– Я не знаю, что делать, – призналась я. – Более того, я не могу здраво мыслить.
Я села на траву и подтянула колени к груди. Стражи наблюдали за нами с крыльца. Уверена, они догадывались, о чем мы толкуем. Нам предстояло принять важное решение: либо скакать в Гвалиор, либо оставаться в Барва-Сагаре до конца войны. Как было бы просто взять и остаться! Я постаралась прислушаться к своему внутреннему голосу, но другие голоса заглушили его. Я зажмурилась.
– У рани три дургаваси и твои люди. Кому еще она может доверять?
Арджун ничего не сказал. Он только слушал.
– Но если я уеду, что делать с Ануджей? Мы сможем за ней вернуться…
– Если мы уедем, то вряд ли выживем, – сказал Арджун, который всегда старался быть реалистом.
Я встала.
– Мы едем в Гвалиор.
Это было именно то, что хотел бы услышать от меня отец. То, для чего меня тренировал Шиваджи.
– Если мы останемся здесь, то до конца наших дней будем жить стоя на коленях. Уж лучше я умру.
Он пожал мне руку.
Стражи принялись складывать свои вещи, как только мы сообщили им о нашем решении. Ануджа ничего на это не сказала.
– Я оставлю тебе достаточно денег, чтобы ты ни в чем не испытывала нужды, – заверила я сестру.
– Моя жизнь окончена.
– Ты носишь в себе жизнь, – молвила я, глядя на ее живот, округлость которого напоминала округлость кувшина, в котором мы носили воду из колодца. – Ничто не кончено до тех пор, пока ты сама этого не захочешь.
Я не стала ожидать ее ответа, а пошла в свою комнату и начала складывать вещи.
В следующий раз Баладжи пришел спустя неделю. Никто из нас не ожидал, что события примут подобный поворот. Вместо того чтобы присоединиться к повстанцам или бежать, махараджа Гвалиора решил сражаться против рани. Он собирался захватить ее и передать британцам. За это его похвалят, наградят и его власть будет нерушима, но, когда его восемь тысяч солдат услышали, как воины рани кричат: «Хар хар Махадев!», они подняли руки и повторили их приветствие. А потом они присоединились к рани. Обе армии уселись на берегу реки Морар, устроив совместную трапезу.
Мы поверить этому не могли.
Теперь Гвалиор принадлежал рани. Она без боя захватила сердце Индии.
Прощаясь с сестрой, я чувствовала себя так, словно прощалась с чужим мне человеком. Теперь я поняла то, чего не понимала прежде: любовь подобна временам года, а зеленый листок рано или поздно пожелтеет и засохнет. Ануджа даже не вышла проводить нас. К рассвету Барва-Сагар остался позади. Я вернусь сюда лишь однажды, в последний раз, чтобы забрать сестру и увезти ее туда, где никто не будет знать историю ее жизни. Я стала дургаваси не только для того, чтобы спасти себя от проституции, но и для того, чтобы избавить Ануджу от подобной судьбы. Однако жизнь толкнула ее в руки британцев, и она стала обычной вешья. Тем не менее я верила, что смогу спасти ее. Ничего важнее, чем это, для меня не было.
По дороге в Гвалиор мы не встретили на своем пути никакого сопротивления. В полдень мы остановились на околице деревни, чтобы пожарить на небольшом костре, сложенном из сухих ветвей кустарника, чапати. Затем, стряхнув с одежды дорожную пыль, мы вновь отправились в путь. Когда наконец на горизонте замаячила крепость, мы натянули поводья лошадей и остановились.
Твердыня Гвалиор, построенная на высоком, в несколько сот метров, плато, была настолько красива, что создавалось впечатление, будто ты смотришь на огромное живописное полотно. Солнце садилось, окрашивая башни и стены форта янтарным светом. Черепица поблескивала в лучах заходящего солнца золотом и глазурью. Ничто не казалось мне настолько величественным, даже крепость Джханси.
Мы поскакали к воротам. Четыре стражника, спотыкаясь, вышли нам навстречу. Видно было, что они пьяны.
– И что мы здесь делаем? – спросил один из стражников.
Арджун назвался, но ему пришлось повторить одно и то же несколько раз, прежде чем стражники поняли, что мы приехали, чтобы присоединиться к войскам рани.
– К мятежной королеве! – наконец воскликнул один из них, а его товарищи рассмеялись, словно в его словах и впрямь было что-то смешное. – Почему вы с самого начала этого не сказали?
– Отвратительно, – едва слышно пробубнил себе под нос Арджун.
Они распахнули перед нами ворота, и самый пьяный, судя по виду, стражник провел нас через сады к входу. Изнутри доносились звуки музыки и смех. Я переглянулась с Арджуном.
– Они что, празднуют?
