он закурил.
Уголком глаза Леа продолжала за ним наблюдать. Нет, он был не расстроен, он был в отчаянии. Природная застенчивость не позволяла ей его утешать. Но чтобы отвлечь его от горьких мыслей, да и самой избавиться от волнения, которое ее охватило, когда она увидела, как он, человек твердых убеждений, вдруг усомнился в Господе, ради которого все отринул, она спросила:
— Ты не знаешь, младший лейтенант Валери добрался до Марокко?
— Благополучно туда прибыл.
— А как Лоран? Ты думаешь, все обойдется?
Доминиканец внимательно на нее посмотрел. Он не ошибся, малышка все еще увлечена Лораном д'Аржила. Он решил окончательно в этом убедиться.
— Все будет хорошо, проводник — человек надежный. В Алжире он встретится с товарищами. Вскоре Камилла с сыном сможет к нему присоединиться.
Леа побледнела, но и глазом не моргнула.
— Ты должна бы радоваться, что для твоих друзей все устраивается к лучшему, — добавил он не без скрытой иронии.
Отвернувшись, Леа сухо проговорила:
— Я и рада. Извини меня, я устала и хочу лечь. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Да хранит тебя Господь!
Леа бегом вернулась в дом.
Закрывшись в своей комнате, она размышляла, как ей увидеть Лорана наедине перед его отъездом. И не видела решения. Лежа нагой на постели, она припоминала каждое мгновение, проведенное в Ла-Реоли перед часовней Святой Девы в церкви Сен-Пьер. При воспоминании о теле своего возлюбленного ее тело изогнулось, а пальцы, скользнувшие меж бедер, вызвали наслаждение, от которого она рассердилась на себя. Уткнувшись в согнутую руку лицом, она вскоре заснула.
День казался бесконечным.
Накануне Адриан и Лоран очень рано поехали в Тулузу, где должны были пересесть на поезд, идущий в Фуа. Леа в душе посмеивалась над тем, что расставание будет таким душераздирающим, как и положено. Ей, впрочем, удалось незаметно вложить письмо в руку молодого человека. Ни от Адриана, ни от мадам Дебре не ускользнуло, как тот вспыхнул. Но ей это было безразлично. Важно лишь одно: теперь он знал, что она его любит, ей удалось снова сказать ему об этом.
Он же, целуя ее на прощание, сказал:
— Я снова тебе доверяю самое дорогое, что у меня есть.
Наконец на гравиевой дорожке послышались шаги отца Адриана. Леа с трудом сдержалась, чтобы не броситься к нему с вопросами; рядом находилась мадам Дебре, со вчерашнего дня не перестававшая за ней наблюдать.
— Как прошло? — задыхаясь от бега и прижимая руку к груди, воскликнула Камилла.
— Очень хорошо.
— И когда он отправится в Испанию?
— Сегодня вечером. Ближе к ночи. Он будет не один, их семь или восемь человек.
— Если бы вы только знали, как мне страшно, — сказала Камилла.
— Ничего не бойтесь, все обойдется.
— Надеюсь. Но что же предпринять пока мне? Неужели в самой Франции ничего нельзя сделать? Отец, вы же не сидите сложа руки. Семья Дебре тоже. Хочу помогать вам. Найдите мне занятие.
Доминиканец окинул взволнованным взглядом хрупкую молодую женщину, которая предлагала ему свою помощь.
— Ваш первейший долг — не поддаваться отчаянию и проявлять крайнюю осторожность. Нас, тех, кто начал действовать, очень немного. Вы это и сами можете видеть. Нужно выждать, пока доверие к маршалу Пелену не исчезнет. Оно уже основательно подточено, но многие мужчины и женщины, не меньшие патриоты, чем мы с вами, все еще колеблются, прежде чем поставить себя вне закона. В Лондоне некоторые офицеры враждебны к генералу дс Голлю. Многие с недоверием относятся к Англии. Нападение на французский военный флот на его базе в Мерс-эль-Кебире серьезно испортило добрые отношения между двумя странами. Наберитесь терпения. Как только появится возможность, я свяжусь с вами, чтобы сообщить новости о Лоране и сказать, когда вы сможете к нему присоединиться. Однако в ваших силах оказать мне услугу — передать в Сент-Эмильоне пачку писем. При переходе демаркационной линии не исключен определенный риск.
