Меня же впервые обуревали недобрые предчувствия.
И вот однажды ночью мне приснилось, будто я сам охочусь на огромного вепря и загоняю зверя в ущелье, откуда тому нет никакого выхода. Попав в ловушку и уперевшись в каменную стену, вепрь поворачивается ко мне, а я вдруг осознаю, что преследовал его, не имея при себе никакого оружия. Однако при этом чувствую, что за мной по пятам следует Азелек. Отступать стыдно. Я спускаюсь с коня и, как некогда Кир, медленно иду навстречу вепрю, веря в то, что, как только зверь бросится на меня, Азелек спустит тетиву и стрела, попав вепрю точно в глаз, поразит его насмерть. И вот когда до вепря, оскалившего пасть, остается всего несколько шагов, я невольно оборачиваюсь и замечаю, что в ущелье пусто. Я один. Нет Азелек. И значит, нет ни помощи, ни спасения.
Я очнулся в холодном поту и услышал, что кто-то в ночи крадется вдоль стены дома.
Тот Кратон, который успел поседеть на службе у персидского царя, безнадежно отстал от того юного, полного сил Кратона, который некогда отправился убивать персидского царя. Второй уже прыгнул бы на голову ночному охотнику, а первый, потея впопыхах, еще только спускался во двор, поскольку уже опасался выскакивать из высокого окна.
В ту ночь на чистом небе светила полная луна. Я решил дождаться гостя в тени, замер в углу дворика и напряг слух. Чужак, обходя дом, бросил через ограду камешек, проверяя, нет ли собаки. Потом долго стоял без движения. Он был опытным охотником. Затаив дыхание, я подождал, пока он снова двинется с места, и, осторожно смочив полотенце в бадье, у колодца, обернул мокрой материей нижнюю часть лица. Ведь как тут было не вспомнить травку Цирцеи.
И вот охотник появился. Он легко взобрался на глинобитную ограду моего скромного бактрийского дома и почти бесшумно спрыгнул во двор.
Сердце мое едва не разорвалось!
— Азелек! — глухо выдохнул я в повязку и невольно вышел из тени.
Прекрасный «скиф» застыл посреди дворика в лунном свете. И никакого лука не было у него в руках.
Сорвав с лица повязку и подставив лицо луне, я глубоко вздохнул и вновь, теперь уже с неописуемым наслаждением повторил это варварское имя:
— Азелек!
Хрупкая фигурка не двинулась с места. И вдруг до меня донесся тихий голос юной девушки:
— Ты Кратон?
Я похолодел: не иначе как тень Азелек явилась ко мне лунной ночью из Царства мертвых. Ведь не могла же помолодеть скифская царевна на двадцать лет!
— Кратон,— еле выговорил я онемевшим языком.
— Ты стар. Моя мать видела другого Кратона,— произнесла девушка на ломаном персидском.
Кровь ударила мне в голову.
Азелек прислала ко мне свою дочь. Дочь царя Кира!
— Зато Кратон видел точно такую же Азелек много-много лет назад,— ответил я ей.— Ты и твоя мать похожи, как два жаворонка, поющих высоко в небе.
Я поднял руки и сделал шаг ей навстречу. Она же отступила на шаг.
— Сартис! Во имя твоих богов приглашаю тебя в свой дом разделить со мной трапезу,— сказал я ей,— Очень хочу посмотреть на тебя при свете живого огня.
Девушка, не ответив ни слова, бросила что-то мне под ноги.
Я нагнулся. На камнях блестела половинка золотого медальона. Подняв тайный знак, я сказал:
— Сартис! Мне нечего показать тебе. Вторую половину забрали у меня твои соплеменники на невольничьем рынке в Нисе.
Фигурка дрогнула.
— Ты Кратон,— с облегчением вздохнула Сартис.
— Неужели мы всю ночь так и простоим в темном дворе? — с улыбкой спросил я.
— Ты должен сказать царю,— твердым голосом повелела мне дочь Азелек.— Твоему царю нельзя воевать с нами. Он не знает нашего закона. Он не помнит нашего договора.
Вот откуда взялось мое дурное предчувствие!
— Сартис, ты когда-нибудь видела своего отца? — почувствовав тяжесть на сердце, спросил я.
— Нет! — ответила девушка и отступила еще на шаг.
— Царь не знает вашего закона. И царь не знает тебя. Может быть, он идет в вашу страну, чтобы увидеть свою дочь? С ним войско. Но таков закон царей. Они не странствуют поодиночке.
Я тщетно ждал ее ответа и, не дождавшись, задал ей вопрос:
— Азелек хочет, чтобы царь персов остановился?
— Да,— ответила Сартис.
