момент были похожи на юнкеров, которых впервые поздравляют с офицерами, вручая погоны.
– Твоя, каюр, теперь команда давать надо. Собаки слушать твоя команда.
– Какие команды? – спросил удивленно Микола.
– Моя говорить, твоя слушать, – серьезно заметил северянин. – «Хай» – по твоя это вперед. «Джи» – направо. «Хо» – налево. «Изи» – тише и «Вууу» – стоять.
– Поди ж ты, как много команд, – удивился Суздалев. – И что, собаки их все знают?
– Зачем обижать, русская? – с долей обиды произнес эскимос. – Собака хороший, ученый. С таким собаки нигде во льдах не пропадешь. Собака всегда тебя спасет. Потому и команды знает.
– Запоминайте, а об устройстве упряжки дома я вам все расскажу, – заметил Федор.
– Добро, – сказал Микола. – Теперь давай о цене говорить.
– Эээ. Собаки хорошо. Очен. Таких собак нет здесь больше, – начал набивать цену эскимос. – Моя знает.
Действительно собаки были хороши. Те, что на корабле, и в сравнение с этими не шли. Один только пес хаски чего стоил.
– Так сколько? Прямо говори!
Эскимос почесал затылок, сдвинув на лицо замусоленную шапку из меха нерпы. Посмотрел на собак, будто оценивая каждую, и назвал цену. Глаза по-лисьи улыбались. Знал басурманин, что на этом рынке больше собак хороших днем с огнем не сыскать. Знал и поэтому завышал слегка цену.
– Ух ты, – невольно вырвалось у Миколы.
– Да уж, золотые собачки, – поддержал друга Суздалев. – Прям золото Арктики.
Эскимос внимательно смотрел на Миколу с Иваном, хотя и не понимал значения некоторых слов.
– Хорошо. Золото хорошо. Моя берет золото. Много давай.
– Твоя не понимать, – передразнил его граф. – Золото здесь в абстрактном понятии я упомянул.
Фраза, сказанная Суздалевым, ввела эскимоса в некоторый ступор. Так и не поняв смысла сказанного, он выпалил:
– Твоя брать не хочет? Эээ. Зачем моя тогда собак выбирал?! Зачем рыбой кормил?! Нехорошо! Очень нехорошо!
– Погоди, не кричи! – ответил Микола. – Купим твоих собак. Хорошие собаки, это правда. Но у меня на ружье тогда не остается. Это все деньги, что с собой взял с корабля.
– Твоя ружье не нада. Твоя собаки нада. Будет собаки, ружье потом купишь.
– Бери, казак, – сказал Федор. – Цена высокая, спору нет, но и собаки отменные. А с ружьем что-нибудь придумаем.
– Эх, лады, – негромко крикнул Микола, пожав руку эскимосу. Достал из внутреннего кармана савика кожаный мешочек с рублями. – Держи.
Мешочек совершил пируэт в воздухе. Эскимос ловко поймал его своими руками и тут же спрятал в глубокий карман меховых штанов.
– И пересчитывать не будешь? – удивленно спросил Суздалев.
– Нет, – покачал головой эскимос. – Твоя и твоя честный человека. Моя доверять. Честная сделка! По рукам! Служить хорошо будут.
Эскимос связал ремни, на которых сидели собаки, вместе и протянул эту связку Билому. Перекрестился, прочитал про себя быстро «Царю Небесный» и принял связку из рук эскимоса. Собаки на удивление вели себя спокойно. Ни лая, ни скуления не было слышно. Они виляли хвостом, задрав головы и смотря на своего нового хозяина.
– «Хай!» – негромко скомандовал Билый. Собаки, расположившись в виде ломаного треугольника, во главе с большим псом хаски неторопливо пошли вперед.
– Будь здоров, – крикнул на прощание Микола.
– Пусть твоя будет всегда хорошо! – прилетело в ответ.