Заслышав мой голос, изумленный стражник оглянулся.
– Ты мужчина или женщина?
– Я дургаваси рани, – ответила я.
Стражник криво улыбнулся. Одна сторона его лица осталась неподвижной, как будто он был куклой, а кукловод, забывшись, заставил его улыбаться лишь половиной лица.
– Честно?
– Да. Она сражалась вместе с рани в Джханси и теперь приехала, чтобы вновь биться, – ответил за меня Арджун.
На короткое время стражник, кажется, немного протрезвел.
– Здесь никто не воюет. Разве вы не слышите? Тут обнаружили казну. Теперь мы все богаты, шримати! Недавно состоялась церемония, – продолжал он рассказывать. – Сагиба объявили пешвой, а Рао Сагиба – его наместником.
Они что, проводят церемонии, когда вся Индия разваливается на части? Армия генерала Роуза может появиться у ворот в любое время.
Стражник принялся насвистывать себе под нос веселый мотивчик, а мы, храня гробовое молчание, последовали за ним.
Люди пировали и танцевали в залах, поздравляли друг друга, словно были частью свадебного бараата. Наш стражник потратил минут двадцать на поиски рани. Никто не знал, где она. Кое-кто предположил, что она сейчас может находиться в зале дурбара на первом этаже. Когда ее там не оказалось, я поднялась наверх и проверила в женских покоях дворца. Я прошлась по всем комнатам, а затем поднялась на террасы. Кто-то сказал, что рани на балконе четвертого этажа.
– На четвертом этаже находится раджанивесана[116], – с сомнением в голосе произнес стражник, ибо там располагались личные покои изгнанного раджи.
Но я знала рани лучше.
– Она там, – уверенно заявила я.
И не ошиблась. Вместе с ней находились Мандар, Каши и Ананд.
Мы с трудом преодолели четыре пролета лестниц. Голос рани долетел до нас прежде, чем мы увидели ее воочию. Она что-то кричала о бездарно растраченном… Вот только музыка и пение внизу не дали мне расслышать, о чем конкретно говорила рани.
Стражник остановился у двери, ведущей в покои раджи.
– Я вам еще нужен? – спросил он.
Думаю, ему не терпелось вернуться к попойке.
– Нет, – сухо ответил ему Арджун.
При виде нас рани возликовала. Я обняла Мандар и Каши. Даже Ананд потянулся ко мне, желая, чтобы я крепко обняла его. Затем я увидела набоба Банды. Он сидел, скрестив ноги, на полу. Набоб сжал ладони в намасте. Мы последовали его примеру, а затем с позволения рани уселись. Ей хотелось узнать все собранные нами новости. Что произошло в Барва-Сагаре? Что известно о Джханси? Смогли ли мы незамеченными добраться до Гвалиора? Рани выразила свое глубочайшее сожаление по поводу понесенных мною утрат. О своем отце она ничего не говорила, а я не спрашивала.
В теплом ночном воздухе начали взрываться фейерверки.
– Я их предупредила, что генерал Роуз на подходе, – сказала рани, – но Рао Сагиб потребовал, чтобы празднование продолжалось две недели.
– Эти люди не стали слушать то, что советовала рани в Калпи, – произнес набоб Банды. – Если они не смогли оценить ее слова тогда, боюсь, они вообще на это не способны.
В дверь постучали. Каши отворила. Вошел пышно одетый мужчина. Сагиб. Перо бойко подпрыгивало, свесившись с одного бока усыпанного драгоценными камнями тюрбана. Казалось, что вот-вот и у него вырастут крылья. Вокруг шеи у мужчины висели в несколько рядов крупные жемчужины.
– Взгляни на себя, Сагиб! – воскликнула рани. – Ты как будто собрался на бараат и совсем забыл, что идет война! Взгляни, как ведет себя твой двор!
– По крайней мере у меня есть мой двор.
Сагиб покинул комнату, хлопнув дверью.
– Он ведет себя как ребенок, – удивленно произнес набоб.
Празднование затянулось еще на девять дней.
А затем, двенадцатого июня, незадолго до полуночи, в дверь рани громко постучали. Посланец сообщил, что генерал Роуз находится в Амине, едва ли не на расстоянии дневного перехода на юг от Гвалиора.
Рани протянула Каши кошель из голубого бархата, точно такой же, какой она дала Арджуну.
– Я хочу, чтобы завтра утром ты увезла Ананда подальше отсюда, – твердо произнесла она.
Каши с напряженным видом слушала рани, которая рассказывала ей, куда ехать и что делать, если их обнаружат. Затем госпожа повернулась ко мне и взяла мои руки в свои. Я была потрясена этим жестом, но все же отметила про себя, что руки у нее были очень холодными.
– Я вас не покину, – сразу заявила я.
