Преосвященный Николай видел: можно идти не только испробованным путем пророков, святых духовных вождей народа, а и другим путем – тем, каким шел твой второй учитель, основатель Кодокана. Путем идти тем же, а Слово нести иное – православной церковью воспринятое и хранимое. Я в блужданиях своих не знаю, прав ли владыка, но признаюсь, что он видел дальше и выше меня. Тебе предстоит первому торить этот путь для юношей нашего народа – и да будет бесстрашен твой взгляд вперед. Ты это сможешь – начать. А дадут ли тебе продолжить… Это для меня сокрыто. Но в любом случае – это тоже путь тяжкий, крестный.
Преосвященный Николай назвал тебя в письме одним из тех учеников, на кого он возлагает в будущем большие надежды. Это радость, но это и бремя. Не согнись под ним. Помни, недаром же тебя готовили-растили сильным и физически, и духовно.
* * *
– А второй путь, тот, что через Книгу? – после раздумья медленно спросил Василий. – Он иной?
– Я не могу раскрыть тебе древнее Знание: права не дано, да и сам не посвящен в него. Могу только в общем обрисовать суть дела, а внятно ли получится…
Дионисий пожал плечами.
– Видишь ли, Учителя исходят из того, что есть Единый Великий Мировой Разум, проявленный по-разному во всем: в луне и солнце, в травах и деревьях, во всяком человеке и всяком животном. И человек не должен отделяться от Вселенной, должен осознавать себя ее частью, единицей. Есть Единая Мировая Душа, что живет во всех живых и неживых формах Земли. Только этой Душе и надо поклоняться во всем, что встречаешь на жизненном пути. Правда, подчеркивается, что поклонение должно быть действенным: это не молитвы, а труд на благо всех, и труд этот должен приниматься как радость, с благодарностью за способность делать людям Добро.
Учителя говорят, что мира и счастья в земной жизни может достичь не тот, кто выполняет слова Евангелия, или совершает паломничества по святым местам, или служит ежедневно по несколько церковных служб. Они вообще отрицают поклонение иконам и просьбы к высшим силам о решении земных нужд человека. Счастья достигнет лишь тот, кто несет в своем сердце доброту – доброту естественную, не рассуждающую, не оценивающую, можно сказать, подсознательную. Когда человек обладает такой добротой, ощутив ее в себе, это Единый высший Разум согревает его своей Любовью.
– Подождите, отче, – остановил отшельника Василий, – с одной стороны, человек должен воспитывать в себе эту доброту; с другой – она есть в нем как частица Божества; и, наконец, человек не должен размышлять о своих добрых делах?…
– А разве не так учили тебя в Кодокане? – усмехнулся Дионисий. – Сначала великий труд по тренировке своего тела, а потом ты уже не размышляешь, а действуешь, иногда даже раньше, чем успеваешь осознать свою реакцию. Ты же в схватке не можешь вести себя как сороконожка, которая задумалась, которая нога у нее шагает первой?
И Василий не мог не согласиться с ним.
– Люди заняты религиозным восхвалением своего Бога, прилепляются к той или иной религии, но не в храмах и ритуалах дело, – продолжал Дионисий. – Люди должны прийти к пониманию, что Бог – один для всех и что путь к нему безразличен – так говорят Учителя. Они говорят, что каждый встречный является твоим учителем, потому что если ты раздражился, осудил, солгал, был недоброжелателен к человеку – ты раскрыл самому себе свое ничтожество и отсутствие любви.
Тут уже пожал плечами Василий, дивясь той легкости, с какой Дионисий, словно крошку со стола, одним взмахом смел ритуалы и обряды всех религий. Все вдруг разом припомнилось ему: и торжественный токийский собор, и маленькая церквушка отца Алексия во Владивостоке, и старинная икона Николы-угодника в отцовском доме на Сахалине, и совсем уж давнее – молитва матери над его детской кроваткой. Да, он прилепился к этому всей душой, всем своим существом, и разве может быть совершенство и счастье с отказом от всего этого?
– Вы говорите так, будто люди, только учась друг у друга и поклоняясь добру друг в друге, сами способны дойти до совершенства и одолеть зло? – удивился Василий. – Зачем же тогда Учителя? И почему вы называете этих мудрых людей Общины Учителями, отче? – спросил он. – Разве не лучше назвать их просто духовными наставниками?
