— А Алексей Иванович где? Что с ним случилось?
— Ну вот, приехали, — усмехнулся Дмитрий Андреевич. — Да-а-а, повлияли на тебя долгие годы отсидки. Недоверие к людям развилось сверх всякой меры.
— Себе спасибо скажите, — огрызнулся Степан. — Так где Алексей Иванович? Говори, или я пошел.
— Да здесь он, у себя, — вздохнул, качая головой, Горовой, — в другой комнате сидит. О чем мы говорить будем, ничьих ушей касаться не должно, даже коменданта поселка!
— Все так серьезно?
— А ты как думал? Секретность в нашей работе прежде всего! Зачастую принятые меры предосторожности служат гарантией для спасения многих жизней и обеспечивают успех в любых начинаниях.
Степан сбросил с плеч телогрейку и прошел от порога к столу. Он присел на стул и посмотрел на Горового, который доставал из портфеля бутылку коньяка.
— Будешь? — спросил полковник, глянув на него.
— Нет, — буркнул Степан.
Горовой выпил и закусил, а Калачев даже не притронулся к пище. Он отхлебывал из кружки чай маленькими глоточками и молчал, дожидаясь, когда Дмитрий Андреевич начнет разговор.
— Так что, ты обдумал то, о чем вели речь вчера? — спросил полковник, снова наполняя свою рюмку коньяком.
Степан с минуту помолчал и пожал плечами:
— А что думать-то… Разбередил ты мою душу никчемными воспоминаниями так, что до утра заснуть не мог.
— Может, что спросить хочешь, прежде чем дело, с каковым я пожаловал, обсуждать начнем?
Калачев забил трубку табачком, раскурил ее, после чего пожал плечами и сказал:
— Что толку спрашивать? Ты все равно ничего не расскажешь.
— Ну почему? На кое-что я могу открыть тебе глаза, — усмехнулся полковник.
— Тогда открывай, чего тянешь? — сказал Степан, и по дрогнувшему голосу Горовой понял, что собеседник взволнован, но не хочет этого демонстрировать.
— Пожалуй, я начну с того, что… гм-м-м… А может, ты мне сам подскажешь, Степан, что тебя сейчас интересует больше всего?
— Меня интересует все, — ответил Калачев. — Но больше всего мне хочется понять суть моей «командировки» на лесоповал сроком на двадцать лет?
Дмитрий Андреевич задумался.
— Что ж, пусть будет по-твоему, — сказал он. — Я предполагал, что ты задашь этот вопрос в первую очередь, а потому заранее подготовил ответ.
— И ты собираешься мне его сейчас озвучить без вранья и оговорок?
Горовой пожал плечами.
— Я расскажу тебе все, что знаю сам. Но и меня посвятили не во все тонкости проведенной операции.
— Выкладывай! — нетерпеливо заерзал на стуле Степан. — Я десять лет ломал над этим голову, и мои размышления всегда заходили в тупик.
— Немудрено, — улыбнулся Дмитрий Андреевич, наливая себе третью рюмку коньяка. — Операция была так тщательно засекречена, что ее цель и итог знал лишь один человек — ее разработчик!
— Ты его видел? Кто он? — спросил Степан заинтересованно.
— Не видел и не знаю, — прижав ладонь правой руки к груди, ответил Горовой. — Знаю только, что этот человек из Москвы.
— А почему он оказался в Оренбурге?
— Спроси что-нибудь полегче. По одной из моих собственных версий, он был направлен для оказания помощи в ликвидации банды Проньки и Хохла, а по другой… Основная цель «москвича» была какая-то другая.
— Хорошо, пусть будет так, — сказал Степан и взял папиросу из пачки Дмитрия Андреевича. — Банду ликвидировали, ее участников наказали, а я? Почему я пострадал во всей этой хреновине?
— Точно сказать не берусь, но ты, по моему глубочайшему убеждению, стал жертвой случая, — пояснил Горовой. — Тобой тот товарищ из столицы заинтересовался сразу после убийства твоего отца. Чем его зацепило, казалось бы, рядовое дело, мне неизвестно. Могу сказать одно: мною был получен приказ организовать твою травлю с последующим возбуждением уголовного дела и осуждением на длительный срок!
— И ты его выполнил блестяще! — усмехнулся Степан.
— А что мне оставалось делать? — развел руками Дмитрий Андреевич. — Ты же знаешь, что было бы со мной, не выполни я этот приказ?..
— Ладно, проскакали, — хмуря лоб, проговорил Калачев с мрачным видом. — Кое-какую ясность мы внесли. Остается только услышать, что может означать твой приезд в эту чертову дыру и суть задания, которое ты привез для меня.
— Ты все еще думаешь, что против тебя готовится еще какая-то подстава? — горько усмехнулся Дмитрий Андреевич.
