— Вы уже ужинали? — спросила Юки.
— Нет, у меня деньги закончились, поэтому я сегодня целый день ничего не ел.
— Да разве же так можно! Сейчас я быстренько что-нибудь приготовлю, — воскликнула Юки и убежала на кухню.
Проводив ее взглядом, Матахатиро пересел поближе к бабке и спросил:
— Бабушка, а где Нами?
Так звали их служанку, женщину тридцати с небольшим лет, помогавшую по хозяйству. Убегая из клана, Матахатиро не слишком тревожился за судьбу своей бабки, поскольку знал, что она остается с Нами.
Приложив руку к уху, бабка выслушала его вопрос и, погрустнев, ответила:
— После того, как ты ушел, все сбережения постепенно иссякли. Я начала продавать вещи, но вскоре и продавать стало нечего. И чтобы я не померла с голоду, Нами продала свое кимоно…
— Кимоно?
— Да. Мне было ужасно неловко, потому я ее отпустила. Сказала, что хватит ей со мной нянчиться. К тому же в то время к ней начал свататься какой-то вдовец.
— Вот оно что. Так она замуж вышла.
— После этого я какое-то время жила одна. Но вполне справлялась. А потом у меня поселилась госпожа Юки. Я поначалу сомневалась, а потом подумала — что в этом предосудительного? Она ведь твоя невеста…
4
На следующий день, поужинав, Матахатиро немного отдохнул, а потом переоделся и вышел из дому. Он проспал почти весь день, поэтому после плотного ужина почувствовал, что его мышцы вновь налились силой.
Стоял тихий вечер. Прохожих на улице было мало. Глядя на царящее вокруг умиротворение, трудно было поверить, что внутри клана разворачивается настоящая война.
Когда Матахатиро подошел к дому старейшины Мамии в квартале Дайкан, уже пробил час Кабана, однако во дворе усадьбы еще горели светильники, и стоило Матахатиро постучать в боковую калитку, как ее тут же открыли. Похоже, что у Мамии были гости.
Матахатиро немного подождал в коридоре, а затем один из самураев усадьбы проводил его во внутренние покои. Комната, в которую его завели, была маленькой и тесной. Самурай поставил на пол жаровню, а когда он ушел, появилась служанка с чаем.
Матахатиро прождал еще какое-то время. Неожиданно из глубины усадьбы послышались веселые голоса, перемежаемые взрывами добродушного смеха. Голоса постепенно удалялись, из чего Матахатиро сделал вывод, что гости уже уходят.
Вскоре в коридоре послышались шаги. Кто-то прокашлялся, после чего перегородка отъехала в сторону, и в комнату вошел старейшина Мамия. Одет он был по-домашнему и пришел без сопровождающих.
— О, Аоэ! Ну, здравствуй, здравствуй. Я тебя ждал, — добродушно сказал Мамия, усаживаясь на пол и благосклонно кивая в ответ на поклон Матахатиро. На его вытянутом, белокожем лице играл легкий румянец. Запах сакэ не оставлял сомнений в том, что старейшина прекрасно провел время в компании гостей.
Заглянувшей в комнату служанке Мамия сказал, что чай ему не нужен, и, дождавшись, пока ее шаги стихнут в глубине коридора, велел Матахатиро сесть поближе.
— Я знаю, что Хиранума, которого ты убил, был правой рукой Отоми. Мне также известно, что Отоми подсылал к тебе в Эдо тайных убийц. Может быть, ты теперь расскажешь, что тогда произошло на самом деле? Ты же, если не ошибаюсь, был помолвлен с дочерью Хиранумы, верно? То бишь, он должен был стать твоим свекром. Что же тебя заставило убить его, да к тому же бежать из клана? — Наклонившись вперед, Мамия внимательно посмотрел на Матахатиро. За этот взгляд, который, казалось, насквозь буравил собеседника, сорокатрехлетнего Мамию в клане называли не иначе как «проницательный старейшина».
Матахатиро бесстрашно выдержал его взгляд и сказал:
— Если мне будет позволено, сначала я осмелился бы попросить вас, ваша милость, рассказать о том, как сейчас обстоят дела в клане.
— Разве Цутия тебе ничего не говорил? — спросил Мамия, но, увидев, что Матахатиро молчит, снова выпрямился и сказал: — В таком случае следует начать со смерти лекаря Кохаку Хиросэ…
Хиросэ был обычным городским лекарем, однако со временем слава о его умениях распространилась так далеко, что его начали приглашать и в княжеский замок. Он же был одним из лекарей, стоявших у смертного одра его сиятельства Икиноками. Однако с началом зимы Хиросэ вдруг заболел и через несколько дней после наступления нового года неожиданно для всех скончался.
