– Да ты, Пётр Петрович, не записался ли в сваты? – с улыбкой проговорил Гарин.
– Женись, девица она примерная.
– Никак ты всерьёз советуешь мне жениться?
– Разумеется, а ты полагал, шучу?
– Ну, вот что скажу тебе, как лучшему моему другу: я никогда не женюсь на Суховой.
– Что же, она не нравится тебе? – хмуря свои брови, спросил у приятеля полковник.
– Напротив, Ирина Дмитриевна мне нравится; откровенно скажу – она мне очень, очень нравится.
– И прекрасно. Женись на ней!
– Я дал слово на могиле моей Анны не жениться и постараюсь сдержать это слово.
– Как трогательно… на могиле! Глупости, братец.
– Оставим про это говорить!
– Что же, оставим… мне всё равно, как хочешь.
Пётр Петрович обиделся на приятеля.
– Я скоро еду за границу, – после некоторого молчания проговорил князь Сергей.
– Надолго? – сквозь зубы спросил у него полковник.
– На несколько лет. Я устал, и мне необходимо отдохнуть. Смерть невесты совсем разбила моё здоровье.
– Ты, кажется, намерен о ней думать всю жизнь.
– До самой смерти буду помнить мою Анну!
Вскоре после этого и старый князь заговорил с сыном про дочь губернатора. Он так же, как Пётр Петрович, хвалил молодую девушку и предложил сыну на ней жениться.
Но Сергей заметил отцу, что про это говорить нечего и что он вовсе не думает жениться.
Наступила осень, потянулись скучные, дождливые дни. В княжеском доме шли спешные приготовления к отъезду в Москву; княжеское семейство торопилось оставить Каменки.
Накануне отъезда князь Сергей вышел в сад; несмотря на осень, день выдался хороший, ясный, не опавшие ещё, но пожелтевшие листья на деревьях теперь опадали; садовые дорожки не были прометены, и сухие листья валялись на них кучами. Некоторые редкие деревья для тепла были обшиты рогожами, статуи убраны, беседки заколочены, сад запустел. Молодой князь тихо шёл по кедровой аллее. Какая-то гнетущая дума виднелась на его похуделом, но всё ещё красивом лице. Пройдя несколько шагов, он остановился: ему навстречу шла красавица Ирина. Молодая девушка как будто ждала этой встречи, на её лице видно было удовольствие, радость; дочь губернатора всё ещё гостила в Каменках. Лидия Михайловна так полюбила Ирину, что не хотела её отпустить ранее осени.
– Я вашу Ирен полюбила как дочь, генерал, она во многом заменяет мне Софи. Вы, пожалуйста, не берите её от меня, мне просто тяжело с ней расстаться; пусть Ирен гостит до дня нашего отъезда в Москву; вы, наверное, приедете нас проведать, Дмитрий Петрович? – проговорила княгиня генералу Сухову.
– За счастие почту, княгиня, – ответил губернатор.
– Ах, Дмитрий Петрович, как бы я желала назвать вашу прелестную Ирен своею дочерью.
– А моё страстное желание, ваше сиятельство, назвать князя Сергея Владимировича затем. Но, к сожалению, в этом я отчаялся.
– Зачем отчаиваться, генерал… наши желания могут осуществиться.
– Едва ли, княгиня, – на князя Сергея Владимировича моя дочь, кажется, не произвела никакого впечатления.
– Теперь да… но Ирина в состоянии заставить всякого в себя влюбиться – и поверьте, сын непременно полюбит вашу дочь.
– Повторяю, княгиня, – это моя заветная мечта. Бедняжка Ирен так любит вашего сына…
– Знаю. Мы сделаем так что Сергей непременно будет вашим зятем.
– Дай Бог!
– Только надо выждать… Пусть он позабудет свою умершую невесту… и тогда…
– Едва ли скоро князь её забудет… Говорят, он так любил эту немку…
– Полноте, генерал, по времени всё забывается, и как ни велико горе, а оно забудется.
Разговор этот между княгинею Лидией Михайловной и губернатором Дмитрием Петровичем происходил за несколько дней до отъезда Гариных в Москву.
И встреча Ирины с князем Сергеем была не случайная – молодая девушка видела, как он пошёл в сад, Ирина тоже поспешила и незаметно, по другим садовым дорожкам, вышла ему навстречу.
– Ирина Дмитриевна, и вы вышли в сад, – проговорил молодой князь.
– Я уже давно, князь, в саду, – солгала Ирина, – неправда ли, какая сегодня хорошая погода!
– Да, но погода скоро переменится, и вместо ясных дней наступят мрачные, скучные.
– Вы, князь, едете в Москву?
– Да, завтра, в Москве пробуду я недолго… Я еду за границу, еду надолго.
