Джумалия зажег сальную свечу и повел Павла внутрь. В глубине помещения была железная дверь. Старик откинул крюк и открыл дверь. На них пахнуло затхлостью и прелой шерстью.
— Здесь, — пояснил Джумалия, осветив длинное узкое помещение, — есть крышка, под ней вход в подвал. Положишь их туда.
Павел оглядел помещение. На полу лежали рулоны грубого сукна и полотна, разноцветная пряжа.
— Удобное место, — произнес он. — Склад материи и пряжи… — Он постучал ботинком об пол.
— Внизу есть другой выход?
— Есть, — ответил Джумалия, — окно, выходящее во двор. Оттуда можно выйти на другую сторону постоялого двора, в переулок суконщиков.
— Хорошо, бай Димитр, — Павел вынул часы, посмотрел на них, — через полчаса должны приехать…
— На фаэтоне их привезут или на телеге?
— На фаэтоне Грудьо, — ответил Данов. — Привезет их наш человек. Они закутаны в сукно — будто тебе привезли материю, — он усмехнулся.
Потом снова огляделся.
— Сейчас, — Павел снял пиджак, — надо подготовить подвал, а ты ступай в склад и жди. Как услышишь фаэтон, сразу зови меня…
Джумалия поставил подсвечник на полку и сказал Данову:
— Если, не дай боже, что-нибудь случится, тут же запри дверь. Снаружи ее трудно открыть. Пока откроют, успеешь выбраться из подвала и через задний двор выйти в переулок суконщиков.
Он прошелся по складу. Сквозь грязные стекла верхних окошек едва пробивался тусклый свет осеннего дня. Джумалия подошел к конторскому столу, сел и, выдвинув ящики, начал бесцельно перебирать пожелтевшие от времени документы.
«Какие настали времена! — думал он. — Раньше разве кому-нибудь могло прийти в голову прятать оружие в Тахтакале… Весь народ поднялся, все бурлит!..»
И в душе его вновь вспыхнула жажда некоего возмездия, которого он давно уже ждал, не зная в точности, откуда и когда оно придет.
Он встал и направился к двери. Голова у него горела, ему хотелось выйти на воздух.
Открыв дверь, он посмотрел вниз, в сторону торговых рядов. Там и сям перед магазинчиками светились жаровни, их огоньки казались очень яркими в пасмурном свете ноябрьского дня.
Джумалия покачал головой. Все вокруг тихо-мирно, но это только так кажется, это на поверхности. Внутри же все бурлит и клокочет, Джумалия чувствовал это кипение в своей груди.
И если бы сейчас кто-нибудь велел ему поджечь свои склады, как это сделали во время апрельского восстания Свештаров и Кундурджия, он бы, не моргнув глазом, поджег их, и рука его не дрогнула бы при этом. Что это — он совсем потерял голову или сошел с ума?
В верхней части улицы раздалось громыхание. Он обернулся и увидел, что из-за поворота выехал фаэтон Грудьо.
Старик быстро вернулся в склад и, отворив железную дверь в глубине помещения, взволнованно сообщил:
— Павел, едут…
Данов вытер одну ладонь о другую, надел пиджак и пошел ко входу в склад.
Перед ним уже остановился фаэтон. С заднего сиденья, где лежал груз, завернутый в сукно, соскочил Димитр Дончев. Вбежав в склад, он запыхавшись произнес:
— Такое, черт возьми, невезенье… Только миновали мост, как со стороны турецких бань навстречу нам Апостолидис. А он имеет против меня зуб еще со времен комитета. Оглядел меня и рулоны так, словно ощупывал. А потом его фаэтон повернул и поехал за нами Мы проехали по Станционной, свернули к площади Тепеалты, кружили по всем торговым рядам за мечетью Аладжа, пока от него не отделались… Но не знаю, потерял ли он окончательно наш след…
— Быстрей! — приказал Данов. — Сгружайте, и пусть фаэтон сразу же едет вниз, к крытому рынку. Грудьо чтоб ни слова не проронил о том, где останавливался… Ты якобы слез у мечети Аладжа, и он тебя больше не видел…
Дончев вышел и начал быстро вносить рулоны ткани. Данов принимал и, сгибаясь под их тяжестью, бегом относил в другое помещение, где крышка подвала была уже откинута.
Когда был внесен последний рулон, фаэтон быстро покатил к рынку, а Джумалия, закрыв наружную дверь на засов, пошел к Данову и Дончеву, чтобы помочь им снести оружие в подвал.
Дончев старался выглядеть спокойным, но было видно, что он расстроен встречей с Апостолидисом.
Стоя со свечой в руке над люком, ведущим в подвал, Джумалия показывал, куда класть оружие.