– Называл же ты сэнсэем своего тренера по дзюдо, – усмехнулся Дионисий. – И ты помнишь, что не каждого брали в науку мастера Кодокана. Ученик должен сам подготовить себя к тому, чтобы у него появился Учитель, – сначала очистить свою душу от предрассудков, злых мыслей, уныния и себялюбия. Нельзя сомневаться в Учителе – сомнение равно предательству, – подчеркнул отшельник. Именно Учителя ведут ученика по ступеням совершенства, и они определяют, насколько он готов к переходу на следующую ступень.
Василий несогласно покачал головой: так то в Кодокане, а разве владыка Николай ставил ему какие-нибудь условия, прежде чем взять его, мальчишку, под свое доброе и мудрое покровительство? Разве не отзывался владыка на все его сомнения не осуждением, а участливым вниманием и желанием помочь? Внутреннее сопротивление словам Дионисия все нарастало в нем.
«Нет, – подумалось ему, – сколько ни говорят Учителя Дионисия о Любви и Доброте, но холоден этот Вселенский Космический Разум, и разве можно представить, что этот совершенный Разум чем-нибудь поступился бы ради людей? Как может Дионисий служить этим Учителям, если он только что с такой силой говорил о жертве Бога-Отца? Да есть ли достойное место и жертве самого Сына Божия на том пути, по которому хотят вести людей Учителя?»
Он размышлял, пристально всматриваясь в лицо старца, озаренное отблеском лампады: «Что заставило Дионисия стать хранителем пути в Общину? Извечное стремление человека овладеть какими-то тайными силами, найти более короткий и быстрый путь к совершенству? Не этот ли путь искал Дионисий во всех своих странствиях, в то самое время, как владыка Николай твердо и неуклонно шел этим путем в обычных трудах каждого своего дня? Но он же верует истинно, горячо – он не перестал быть христианином. Верует и в то же время заблуждается… И не поверит мне, если я попробую сказать ему об этом».
* * *
Василий молча смотрел на огонек светильника, и в напряженной тишине хижины словно вставали перед ним все его отцы, деды и прадеды – те, что с именем Христовым и пахали, и шли на брань; и молились над новорожденными и умирающими; и прежде сожженных деревень восстанавливали храмы. И все это Учителя Дионисия объявляют ложными заблуждениями?
Нет, пусть и в самом деле лучше хранится у них самих их сокровенное Знание. У христиан только один Учитель – тот, кого называли так апостолы, – Иисус Христос, Сын Божий. Путь Учителей к совершенству лежит в стороне от всего христианского опыта человечества. И как бы ни отказывались махатмы от слова «религия», в сущности, их учение – это и есть иная религия, ничего общего не имеющая с христианством.
Иным путем вели его, Василия, долгие годы преосвященный Николай и его сподвижники, и это тоже был нелегкий путь к совершенству. Но попробуй сказать себе, что ты уже достиг многого на этом пути, – и ты не признаешь ничего, кроме собственной гордыни. И чем далее ступаешь по этому пути в трудах каждого дня, тем больше осознаешь, как длинна еще дорога. Длиной в целую жизнь. И чего бы это ни касалось – нравственного ли роста, физического ли развития, приобретения ли знаний о мире, – ты должен понимать: никогда не наступит время отдыха, время, когда можно сказать себе, что сделано достаточно.
Василий медленно поднялся, достал из дорожной сумы книгу и протянул ее Дионисию. Он сейчас не мог, не хотел вступать с отшельником в богословские споры, а просто негромко, но твердо, как бы отвечая Дионисию и себе на все услышанное, стал произносить знакомые с детства слова:
Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.
И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша.
Нас ради человек, и нашего ради спасения, сшедшаго с небес и воплотившегося от Духа Свята И Марии Девы, и вочеловечшася.
Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна.
И воскресшаго в третий день по Писанием.
И взошедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца.
И в Духа Святага, Господа, животворящаго, иже от Отца исходящаго, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго Пророки.
Во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь.
Исповедую едино крещение во оставление грехов.
