нужно? Красота, изящество, пикантность, умение подбирать наряды, особые таланты? Угождать им во всём или, напротив, дразнить отказами? Стыдно признаться, но госпожа д’Айен не знает ответа на этот вопрос. Сама она никогда не считалась красавицей — недурна, это самое большее, что о ней можно сказать; росла без матери, с трёх лет воспитывалась в монастыре, развив там свой ум и проникнувшись любовью к добродетели, а когда отец забрал её оттуда в четырнадцать, вела довольно уединённую жизнь до самой свадьбы. Мачеха, женщина добрая и простая, не сделала её кокеткой; при дворе Генриетта была представлена только после замужества; она не знала никаких мужчин, кроме кюре, любившего её как дочь, и своего отца. Жан де Ноайль, которого на ней женили шестнадцатилетним мальчиком, понравился ей своим прямодушием и щедростью.
Она полюбила его, но, будучи двумя годами старше, вела себя покровительственно, поучала, подавляла своим интеллектом. Она наивно полагала, что раз они принесли друг другу обеты пред алтарём, муж будет любить её всегда. Но нет, он быстро начал смотреть по сторонам и находил там то, что искал. Ему нравилось, что она умна и начитана, искусно играет в шахматы, но её вечная нерешительность выводила его из себя: о, этот страх провиниться перед Господом! Жан считает, что души не существует, человек — сосуд скудельный, его жизнь ограничивается земным существованием, поэтому лишать себя чего бы то ни было, дабы попасть в царствие небесное, — просто глупость. Она с ним не согласна; закон физики (теряя в одном, приобретаешь в другом), применим и к морали… Ну вот, она опять с ним спорит. Возможно, секрет женского обаяния состоит в том, чтобы казаться слабее, чем ты есть на самом деле, просить о покровительстве мужчину, а не оказывать его ему. Все говорили, что её сестра Анжелика, недавно скончавшаяся от бледной немочи, не так умна, как Генриетта, однако муж пылко её любил и теперь безутешен. А Жан так редко бывает дома…
Луиза тоже сетует на равнодушие мужа. Луи и Жильбер сейчас в Америке, но письма от Лафайета приходят чаще. Адриенна читает их гостям; он подробно описывает ей военные операции, называя в шутку своим начальником штаба; она купила карту Северной Америки и отмечает на ней позиции британских войск и Континентальной армии. В октябре стало известно, что корабль, на котором Генри Лоуренс плыл в Голландию, чтобы выхлопотать там заём для конфедератов, захватили англичане, Лоуренс теперь в Тауэре — как мятежник и военнопленный. Адриенна сразу написала письмо Верженну с просьбой заступиться за президента американского Конгресса, ведь он отец лучшего друга её мужа! Потом Жильбер сообщил о благотворительном бале в Филадельфии, который устроили местные дамы, чтобы собрать по подписке деньги на нужды солдат. Он внёс сто гиней от имени маркизы де Лафайет и тем самым ввёл её в высшее американское общество. Как гордилась этим Адриенна! Стоит мужу дать ей поручение, как она тотчас бросается его выполнять. В последнем письме он просил её купить штуку синего сукна, штуку замши, штуку полотна — всё самого лучшего качества, — чтобы преподнести американцам образчик французской мануфактуры, а ещё чайный сервиз белого севрского фарфора с ложечками из позолоченного серебра, в подарок миссис Вашингтон.
Ах, как бы госпожа д’Айен хотела познакомиться с этой женщиной! Жильбер просто восхищается ею. По его словам, генерал Вашингтон сделал ей предложение через месяц после знакомства, прогостив в её имении меньше двух дней. Он был тогда полковником колониальных войск, а она — молодой вдовой с двумя детьми. Неудачные роды лишили её надежды стать матерью снова, и всё же он повёл её к алтарю. Конечно, Вашингтон женился на приданом, но вопреки утверждению госпожи де Севинье, за порогом церкви они нашли любовь. Они такие разные: он высокий, статный, всегда элегантный, она маленького роста и одевается, как служанка; он любит танцевать и любезничать с дамами, она избегает света, предпочитая вести хозяйство и заниматься рукоделием, и тем не менее, они — пара, слившиеся воедино половинки, влекомые друг к другу силой истинной любви. В чём их секрет? Возможно, в том, что они вместе выстроили нечто общее, что их объединяет. Вот и Адриенна недавно обмолвилась в разговоре, что, когда Жильбер вернётся, они покинут особняк Ноайлей, чтобы зажить собственным домом…
Господи милосердный, сделай так, чтобы Адриенну не постигло разочарование! Видно, таков удел всех женщин в нашей семье: полюбить одного и навсегда.
Жоржик просыпается. Тихо-тихо, маленький, не плачь: маму разбудишь. Дай-ка я потру тебе дёсны…
Стволы абрикосов толстые, как у обычных деревьев, им даже не нужны шпалеры. Урожай собрали в июле, затем настал черёд персиков, следом поспели яблоки — сочные, сладкие! Фруктов было столько, что не только хозяева, но и слуги ели их вдоволь. Да что там слуги — лошади, которых выпускали пастись на луг между садами, ели яблоки прямо с деревьев, брезгуя паданцами! Паданцами же откармливали свиней.
Всё лето Ридезели прожили в загородной усадьбе генерала Клинтона на берегу Гудзона, в чудесном месте, где можно было гулять с детьми, наслаждаться чистым воздухом и солнцем и ни о чём не тревожиться. Компанию баронессе составляли две лоялистки, девицы Робинсон; генерал тоже часто навещал их, приезжая с одним из своих адъютантов.
Близился октябрь. Вечером луг накрывало густой пеленой тумана, а утром ещё зелёная трава казалась поседевшей от инея. Скоро придётся возвращаться в город. Неужели им придётся провести там ещё одну зиму? При одной мысли об этом Фредерика вздрагивала и поводила плечами. Девицы Робинсон уехали раньше: им кто-то сказал, что в порт зашёл корабль из Лондона с новейшими модными товарами. А потом приехал генерал Клинтон и сообщил печальную новость: майор Джон Андре, которого он как-то привозил к Ридезелям, попал в плен к американцам, и те повесили его как шпиона.
Боже мой! Такой превосходный молодой человек, красивый, воспитанный, талантливый! Совсем недавно в лоялистской газете, которую печатают в Нью-Йорке, поместили его стихи — "Охота на коров". Муж растолковал Фредерике, что речь там шла о нападении Энтони Уэйна, которого прозвали Бешеным Тони: он хотел угнать скот к мятежникам, но героические тори дали грабителям отпор. Майор Андре пал жертвой собственного благородства: вызвался выполнить поручение, для которого не обладал ни нужными познаниями, ни опытом. Он мог бы отказаться, и тогда вместо него послали бы офицера рангом повыше, но он не хотел подвергать опасности других, и вот… Ах, какое несчастье!
Вернувшись в Нью-Йорк, баронесса не узнала
