выше, массивнее, огромными веерами выступая в долину. Вскоре начался крутой подъем. Тахмурес посмотрел вверх: дорога плавно огибала скалу петлей, затем тянулась в обратном направлении до следующего поворота. После нескольких витков по склону она терялась где-то в вышине, скрытая бледной моросью. У него захватило дух – неужели придется взбираться на самый гребень?
Як спокойно и уверенно карабкался по круче, словно ему было все равно, где идти.
Почти у вершины тропа снова сузилась – до трех локтей. Местами ее укрепляли овринги, над головой изредка торчали высушенные солнцем жерди, чтобы за них можно было ухватиться рукой.
Скатившийся с хребта влажный плотный туман накрыл ущелье серой пеленой. В горах стоял гнетущий гул.
Спешившись, кушан повел яка за чумбур. Гигант медленно, словно нехотя, передвигал ноги, прижимаясь боком к скале, царапая рогом камни. Тахмурес старался не смотреть вниз. Далеко под ним шумел Хинджан, зеленели дубовые рощи, а здесь, наверху, на него лишь безразлично смотрели скалы да окутывала сырая изморозь.
Внезапно из тумана вынырнул караван. Фарсиваны в темно-серых шерстяных паколях [169] и длинных стеганых халатах осторожно брели по тропе. Каждый вел за собой осла с набитыми добром хурджунами.
Кушан сорвал чадар, чтобы открыть лицо, колотушку засунул за пазуху. Еще не хватало, чтобы первые встречные спихнули его в пропасть, приняв за прокаженного.
Бактрийцы поприветствовали Тахмуреса, после чего принялись оживленно обсуждать, как разминуться с загородившим проход яком. Первый крестьянин развьючил осла, передал хурджуны кушану, который перетащил их назад, протискиваясь между скалой и яком. Остальной груз фарсиваны передавали друг другу по цепочке. Кушан выполнял роль последнего звена.
Чтобы провести порожних ослов по краю тропы, сперва накинули им на головы пустые мешки. Животные шли по самой кромке обрыва, а камни осыпались из-под копыт в бездну – один неверный шаг, и осел полетит вниз, утащив за собой погонщика. Но обошлось.
Эта встреча Тахмуресу не понравилась, потому что крестьяне слишком откровенно его разглядывали. Ну, да, конечно, бактрийцы не носят рыжих чубов, к тому же на нем халат с чужого плеча – рукава подвернуты и полы до земли. Вроде бы ничего особенного не произошло, однако неприятный осадок остался, ведь в горах слухи расходятся быстро. Кушан морщился от боли в боку – Улдин не зря предостерегал его от переноски тяжестей.
Вот и перевал.
Перед Тахмуресом открылась лощина, заваленная щебнем и осколками камней, среди которых пробивалась редкая трава. Тут и там лежали подтаявшие кучи снега, а в глубоких трещинах поблескивал лед. Гребни хребтов были совсем близко; с вершин сползали извилистые ледяные языки, их белизна до боли резала глаза. За перевалом открывался вид на поперечный заснеженный кряж Хафттанор, к которому устало привалились облака, словно им не хватает сил, чтобы перебраться через гребень.
Вверх тянулись голые безжизненные склоны – на такой высоте уже ничего не росло. Лишь на дне провалов, где текли грязные ручьи, зеленели редкие шапки джузгуна и кустики полыни. На одном из гребней кушан заметил архаров.
Светло-коричневые красавцы с белыми пятнами на груди и брюхе настороженно смотрели на него сверху. Рога закручивались за спину перевернутой буквой «омега». Через мгновение животные бросились прочь, пропали за скалами.
Здесь он и заночевал, спрятавшись от ветра за большой обломок скалы, покрытый зернистым инеем. Когда солнце село, стало очень холодно. Ночь переливалась звездами, словно кто-то разворошил в горах огромный костер, так что сноп искр взметнулся до небес. Тишину изредка нарушал грохот оползней.
Тахмурес разжег огонь, чтобы согреться травяным отваром. Языки пламени метались от порывов ветра: то стелились по земле, то разгорались с новой силой. Як мирно пасся неподалеку, шумно выдувая воздух через ноздри, ему был не страшен никакой холод.
Кушан никак не мог устроиться у костра: если протягивал к нему ноги, то мерзли лопатки и плечи, а когда поворачивался спиной, ветер задувал под халат, пробирая до костей. Он сменил положение в очередной раз – и оторопел! В нескольких локтях на камне сидел призрак. Анаким пристально смотрел на него бесцветными водянистыми глазами.
Тахмурес замер, не в силах пошевелиться. Мальчик поднял руку, указывая в ту сторону, откуда пришел кушан. Так они и сидели, глядя друг на друга. Вдруг раздался треск, после чего с гребня совсем рядом скатилась лавина, наполняя ущелье дробным грохотом.
Кушан вскочил с места, в любой момент готовый броситься прочь. Но нет, на этот раз боги смилостивились, лавина прошла стороной. Он повернулся туда, где только что сидел анаким. Пусто.
Тахмурес был не робкого десятка, не раз смотрел смерти в лицо, но каждый раз, когда появлялся призрак, он внутренне холодел. О сне не могло быть и речи – нужно понять, зачем приходил мальчик. Звал назад? Или предостерегал? Неужели ассакены идут следом… Скоро крестьяне, которых он повстречал на овринге, подтвердят преследователям, что человек с рыжим чубом – это именно тот, кто им нужен.
Сколько осталось времени? Вряд ли они полезли на перевал перед закатом, а значит, в запасе есть полдня. Но за это время он не успеет спуститься к Капише. Даже если будет беспощадно гнать яка, потому что кони ассакенов скачут несравнимо быстрее. Все-таки придется спускаться на пределе возможностей, иначе конец.
«Надо поспать, завтра будет трудный день».
Привязав яка, он привалился к теплому боку…
Едва солнце осветило лощину, Тахмурес начал спуск. Если тропа позволяла, он взбирался на яка и подгонял его палкой. Животное ускоряло ход, недовольно хрюкая. Спускаться было легче, чем подниматься, но як быстро уставал. Под лопатками перекатывались мощные мышцы, а вокруг ноздрей пузырилась пена. Когда животное начинало хрипеть, он останавливался, чтобы дать ему отдых.
К полудню кушан добрался до места слияния Коклами и Виланга в Саланг. Река мчалась к подножию гор, чтобы раствориться в пойме Горбанда и Панджшхира и превратить равнину в цветущий сад. Тропа вилась среди осыпей, огибая каменные завалы. То приближалась к Салангу, то удалялась от него. Под градом ударов измученное животное бежало из последних сил.
Он все чаще оглядывался назад: казалось, вот-вот из-за поворота покажутся преследователи. Наконец сопки раздвинулись, открывая бескрайнюю зеленую долину, окутанную мягкой дымкой.
Огибая очередной завал, кушан обернулся и увидел всадников. Те нахлестывали коней, пробираясь между скалами. Внезапно як остановился, издал протяжное тоскливое мычание, его ноги подкосились. Тахмурес соскочил на землю и бросился к реке. Он несся изо всех сил, лихорадочно соображая, что делать дальше.
Всадники приближались, он слышал за спиной свист и крики ярости.
За один из прибрежных валунов зацепилась ветка топляка. Кушан с