Вдруг в наружную дверь сильно постучали. Павел быстро поднялся из подвала и прислушался к раздававшимся голосам. Стук повторился, теперь к нему присоединились и удары прикладами.
Павел посмотрел на Джумалию. Повернутое в профиль лицо старого мастера выражало решимость и силу — такого выражения Павел никогда еще у него не видел.
— Закройте за мной дверь на задвижку! — тихо, но властно произнес Джумалия. — Чтобы взломать эту дверь, им потребуется не менее получаса…
Он прошел в основное помещение склада.
Удары снаружи становились оглушительными. Слышно было, как в дверь били чем-то тяжелым.
Павел повернулся к Дончеву. Лицо Павла было бледно, но темные глаза смотрели решительно.
— Положи винтовки в нишу, — сказал он. — Я сейчас спущусь. Выйдем через задний двор в переулок…
Дончев исчез во мраке подвала. Данов взял несколько рулонов и сложил их в кучу позади поднятой крышки.
Мысль у него лихорадочно работала. Сейчас самым важным было спасти оружие. Он положил на кучу еще несколько рулонов. Если турки не заметят крышки в подвал, они еще этой же ночью вытащат винтовки через подвальное окно.
Павел подошел к полке и погасил свечу. Потом спустился по лестнице в подвал и медленно опустил крышку над головой. Куча рулонов рассыпалась и погребла под собой люк.
Стоя посреди помещения, Джумалия смотрел, как под ударами гнется железо двери. Снаружи били по перекладине дверной рамы. Пыль вздымалась столбом. В слабом свете, просачивавшемся сквозь верхние оконца, она казалась дымком — легким и серебристым.
Джумалия пытался понять, почему все так произошло, но не мог. Все сомнения и тревоги, мучившие его последние годы, вдруг утратили всякий смысл, остались где-то далеко — в торговых рядах на площади, в доме на холме.
Не думал он и о том, что у него спросят и что он ответит. Ему было все равно. Лишь мысль о возмездии еще тлела в глубине души, всю жизнь терзаемой горечью и бессилием.
Дубовая дверная рама дрожала от ударов. Ему вдруг вспомнилось, что он заказывал ее в Стрелче, славившейся своим дубом — твердым и сухим, способным пережить шесть человеческих поколений.
Джумалия огляделся. Впервые он видел столь пустой склад. Железные скобы, крепящие раму, гнулись, сыпалась цементная крошка. Весь склад гудел, клубы пыли поднимались до потолка.
Неожиданно ему пришло в голову, что он не задвинул нижний засов — дверь продержалась бы больше времени. Подойдя к двери, он попытался задвинуть железный стержень в паз.
Снаружи услышали, что кто-то запирает дверь на засов. Раздалась турецкая брань, затрещали винтовочные выстрелы. Джумалия изо всех сил нажимал на стержень — еще немного, и он войдет в паз. Снаружи снова послышались выстрелы. Запахло порохом. Острая боль пронзила живот, потом позвоночник. Джумалии показалось, что в него воткнули металлический стержень — тот самый, который он держал в руках еще миг назад.
Он судорожно глотнул воздух, будто собираясь что-то сказать, но из груди его вырвался лишь глухой стон. Джумалия согнулся и рухнул на пол. Последнее, что он увидел, была нависшая над ним пыль, ставшая вдруг багровой и тяжелой.
Стражники, посланные из управы прочесать квартал, шли за Апостолидисом, рыскавшим в поисках фаэтона по узким улочкам позади Астарджийского постоялого двора. Апостолидис оглядывал улицу над головами прохожих, его худая фигура в темном аккуратно застегнутом сюртуке была видна издалека.
— Вон он!.. — воскликнул Данов, увидев Апостолидиса на углу переулка суконщиков.
Переулок оказался тупиком, в конце его находилось несколько турецких кофеен. Рядом с Павлом была дверь соляной лавки. Изнутри доносился монотонный шум жернова.
— Давай сюда… — быстро произнес он и обернулся посмотреть, где Апостолидис.
Но было уже поздно. Левантиец заметил Дончева, и стражники, расталкивая народ, бежали к ним с обеих сторон переулка.
— Быстрее!.. — крикнул Павел. — Я их задержу, пока ты найдешь выход…
Дончев исчез за дверью. Подбежавший первым стражник толкнул Данова, но тот не двинулся с места. Стражник ударил его прикладом винтовки. Павел крепко уперся спиной в дверь.
— Бей его! — закричал второй стражник, замахнувшись кулаком. Павел принял удар и толкнул плечом первого стражника, который пытался отодвинуть его от двери. Но тут на него обрушился новый, сильный удар, и улица закружилась у него перед глазами.
«Нашли ли они оружие?…» — подумал он. До его угасающего слуха донеслись, словно далекое эхо, два выстрела.
