— Хорошо, хорошо. Ты не беспокойся. Я доеду. У меня бесплатный проездной. Только возвращайся скорее.
— Ладно.
— Целую.
— Пока.
Хлопнув крышкой мобильного, Савва Николаевич направился к выходу из парка.
* * *
Шестисотый «Мерседес» мчал на всех парах, обгоняя по пути всех подряд и наши машины, и иномарки. Два раза водитель, к изумлению гаишников, промчался на красный свет. Но погони за ними никакой не было. Кеша, молодой водитель, ас, в прошлом автогонщик, прокомментировал так:
— Пока разберут, что да как, мы будем на месте…
— И то верно, — согласился с шофером Тит Валентинович.
Савва Николаевич молча сидел на заднем сиденье, не вступая в разговор. Он лишь смотрел, как за тонированным стеклом мелькали столбы, деревушки с покосившимися домиками, автозаправки и молодые проститутки около них.
— Плечевые как перья распустили, — съязвил Кеша.
— Что? — не понял Тит Валентинович.
— Посмотрите. Как школьницы в скромных юбочках из плюша, ну прямо недотроги.
— Весна, однако, — засмеялся Тит Валентинович.
— Ну и я об этом же.
Савва Николаевич так и не понял, о чем речь, и переспросил:
— Извините, вы это о ком?
— Да вот о девчонках на заправках. Шлюхи дорожные.
— А-а-а. А почему плечевые? — уточнил Савва Николаевич.
— А потому, что когда садятся в кабину дальнобойщика, засыпают на плече, — захохотал Кеша.
— Понятно.
Савва Николаевич снова замолчал.
Доехали быстро, где-то за два с половиной часа почти двести пятьдесят километров. Джип остался у въезда в колонию.
Серые бетонные стены, опоясанные колючей проволокой, совершенно не гармонирующей с живой природой. Яркая, после снежной зимы, зелень молодых мохнатых сосен с набухшими фиолетовыми шишечками, первые желтые цветки будущих одуванчиков настраивали на тихое земное существование. Скоро, совсем скоро разольются после зимней спячки лесные реки и озера, зашумит молодая листва деревьев, распустятся бутоны сон-травы, а в белых черемуховых зарослях запоют соловьи…
От всей этой благости не осталось и следа в мыслях Саввы Николаевича, когда железные ворота со скрежетом стали разъезжаться в разные стороны, а офицер охраны привычным жестом протянул руку в открытую дверь машины:
— Паспорта попрошу.
Собрав паспорта и сверив фотографии с личностями сидящих в машине, офицер кивнул головой:
— Проезжайте!
Во дворе колонии около офицерского здания их уже ждал начальник учреждения подполковник Шумилин. Он пригласил всех к себе в кабинет, и они дружной стайкой один за другим прошли в святая святых любой колонии — кабинет начальника.
Чтобы описать внутреннее убранство кабинета, потребуется не один десяток страниц, но главное останется в памяти любого посетителя — их похожесть. При всей разнице в обстановке, кабинеты всех начальников объединяет не только сходство мебели, изготовленной, как правило, руками талантливых умельцев учреждений, отбывающих свой срок, а скорее духом, витавшим в таких кабинетах. Савве Николаевичу живо представилась картина просителей, побывавших в этих стенах. Вот плачут по своим чадам мамы и бабушки, прося о снисхождении и встрече. Вот стоит на коленях молодая женщина, готовая даже отдаться за встречу с любимым. Суровые отцы мнутся с ноги на ногу, не зная с чего начать, молодые «новые русские», предлагающие деньги и разные блага, чтобы их подопечные ни в чем не нуждались. Заходят сюда и солидные люди. «Вроде нынешних», — усмехнулся про себя Савва Николаевич. «Интересно, а какой получится разговор у нас?»
— Спасибо, Иван Харитонович, что откликнулся на мою просьбу… Я этого не забуду. Вот, познакомьтесь, — Тит Валентинович показал на Савву Николаевича. — Профессор Мартынов. Савва Николаевич согласился посмотреть Эдика.
Начальник колонии и доктор кивнули друг другу и пожали руки.
— Давайте не будем терять времени, Иван Харитонович. Распорядитесь, чтобы доктора проводили вместе со мной к Эдику.
— Конечно, конечно. Я сейчас приглашу майора Головню, он введет профессора в курс дела.
Нажав на кнопку внутренней селекторной связи, начальник коротко бросил:
— Головню ко мне.
И отключился.
Через секунду, словно он стоял за дверью кабинета, постучавшись вошёл человек в мятой форме с майорскими погонами на плечах.
— Прибыл по вашему приказанию! — лениво двинув рукой в направлении фуражки, пробормотал майор.
