вполне оперившихся деятелей, успевших познать сложности жизни. К Казем-Беку присоединились такие известные персоны, как внук Льва Толстого, сын художника Ивана Билибина, сын царского министра земледелия Александра Кривошеина, сын основателя скаутского движения в России Олега Пантюхова и даже сын балерины Матильды Кшесинской. Самой влиятельной фигурой в окружении Казем-Бека стал великий князь Дмитрий Павлович – ландыш, как его называла Наталья Брасова. Приехав в Лондон из персидской ссылки, куда он был сослан царем за участие в убийстве Распутина, Дмитрий успешно прошел университетский курс экономических наук и, используя полученные знания, открыл прибыльное предприятие по торговле шампанским. Никого из его соотечественников не покоробила весть о том, что великий князь стал преуспевающим виноторговцем: в стараниях беженцев выжить на чужбине случалось и не такое…
Советская разведка, усердно нашпиговавшая своими агентами белую эмиграцию, не видела в младороссах и их экстравагантном «Главе» угрозы советскому строю. Лозунг «Царь и Советы» вызвал, надо думать, приступы здорового смеха в ведомстве Трилиссера и выше. «Царь и Советы» – это же надо до такого додуматься!
Казем-Бек и его покровитель великий князь Кирилл Владимирович, объявивший себя Императором Всероссийским, раздававший высокие титулы направо и налево не вызывали беспокойства в московских верхах. «Глава», на всякий случай приколовший к лацкану пиджака сына Кирилла Владимировича членский значок «Молодой России» № 1 (сам Казем-Бек носил значок № 2), оказался хорошей мишенью для вербовки: чем дальше, тем чаще встречался он с московскими тайными агентами и вел с ними беседы об общих целях большевиков и младороссов. Одним из таких любезных собеседников был «красный граф» генерал Игнатьев, сотрудничавший с советской разведкой в Париже. Подобные встречи вызывали у внимательных наблюдателей сомнения не меньшие, чем сам лозунг «Царь и Советы», и привели в итоге к развалу партии младороссов.
* * *
Сам Казем-Бек в 1956 году вернулся в Россию, был радушно принят и получил в награду спокойную работу в церковной иерархии, находившейся, разумеется, под приглядом соответствующих органов и в полной зависимости от партийных властей. За хорошее поведение и несомненную преданность режиму он даже получил разрешение – беспрецедентный случай! – отправиться с визитом во Францию.
Александр Казем-Бек провел остаток жизни в стороне от мирских страстей и покинул наш беспокойный мир в 1977 году в подмосковном Переделкине, на патриаршем подворье.
* * *
Куда большую головную боль причиняло ГПУ и высшему советскому руководству эмигрантское монархическое объединение под названием Русский общевоинский союз (РОВС), который создал генерал Врангель, а после его смерти (при довольно, скажем, странных обстоятельствах) возглавил генерал Кутепов. В состав этого Союза входили генералы и офицеры, прошедшие горнило Мировой и Гражданской войн и не только готовые к грядущим боям с большевиками, но и призывающие к ним. То были отважные и решительные люди, подчинявшиеся стяжавшему боевую славу великому князю Николаю Николаевичу. Отстранение его от управления русской армией и переход командования в руки неподготовленного к этой роли Николая Второго во многом привели империю к катастрофе.
Кутепов, окруженный боевыми генералами и облеченный доверием многих тысяч русских рядовых и офицеров, нашедших пристанище в Европе, представлял, в отличие от Казем-Бека с его анекдотическим лозунгом, реальную угрозу Советской России. И Москва, действуя на опережение, использовала проверенные диверсионные методы: переодетые в полицейскую форму агенты ИНО с помощью французского коммуниста средь бела дня похитили генерала Кутепова на парижской улице и убили его. Знакомый почерк, безотказный прием! Но РОВС состоял из крепких людей, и гибель руководителя не означала крушения боевой организации. Осуществивший похищение и убийство Кутепова, один из асов советской разведки, Яков Серебрянский получил поощрение по службе, а его начальник Меир Трилиссер продолжил зорко следить за происходящим в Париже в кругу белых офицеров – секретная агентура ИНО не зря ела свой хлеб.
Расправа над генералом Кутеповым, последовавшая через год после смерти великого князя Николая Николаевича, была успешным этапом в наступлении большевиков на РОВС. И вопрос о признанном по всем законам династического наследования лидере монархического освободительного движения, нацеленного на борьбу и свержение советской власти, обрел среди эмигрантов особую остроту. Такой безупречной фигурой мог стать сын последнего, пусть и однодневного, российского императора Михаила Второго – царевич Георгий. Отсутствие у молодого наследника русского трона интереса к политическим делам и судьбе династии хотя и разочаровывало монархических искателей законного лидера, но не лишало надежды. И если Казем-Бек и его младороссы видели будущее России как некий фантастический симбиоз Советов и монархии, то великий князь Николай Николаевич с генералами РОВСа был близок к идее Михаила – устройству в России конституционной монархии, наподобие британской. Обеспокоенная попытками белых офицеров сплотить вокруг своего Воинского союза патриотов, не растерявших боевого духа на чужбине, Москва щедро расходовала силы и деньги на провокации и раскол в среде русских эмигрантов. В такой обстановке поиски безупречного монархического лидера не терпели отлагательства.
Тем временем материальное положение Натальи Сергеевны пришло в полное расстройство и вынудило ее перебраться на другую сторону Ла-Манша – во Францию, где жизнь была ощутимо дешевле. В Париже она поселилась в съемной квартире, не роскошной, но и далеко не убогой, и первым делом отказалась от дорогостоящих великосветских приемов, какими славилась в Лондоне графиня Брасова. Этот решительный и небезболезненный для самолюбия шаг принес заметную экономию бюджету Натальи Сергеевны. Вскоре к ней присоединился, закончив учебный год в изрядно надоевшем ему лондонском колледже Хэрроу, повзрослевший Джорджи со своим спортивным мотоциклом «Нортон», на котором он принялся гонять по Парижу и окрестностям, заставляя сердце матери сжиматься от страха. В чопорном Хэрроу не признававший сословных различий Джорджи проявлял характер, и дело нередко кончалось ссорами, а то и драками. Тому причиной была травля чужаков: англичане намеренно коверкали фамилии и имена соучеников-иностранцев, всячески задевали их самолюбие и придирались к ним как могли. Кроме того, отпрыски самых благородных семей Британии всегда воспитывались в строгости, граничившей с мучительством: настрого запрещалось проявлять какие-либо слабости, проливать слезы, жаловаться на однообразное питание и на пронизывающий холод в жилых и учебных помещениях. Так что можно понять недовольство Георгия, как и всех прочих учеников, и их стремление поскорее расстаться со своей школой…
А дочь Тата, повздорившая с матерью из-за своих преждевременных романтических увлечений, осталась покамест в туманном Альбионе…
Живя в Париже, в получасе ходьбы от улицы Ван Гога, где свил свое конспиративное гнездо тайный агент Гуго Бринт, Наталья Сергеевна, не теряя надежды, дожидалась получения денег, принадлежащих ее мужу, так и не подавшему о себе никаких вестей: формальное свидетельство о смерти Михаила Александровича Романова, выданное Лондонским королевским судом, давало вдове право на получение наследственной доли покойного, куда входили значительные земельные угодья, недвижимость и промышленные предприятия в Польше. Распространялись на нее и Георгия и наследственные права на имущество и миллионные банковские вклады покойного царя Николая Второго и его прямых наследников, погибших вместе