Проходя мимо рядов, столкнулись с боцманом и матросами. Поручик Огинский взглядом, полным ненависти, посмотрел на Федора, Суздалева и Билого. Досталось от него и одной собаке, потянувшейся было обнюхать сапог поляка. Тот брезгливо толкнул собаку носком сапога. Вожак зарычал, оскалив белые зубы и вздыбив шерсть на загривке. Огинский в испуге отступил за спину боцмана.
– Хорошие собачки, – похвалил боцман. – Не чета нашим. Надеюсь, что и продовольствие для своих питомцев вы тоже приобрели. В противном случае в смете у нас не предусмотрены расходы на чужих собак.
– Не волнуйтесь, боцман, – безразлично заметил граф, будто говорил со своим слугой. – Мы в ответе за тех, кого приручили. Честь имею.
– До встречи на корабле. И не опаздывайте к отплытию, – сказал вослед удаляющейся троице боцман. – Иначе отойдем без вас.
– Не извольте беспокоиться. Будем на берегу раньше вас, – ответил Микола. Собаки слегка потянули повод. Пришлось прибавлять шаг.
Всю дорогу до дома старосты шли молча. Каждый думал о своем. Староста о предстоящем походе, Суздалев вспомнил свою последнюю пассию, провожавшую его в порту, а Билый ни о чем не думал. Он мысленно повторял заученные команды: «хай», «джи», «хо», «изм», «вууу».
– Вот и слава Богу, – нарушил молчание Федор. – Дошли. Микола, привяжи собак к забору, сейчас от меня вам подарок будет. Поможешь, Микола?
Билый кивнул. Федор с Миколой исчезли в сарае, и через минут десять они показались вновь, выталкивая через открытые ворота сани.
– Надеюсь, что пригодятся вам и сослужат неплохую службу, – сказал староста.
– А сам как же? – спросил Билый. – Тебе разве не нужны?
– У меня все равно собак нет. В прошлом году медведь-шатун в деревню заглядывал. Вот моих-то четверых и загрыз. Сани остались. Не самому же мне в них впрягаться. А вам в аккурат.
– Ну, спаси Господи, друже! – сказал Микола и обнял Федора.
– Премного благодарны, – вторил граф, протянув руку. Федор слегка кивнул, пожав руку Суздалеву.
– Теперь запоминайте оба. Это важно, – серьезным голосом сказал староста. – Как эскимос сказал, тот, кто управляет упряжкой, зовется каюр. Собак крепят между собой к упряжке шлейками и потягом.
Федор показал ремни и как они крепятся.
– Сани имеют рулевую дугу, вот она сзади, и переднюю дугу, еще называемую баран. Это полоз и подножка. На ней стоят во время движения и помогают собакам, если нужно, отталкиваться. Ведущие собаки, или же одна ведущая, реагируют на команды каюра, ищут тропу и, соответственно, задают темп. Далее идут направляющие собаки. Они помогают держать темп и поворачивать. Последняя пара – это колеса или корневые. Запрягаются собаки цугом, то есть парами, друг за другом. Это еще не все, – загадочно произнес староста. – Ты, Микола, ружье хотел. А я обещал тебе что-то придумать. Так вот.
С этими словами староста подошел к небольшой двери, вставленной в подклеть. Из-за нее вытащил что-то длинное, чуть меньше человеческого роста, завернутое в холщовую тряпицу. Развязал брезент и протянул Миколе штутцер:
– Держи, казак. Отца моего. Но работает безотказно. Сейчас таких уже нет. Я его берегу, чищу, смазываю. Так что механизм работает как часы.
– Ну спасибо, Федор! – с восторгом ответил Микола, принимая штутцер. – Уважил! Но и я в долгу не останусь, что значит по-нашему алаверды.
С этими словами Билый просунул руку за голенище унт и достал свой нож.
– Не один раз выручал меня. Теперь твой. Пусть на память будет.
– Не жаль с таким расставаться, казак? – спросил Федор.
– Для