— Ты вот что, бери этих двух господ и отведи к себе в медсанчасть. Туда же подойдет Эдик Курбатов. Профессор осмотрит, ну и даст указания, как действовать дальше. Выполняй!
— Есть! — только и ответил Головня. — Пойдемте со мной.
Он открыл дверь кабинета, вышел, придерживая её рукой. Савва Николаевич оправился следом за майором, а Тит Валентинович немного задержался поговорить с начальником колонии. Через какое-то время Тит Валентинович догнал их:
— Веди, майор, только побыстрее. Времени у нас в обрез.
Выйдя из административного здания и пройдя КПП, где за спиной сначала гудели, а потом оглушительно щелкали электрические замки, они пришли на территорию зоны…
Внутреннее ограждение из колючей проволоки напомнило Савве Николаевичу картину концлагерей из киношной хроники. Ничего не менялось в этой системе, разве что состав сидящих бедолаг.
— Пойдемте ко мне, вон туда, прямо, — показал майор Головня рукой на длинный двухэтажный барак из серого силикатного кирпича, где вместо обычных окон виднелись ржавые решетки. В мрачном коридоре, выкрашенном в темно-зеленый цвет, дневальный из числа заключенных проворно распахнул дверь. Серый хлопчатобумажный костюм зека состоял из пиджака и брюк, обут он был в тяжелые ботинки на толстой подошве, на голове такая же серая шапка с козырьком. Обнажив в улыбке гнилые зубы, он ловко прикрыл дверь за вошедшими и снова тупо уставился в стену, где висел режим работы медсанчасти.
— Сейчас сюда Курбатова приведут из первого отряда. Отправь прямо в мой кабинет.
— Понял, гражданин начальник. Будет сделано! — ответил тот неожиданным молодым тенорком.
— Сколько лет дежурному? — не удержавшись, спросил Савва Николаевич у майора Головни.
— Да молодой он ещё, лет девятнадцать, не больше. Сейчас не помню. Молодняк сидит, — подытожил короткий разговор майор. — Когда начинал служить, а это лет тридцать назад было, на Северах молодняка почти не было, один-два в поле зрения, а так сплошь и рядом «старики», по нескольку ходок в зону, со стажем, своими привычками и законами. А сейчас все перемешалось: никакого тебе уважения, приличия… Молодые зеки беспредел чинят, «старики» почти все вымерли, вот и некому их ну путь истинный наставить. А наше воспитание для них — плюнуть и растереть.
Майор Головня покрутил головой и, найдя стул, подвинул его профессору.
— Садитесь. А вы, Тит Валентинович, вот сюда, на мое место.
И он посадил гостя за свой стол, где стоял самодельный стул в виде царского трона, с обитыми цветной тканью сиденьем и подлокотниками.
— Да нет, с дороги постоять хочется, насиделся в машине, — ответил Тит Валентинович.
Савва Николаевич, разглядывая обстановку кабинета, к своему удивлению отметил, что и кабинет начальника медсанчасти как две капли воды похож на кабинет начальника колонии, только в уменьшенном варианте, как говорят в народе — «те же щи, но пожиже». Когда-то давно родилось, а потом застыло своеобразное искусство быта тюремных обителей. Если бы не телефон, стоящий на полке, и телевизор в углу, то возникало ощущение, что в этом кабинете только что побывал Петр I после допроса своего сына Алексея.
Из медицинских принадлежностей здесь был фонендоскоп, повешенный почему-то на спинку стула, и бело-серый неглаженый медицинский халат.
Пока Савва Николаевич размышлял о превратностях судеб людей, попавших в колонию, дверь кабинета отворилась и без стука вошли двое: охранник и молодой человек в дорогом спортивном костюме. Охранник молча остановился у дверей, а молодой человек, пробормотав что-то вроде «привет всем», зашагал мимо всех прямо к креслу, где уже сидел Тит Валентинович. Тот торопливо встал. Парень протянул руку и они поздоровались.
— Давно здесь? — первым делом спросил парень.
— Да нет, сынок, только подъехали, — ответил Тит Валентинович и, показывая на Савву Николаевича, продолжил. — Знакомься. Доктор наук, профессор, осмотрит тебя, даст рекомендации и, возможно, будет тебя лечить. Не возражаешь?
— Нет, мне все равно, кто будет лечить, лишь бы помогло.
— Я надеюсь, что Савва Николаевич тот, кто поможет тебе.
Савва Николаевич понял, что ему пора переходить к делу.
— Я попрошу вас всех покинуть кабинет, если это возможно. Мне нужно осмотреть пациента.
— Нет проблем.