— Я знаю царя. Мне он может не поверить. Но поверит тебе, если увидит свою дочь. Ты пойдешь со мной к царю, чтобы увидеть своего отца?
Саргис отступила еще на шаг и уперлась спиной в ограду.
— Воля моей матери,— прошептала она.
— Твоя мать Азелек недалеко? — с еще большим волнением вопросил я девушку,— Ты можешь отвести меня к ней?
Фигурка отделилась от темной стены и молча приблизилась к дверце, ведущей на улицу.
— Пришла в город днем,— сказала Сартис, отодвинув засов и пропустив меня вперед.
— Не бойся. Стража выпустит нас,— уверил я девушку и вышел первым.
Так и шел Кратон по узким улочкам, что были залиты мертвенным сиянием луны, до самых городских ворот. Иногда ему казалось, что его просто охватила лунная болезнь и тень юной Азелек привиделась ему во сне. Кратон повелел себе не оборачиваться, а девушка следовала за ним совсем бесшумно.
Она появилась впереди, как только городские ворота выпустили Кратона на холмистый простор. Там Кратону показалось, что девушка стремительно ускользает от него и он сразу проснется, как только она канет в сумрак среди кустов.
Сартис привела меня к рынку, и я увидел, что на окраине торга появилось несколько скифских кибиток, окружавших большую палатку. Никаких изображений не было на кожах, покрывавших жилище Азелек. Ничто не выдавало знатность обитателя этого жилища, кроме двух атласных змеек, свисавших с высоких шестов перед входом.
Девушка повелела мне ждать, исчезла в палатке и вскоре вернулась за мной.
— Моя мать ожидает тебя.
В палатке зажглись светильники, и как только я отвел в сторону полог, так сразу увидел Азелек.
Она так сильно изменилась, что я узнал ее только по острым бровям и пронзительному взгляду светло-карих глаз. Лицо ее пополнело. Движения стали мягкими и величавыми. На ней было теперь множество широких одежд, уж никак не способствовавших охоте и стрельбе из лука. Ее волосы под войлочным головным убором, немного напоминавшим вавилонскую башню бога Мардука, были заплетены в косы и свернуты кругом.
Теперь соплеменники Азелек, верно, почитали ее как скифскую «богиню-мать». Я уже не мог назвать ее ни «жаворонком», ни «соколом», но она была прекрасна и стала прекрасной по-новому, истинно по-царски.
— Кратон,— позвала она меня по имени второй раз за минувшие двадцать лет и пригласила присесть на ковры перед собой.
— Азелек,— с наслаждением произнес я ее имя и протянул половинку медальона.
Она улыбнулась и протянула мне вторую.
Мне тут же поднесли кувшин с крепким скифским вином и кусок бараньей ляжки. Я решил сделать только два глотка: один сразу, а второй только перед уходом.
— У тебя прекрасная дочь,— признался я скифской царевне,— Наверно, она стреляет из лука не хуже своей матери, уже успела поразить насмерть своего первого врага и получила право выйти замуж за достойного воина.
Азелек неподвижно смотрела на меня и долго не отвечала. Так долго, что отвечать на мои слова стало уже ненужным. Она просто заговорила о том, что волновало ее и все скифское племя.
— Царь никогда не покорит скифов. Никогда. Не принесет добра нашему роду. Будет зло.
Я повторил Азелек то, что уже сказал ее дочери: если царь не знает скифских законов и опрометчиво решил навести на скифских землях свой порядок, то надо посылать к нему не Кратона, а скифа. Дочь царя или же мать его дочери. Самого же царя можно понять: раз у него есть дочь на скифских землях, значит, он полагает, что имеет родовые права на эти земли.
— Договор был другой,— сказала Азелек с бесстрастным выражением на лице.
Она явно не хотела открывать мне тайну договора между Киром и скифами. Могу лишь догадываться, что скифы некогда испытывали нужду в свежей крови. От Гистаспа я потом также ничего не смог добиться, сколько ни подбирался к нему с разных сторон.
— Но это был давний договор,— заметил я, подумав, что скифам неведомы политические тонкости,— И тогда Кир еще не был царем многих стран и народов.
Никак не менее получаса скифская царевна сидел« передо мной в молчании и полной неподвижности.
— Поедет Азелек,— наконец проговорила она,— Скоро рассвет.
Еще до зари была собрана повозка, и мы отправились навстречу царю Киру. Тот путь навеял мне много дорогих воспоминаний.
Богам было угодно, чтобы встреча произошла в Нисе, причем в ту же ночную стражу, когда у дверей моего дома в Бактре появилась Сартис.
Кир расположился не в самом богатом доме города, а в шатре посреди своего великого стана. Войско, которое он вел к скифским пустыням, было не меньше того, что некогда двигалось на Вавилонское царство.