– Слышала, князь, слышала… – Молодая девушка тяжело вздохнула.
Князь Сергей заметил это и сказал:
– У вас, Ирина Дмитриевна, тоже есть горе?
– Да, князь, есть большое горе, – тихо ответила красавица.
– Могу ли я узнать?
– Зачем вам?
– Вам печалиться? Вы так молоды, хороши, у вас впереди целая счастливая, хорошая жизнь.
– А между тем я, князь, скучаю – у меня есть горе.
– Полноте, Ирина Дмитриевна.
– Да, да… я… я несчастна, князь… я очень несчастна… – чуть не плача, говорила молодая девушка.
– Вы несчастны! Я этого не знал! – удивился Гарин.
– Да, да… жизнь моя разбита.
– Вы пугаете меня, Ирина Дмитриевна, кто же осмелился разбить вашу жизнь?
– Человек, которого я так горячо люблю…
– А он… тот человек вас не любит?
– Да… – чуть слышно ответила красавица.
– Кто же он? Если можно, скажите.
– Вы… – ещё тише ответила Ирина. Она вся вспыхнула и тяжело дышала.
– Я?.. – не веря своим ушам, переспросил князь, он никак не ожидал, чтобы Ирина сделала ему признание, хотя молодой князь и знал, что им интересуется дочь губернатора; но это он приписывал больше кокетству, чем любви. – Вы меня любите?
– Да, люблю… вы это, князь, знаете.
Молодая девушка быстро проговорила эти слова и так же быстро направилась из сада.
На другой день князья Гарины простились с Каменками и выехали в Москву.
На их проводы приехал губернатор и почти вся губернская знать.
Князь Сергей, прощаясь с Ириной, крепко пожал ей руки и с волнением проговорил:
– Не говорю вам прощайте, а до свидания! Надеюсь скоро с вами свидеться.
– Приезжайте скорее, – с глазами, полными слёз, проговорила князю красавица.
Старая княгиня, обнимая Ирину, плакала, она так к ней привыкла, полюбила.
– Ирен, ты приедешь к нам в Москву, приедешь? – сквозь слёзы спрашивала Лидия Михайловна молодую девушку.
– Да, да, княгиня, непременно.
– Не обмани, Ирен, – я ждать буду Генерал, вы отпустите к нам свою дочь? – обратилась старая княгиня к губернатору.
– За счастие почту.
– Спасибо, мой родной, я так полюбила Ирен… без неё буду скучать… Не пришлось, генерал, нам породниться, – тихо проговорила Сухову Лидия Михайловна.
– К сожалению, нет, княгиня.
– Но я не теряю надежды, генерал.
Князья Гарины уехали.
Прошло немало времени после описанного в предыдущих главах нашей повести. Шёл грозный 1812 год. Наполеон, нарушив условие мира, перешёл реку Неман и вторгнулся со своими многочисленными полчищами в пределы нашего отечества.
Император Александр выпустил знаменательный манифест в котором, между прочим, говорилось:
«Неприятель вступил в пределы наши и продолжает нести оружие в глубь России, надеясь силою и соблазнами потрясти спокойствие великой державы… Мы призываем на помощь Бога, поставляем в преграду войска наши, кипящие мужеством…»
Этот манифест заканчивался такими возвышенными словами:
«Да найдёт он, Наполеон, на каждом шагу верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине – Пожарского, в каждом гражданине – Минина. Благородное дворянское сословие! Ты во все времена было спасителем отечества. Святейший синод и духовенство! Вы всегда тёплыми молитвами своими призывали благодать на главу России. Народ русский! Храброе потомство храбрых славян, ты неоднократно сокрушал зубы устремляющихся на тебя львов и тигров. Соединитесь все с крестом в сердце и с оружием в руках, и никакие силы человеческие вас не одолеют».
Читая эти возвышенные призывные слова императора Александра, народ русский откликнулся на них. Все, кто только мог носить оружие, приготовлялись ко встрече незваного-непрошеного гостя. На нужды войны и войска посыпались миллионы – миллионы эти составлялись из жертвованных денег дворянства, купечества и простого народа. Всяк нёс свою лепту на «благое великое дело». В то великое время готов был жертвовать каждый русский не только деньгами или имуществом, но даже и своей жизнью. Отечественная война была не к урону, а к славе и величию русского народа.
Наполеон перешёл Неман и вступил на русскую землю. Произошло это в ночь с 11 на 12 июня, а ровно через месяц после того, то есть 12 июля, ночью, златоглавая Москва встречала своего возлюбленного монарха Александра Павловича.
Густой толпой двинулись москвичи за Дорогомиловскую заставу, на Большую Смоленскую дорогу, по которой должен был приехать из Вильны в Москву государь.