— А что мне остается делать после всего, что со мной случилось? — отозвался Степан угрюмо. — Десять лет — срок немалый, по чьей-то прихоти просто выброшенный из моей жизни.
— Я не привык обсуждать приказы и исполнил все в точности, как мне велели, — словно оправдываясь, проговорил Горовой. — Хотя был момент, когда я махнул на все рукой, открыв твою камеру.
— Так это сделал ты? — удивился Калачев. — А я на кого только ни думал…
— Хотел, чтобы смылся ты с глаз долой, отсиделся, — продолжил полковник. — Получил бы нагоняй за твой побег, и на том бы все, глядишь, и закончилось. А ты снова в бутылку полез: вместо того, чтобы бежать очертя голову подальше, снова в коммуну скопцовскую поперся.
— Нет, ничего бы не закончилось, раз на меня кем-то была ставка сделана, — усомнился Степан. — Если бы я убежал, как ты говоришь, «с глаз долой», сейчас мы бы вместе лес валили. Тебе бы не простили моего побега.
— И такое могло случиться, — согласился, вздыхая, Горовой. — Зато совесть бы не мучила меня все эти годы.
Он налил коньяк уже в две рюмки, и на этот раз Калачев не отказался с ним выпить.
— Ну хорошо, допустим, я тебе поверил. Тогда как объяснить все остальное?
— Что, например?
— В чем смысл моего осуждения? Кому и для чего оно понадобилось?
— Сам долго раздумывал над этим, но ничего объяснить так и не смог. Одно ясно: очернили тебя перед горожанами для какой-то таинственной цели. Тебя как бы для «определенной надобности» законсервировали.
— Законсервировали и забыли, — с едкой ухмылкой уточнил Степан. — А теперь вот тебя послали проверить, не протух ли?
— Можно и так сказать, — улыбнулся Дмитрий Андреевич. — А в общем, я рад за тебя. Ну что, еще по стопочке?
— Давай наливай, — согласился Степан. — Только скажи мне на милость, «гражданин начальник», когда и на чем ты вывезешь меня отсюда?
— Я сюда приехал на вездеходе, и он ждет меня, — сообщил, прищуриваясь, Горовой. — А вот тебе выбираться по другому сценарию предстоит.
Калачев округлил глаза.
— Что, снова игра в прятки?
— Продолжение старой партии, — уточнил Дмитрий Андреевич.
— После которой меня снова приговорят, но уже к расстрелу?
— Об этом мне ничего не известно.
— Тогда ответь, что тебе вообще известно на мой счет, а я подумаю, стоит ли продолжать партию или отсидеть до конца свой срок в этой глуши?
Выпив, полковник поставил рюмку, откусил кусочек от корочки ржаного хлеба, немного пожевал и сказал:
— Соглашаться или не соглашаться тебе никто не позволит, Степа. Ты майор НКВД и обязан исполнять приказы!
— Получается, я всем чем-то обязан, только мне никто и ничем, — ухмыльнулся Степан.
— Не всем, ты Родине своей обязан! — торжественно заявил Дмитрий Андреевич. — Посуди сам, майор, меня, полковника, начальника одного из оперативных отделов с Лубянки, отправили к тебе, за тысячи верст, для личного инструктажа! Тебе это говорит о чем-то?
— Только о том, что меня снова собираются засунуть в чью-то задницу.
— Даже если и так, ты должен выполнить приказ от начала до конца! Ты состоишь на службе, давал присягу, и тобой в конце концов должны гордиться твои сыновья!
— Сыновья? Ты чего это вдруг о семье моей вспомнил? — нахмурился Степан. — Я десять лет ни от жены, ни от сыновей весточек не получал. Они, поди, уже и думать обо мне забыли.
— Давай-ка еще по рюмочке тяпнем, — уклонился от затронутой самим же темы полковник. — Зря что ль я вез из самой Москвы этот божественный напиток.
— Э-э-э, нет, — заупрямился Степан и схватил Горового за руку. — Пока о семье моей не расскажешь, я пить с тобой не буду!
— Хорошо, — согласился Дмитрий Андреевич и поставил бутылку на стол. — Не хотел я говорить тебе, но…
— Что, не тяни?! — занервничал Степан, почувствовав беду.
— Нету Глаши твоей больше, майор… Уже лет девять как похоронена.
— Как похоронена? — опешил Степан. — Или тоже, как и меня, в черный список «врагов народа» занесли?
— Нет, умерла она через год, как тебя лишилась, — ответил Горовой, пряча глаза. — Болезнь свела в могилу Глашу твою.
— А дети? Сыновья мои где? — всполошился Степан.
— О них не беспокойся, — вздохнул Дмитрий Андреевич. — Их брат твой забрал. Когда придет время, сам найдешь их.