Незадолго до смерти он позвал к себе офицера Охранного ведомства Имуру, с которым издавна находился в приятельских отношениях, и заявил, что, по его мнению, кончина его сиятельства была следствием отравления. При этом он перечислил Имуре пять симптомов, которые однозначно доказывали, что князь был отравлен. Имура не стал замалчивать эти факты, и тайком сообщил о них Мамии.
— Я вполне допускал, что именно так оно и было, — продолжал Мамия. — И даже понимал, какие причины могли заставить Отоми пойти на преступление. Ты прости меня за грубость, но наш покойный князь был глуповат. Если бы он при этом вел себя, как подобает человеку, обделенному умом, это бы еще куда ни шло, но князь любил роскошь. Его стремление к роскоши было совершенно неуемным. Сколько его ни увещевали, сколько ни уговаривали, он все пропускал мимо ушей. Вполне понятно, что для Отоми, который лично отвечал за скудную казну клана, любая прихоть князя оборачивалась головной болью… Наверняка Отоми боялся, что его сиятельство попросту разорит клан, а потому подумал, что если он сократит отпущенный князю век и возведет на престол вполне лояльного к нему Санноскэ, нынешнего князя, то, глядишь, никто и не заметит, какое тяжкое преступление было совершено. При этом матушка нынешнего князя, ее светлость Мицудзю, состоит с Отоми в кровном родстве. Так что я полагаю, это решение далось ему непросто… Непонятно только, почему нельзя было уговорить князя удалиться на покой. Я бы на его месте так и сделал, но Отоми, видимо, посчитал, что этого будет недостаточно. Мне кажется, ему настолько нравился собственный план, что он торопился выполнить его как можно скорее… Впрочем, довольно об этом. Так вот, поскольку дело уже завертелось, я попытался, насколько это было в моих силах, провести расследование. И в ходе этого расследования вдруг начали всплывать имена людей, которые, сговорившись с Отоми, помогали ему в осуществлении этого коварного плана. Да только, похоже, что в том лагере об этом прознали, потому что Отоми вдруг начал уничтожать своих же сподвижников.
— Господина Миву, господина Сукэгаву и прочих?
— Совершенно верно. По ночам, одного за другим… Более того, они ничего лучше не придумали, чем начать распускать слухи о том, что все это якобы моих рук дело. Глупцы! Разве я стал бы убивать таких ценных свидетелей! Однако кое-чего они добились — мое расследование заглохло. А ведь я до сих пор не знаю самого главного — кто дал князю яд. За его светлостью попеременно наблюдали три лейб-медика. Выходит, это либо кто-то из них, либо денщики. Еще там была одна женщина, которая тоже вроде бы поддерживала тайную связь с Отоми. Я проверял, да все без толку…
Матахатиро поднял голову и посмотрел на старейшину:
— Я скажу вам, кто это был. Лейб-медик Содзюн Мурасима.
Глаза Мамии просияли. Некоторое время он молча смотрел на Матахатиро, а затем вполголоса спросил:
— Это точно?
— Совершенно точно, ваша милость. Однажды вечером я обходил дозором замок и случайно услышал разговор господина Отоми с Мурасимой…
Матахатиро подробно поведал Мамии о том, как на следующий день он отправился к Хирануме, чтобы рассказать о подслушанном разговоре, и как в конце беседы Хиранума бросился на него с мечом.
— Вот оно что! — воскликнул Мамия, хлопнув себя по коленям. — Перед тем, как испустить дух, Хиранума успел позвать своего слугу Ясуно. Теперь понятно, почему они подсылали к тебе убийц. Отоми лично отдавал распоряжения об их отсылке. Я так и думал, что здесь что-то нечисто, а оно вот, оказывается, что. Значит, Мурасима… Ну, что же, пора действовать, но только осторожно. Если Отоми узнает, что ты вернулся, он постарается спрятать Мурасиму или, чего доброго, прикончит.
— Тогда вам и в самом деле следует поторопиться. Я думаю, что в лагере Отоми уже знают о моем возвращении.
— Тебя кто-то видел? — удивленно спросил Мамия.
— В городе еще никто, но, не доходя до хребта Оу, я встретился с человеком по имени Сидзума Отоми. Мне кажется, что он должен был прийти в город раньше меня.
— Сидзума Отоми? Родственник управляющего замком… — прошептал Мамия. Наморщив лоб, он посмотрел на Матахатиро.
— Вы его знаете? — спросил Матахатиро.
— Что-то припоминаю. Погоди, сейчас проверим.
Мамия хлопнул в ладоши. В коридоре послышались шаги, и в комнату заглянул тот самый самурай средних лет, который встретил Матахатиро при входе в дом. Мамия подошел к фусума и, присев на корточки, начал с ним о чем-то шептаться. Как только самурай ушел, старейшина вновь обратился к Матахатиро:
