Навстречу ему шли несколько стрельцов, несших службу в Рязани под воеводой Пронским. Увидев Басманова, кинулись к нему.
— Тебя, боярин, и искали, совет твой нужен.
— Какой тут совет! Сейчас татары на стены полезут, а вы советоваться удумали. Пушки готовы?! Заряжены?!
— Пушки еще третьего дня зарядили, а мы сейчас с другим предложением к тебе. Надо бы пару бочек пороха под ворота прикатить, — приноравливаясь к широкому шагу Басманова, толковал один из них, худощавый телом с жилистыми, как бы вывернутыми на сторону руками и испещренным многочисленными черными точками лицом. Такие лица бывают обычно у людей, стоявших у пушек, от выбросов пороховых газов, отметил про себя Басманов.
— Зачем бочки под ворота хотите ставить? — до Алексея Даниловича начал доходить задуманный стрельцами план, но спросил, чтоб услышать подтверждение собственным мыслям.
— Так ворота все одно не выдержат. Раздолбают их татары и внутрь города ворвутся…
— И потом что?
— Вот когда они попрут через ворота, то порох и поджечь. Рванет, что чертям на том свете тошно станет! — взмахнул сжатыми кулаками стрелец.
— А кто взрывать будет? Ведь он первым на тот свет к чертям и отправится. Есть такие?
— Придумали, боярин, все как есть придумали, — заулыбался стрелец и обернулся к остальным. — Вот, Митяй, у нас голова, — он подтолкнул молодого парня, смущенно зардевшегося при упоминании о нем. — Что предложил-то: костер возле бочек развести, а как татары через ворота полезут, то шестом длинным подтолкнуть их к огню — и сами уцелеем и супостатов завалим.
— Добре, — согласился Басманов, — но еще вот, что сделайте: насыпьте пороховую дорожку от башни и с дальнего конца ее подожгите, как нужда придет. Оно вернее будет, да две пушки перед воротами поставьте и начините ствол вместо ядер рубленым железом, чтоб скосить теми обрубками народу поболе. Ты кто будешь? — спросил он стрельца с отметинами на лице.
— Фролом кличут, по прозванию Черенок.
— Тебе и поручаю подарочек татарам изготовить. Сделаешь? А пушки возьмите с дальней башни, которая на реку выходит. Давай, пошли, — скомандовал он и ускорил шаг.
Проходя через площадь, удовлетворенно отметил, что рязанцы споро готовятся к бою без излишней суеты. Никому не нужно указывать его место и каждый горожанин был занят своим делом. Кто-то подавал на стены ушаты с кипятком, другие сгружали с телег камни и тащили их к лестницам. Басманов заметил, что Пронский успел за ночь подвести под помосты рубленные из доброго леса клети, поддерживающие настил подле стен. Поверху стояли одетые в стеганые войлоком толстые жилеты с металлическими пластинами на груди горожане. У каждого воина заткнут за пояс топор на длинной рукояти, а в руках — луки и, вглядываясь в прорези бойниц, пытались разглядеть приближающихся татар. Лишь у некоторых имелись пищали, укрепленные на длинных сошках. Внизу под стенами бегали мальчишки, клянчившие у родителей разрешения подняться на стены, которые покрикивали на них сверху, кто уговаривая их убраться домой от опасного места.
— Ах вы, охальники, — грозно крикнул сзади Басманов, — сейчас прикажу крапивы надергать и всех до одного высечь, коль отцов своих не слушаете! А ну, марш домой! — но те, отбежав в сторону от сердитого боярина, укрылись за башней и затаились там, ожидая, когда он уйдет.
— Гони их, не гони, а все одно обратно прибегут, — отозвался сверху мужик в огромном шлеме на голове, — вот уж от татар отобьемся, тогда я со своим проказником и поговорю дома.
Басманов пошел к воеводской конюшне, где при конюхе Харлампии стояли их кони до неотложного случая.
— Седлай коней и держи в готовности до моего приказа, — велел ему Басманов, — сейчас самое горячее дело начнется. Может так статься, что и уходить из города придется, коль не выстоим. Будь ко всякому готов.
— Неотлучно при конях буду. Никого не подпущу, — клятвенно пообещал Харлампии и побежал за упряжью.
Алексей Данилович обошел другие башни и вернулся к воротам, взобрался наверх правой башни. Как он и ожидал, татары не спешили начать штурм города. Они, разобравшись по сотням, дружно готовили каждый для своей сотни длинные лестницы, другие же крепили щиты на повозках, которые уже стояли наготове совсем не далеко от крепостных стен. Человек двадцать тянули на веревках огромное бревно, обитое на конце металлическими пластинами. Делали они все не торопясь, относясь к штурму крепости, словно к приготовлению для плова барана, которого оставалось освежевать, перерезав ему горло. Эта неспешность и вялость злила Басманова. В поле татары вели себя иначе, бросаясь на противника без раздумий, опережая один другого, чтобы в случае неудачи суметь убежать, скрыться. Сейчас они были полностью уверены в успехе и даже, казалось, намеренно тянули время на глазах у рязанцев, выводя из себя такой подготовкой к штурму и провоцируя их на вылазку.
— Вот сейчас наскочить бы на них, — мечтательно проговорил Федор Басманов, стоявший на башне рядом с пушкарями, — пока не ждут, можно и порубить с десяток человек.
— Уймись, — отец положил руку ему на плечо, — а вон видишь? — показал стоящих за телегами лучников, зорко поглядывающих по сторонам, — они тебя быстрехонько урезонят. Думаешь, дурнее тебя?
— Чего ж они тянут, не начинают?
— А куда им спешить? Мы не убежим вместе с крепостью, потому и не спешат. Любят они нашего брата помучить, душу вон вытянуть. Знаешь, как они казнят пленников, кто ихнего человека убьет? Они его за ветку к дереву привяжут вверх ногами и раскачивают, а сами копьем тычут. Как увидят, что сознание потерял, на землю опускают, водичкой отольют, дадут полежать и снова подвешивают. Да этак несколько дней. А потом мальчишкам отдадут добивать. Те из луков пуляют по бедолаге, к стене привязанному, и хвастают друг перед другом, кто точнее попал. Убить сразу не могут, силенок мало еще, а мужик мучается, благим матом воет. Им же — хоть бы что. Не человек ты для них, коль другой породы. Потом старший подойдет и глотку пленному перережет. А он весь стрелами, как еж иголками, утыканный лежит.
— Началось, однако, — выдохнул Михей Кукша, указывая рукой на пришедший в движение татарский лагерь.
И точно. Лучники выскочили из-за повозок и пробежав несколько шагов в полном молчании, подняли вверх луки и воздух наполнился зловещим свистом тоненько поющих сотен стрел.
— Прячьтесь, прячьтесь за стены, — крикнул Басманов и прижал голову сына, который, широко открыв глаза, смотрел вверх.
Меней Муха поднес фитиль к запалу и башню сотряс гулко бухнувший выстрел. Внизу послышались крики и тут же вокруг них зацокали железными жалами о бревна стрелы, густо втыкаясь в оплечье башни. Одна скользнула по шлему Басманова, другая застряла в кольцах кольчуги на правом плече. Ойкнул Федор и замахал левой рукой.
— Куда попали? — испуганно спросил его Алексей Данилович.
— Да по пальцу чуть зацепило. Краешком…
— Чего же рукавицы не надел? Герой! Хорохоришься все! Где они у тебя? Надевай!
Со стен городка ответили выстрелами из ружей, пищалей, кучно посыпались стрелы, на стоявших внизу без всякой защиты татар. Хватаясь кто за грудь, кто за живот и побежали назад, таща следом длинные луки. Десятка два убитых осталось лежать в пыли под стенами. Где-то в левом краю татарского лагеря зазвучали трубы, и ударили призывно огромные барабаны с небольшими; перерывами, набирая нужный ритм, и потом уже в течение всего боя они звучали не переставая, посылая сотню за сотней на приступ города. Пришли в движение повозки с возами хвороста и сухой соломой, лежавшие на них. Одновременно другие воины подхватили бревно-таран и поволокли его к воротам. Рядом с ними бежали воины, прикрывая нападающих большими щитами из сплетенных ивовых прутьев.
— Быстро ударьте по ним, — указал Басманов на тех что тащили бревно, — надо отогнать их!
Меней Муха, не мешкая, навел свою пищаль и ткнул фитиль к затравке. Следом ударил выстрел с другой башни и двое человек, державших бревно, рухнули на землю, корчась в предсмертных муках. Но это не остановило их и они продолжали двигаться с той же скоростью. Достигнув ворот, перехватили веревки поудобнее и первый, пока еще робкий, нерешительный удар пришелся по жалобно отозвавшимся створкам.
— Заряжай быстрей! Чего копаешься! — закричал Басманов на Менея, который уже вгонял пулю в ствол.
— Куда ж быстрее, — бросил тот напряженный взгляд в сторону боярина, — сейчас готово будет.
С крайней башни зло рявкнула пушечка и еще двое упали, выпустив веревки из рук. Вновь выстрелил Меней, со стен посыпались стрелы, втыкаясь в ивовые щиты, жаля татар в спины. Но они продолжали раскачивать бревно с еще большим усердием и удары становились все чаще и сильнее. Ворота сперва лишь слабо поскрипывали, но вот Басманов услышал треск сломанной доски и радостные вопли нападающих. Он перевел взгляд на татарские сотни и мурашки поползли по спине — к башне приближалось несколько повозок с ярко пылающим хворостом и нещадно дымящей соломой. Дым слабым ветром тянуло к воротам, укрывая раскачивающих бревно татар. Повозки подкатывались все ближе к башне и вскоре ткнулись в нижние венды, дым пополз кверху, закрывая видимость стрелкам.
