— Это неправда! — вскричал Александр и выбежал из едальни.
Наутро его уже не было в городе.
Вернувшись через несколько дней, он выглядел усталым, разочарованным человеком. Не обмолвившись ни с кем даже словом, сразу прошёл к себе. Жена поняла: он ездил в Литву, но там его не поддержали. Ей стало жалко мужа. Она вошла в его опочивальню. Александр стоял у окна и тупо глядел куда-то. Анастасия подошла к нему. Но он как стоял истуканом, так и остался стоять, даже не повернулся к жене. Княгиня хотела уйти, но что-то её удержало. Она обняла мужа за плечи и положила голову на его спину.
— Милый, — ласково сказала Анастасия.
Князь резко повернулся:
— Ты... ты меня простила? — спросил он, стараясь заглянуть ей в глаза.
— Я давно забыла твои слова и думаю, что больше их не услышу!
— Клянусь! — торопливо произнёс он.
— Пойми, Александр, Московия сильнее нас. И если ты больше не будешь давать ей, — она нарочно не произнесла имя её князя, — повода, мы спокойно будем жить здесь. А в будущем ты сможешь вернуться и в Тверь, нам надо думать о детях.
Муж её хорошо понял. «Как я сам об этом не подумал? Если я умру здесь, то что будет с моими детьми? Псков не может быть наследственным княжеством для моих сыновей. А если я не вернусь в Тверь, то все знают, что я убежал из княжества и умер на чужбине, и мои дети лишатся права на наследство! Какая Анастасия умница! Ну что ж, пока смиримся».
Прошёл не один год. Москва просто забыла о Пскове. Что случилось с Александром, Иван Данилович не знал. Но он понял, что тот отстал от него. «Наверное, прослышал, что я хотел идти на него, вот и притих», — подумал князь. Теперь все помыслы московского князя были заняты Новгородом. Его наместник, Лука Протасьев, посылал ему довольно безрадостные вести. Посадник Фёдор Данилович довёл город до усобицы и едва не до кровопролития. Ещё этот посадник, минуя его, наместника, готовился к войне со Швецией.
Иван Данилович решил этим воспользоваться и, чтобы его проучить, отправил свою рать на Двину за Волок. Заволоцкие владения давали новгородцам хороший доход, это не могло не привлекать внимания московского князя. Но новый посадник сумел дать отпор. Московские войска потерпели поражение. Иван Данилович понял, что Новгородом надо заниматься не наскоком.
Поздней осенью, когда лес, потеряв наряд, походил на толпу рабов, на Дону объявились днепровские посланцы. Было их с полсотни человек во главе с щепетным наказным атаманом. Приезд друзеков всколыхнул всех дончан. Они все накочетились. Нежданных гостей встретили со всей широтой казацкой души. На погулку небо послало казакам летний день. С вечера поднявшийся ветер прогнал тяжёлые серые тучи. Омытые звёзды сияли во всю свою небесную радость. Гуляли уже третьи сутки. Вставали по нужде, а кто и этого не мог. Спали здесь же.
Видать, небо не выдержало: дождь послало. Но он не очень напугал казаков. По куреням расползлись, к Асафу набились. Еле-еле к концу недели собрал атаман есаулов. Раду надо было провести с днепровцами. Ведь за делом приехали! И рассказал наказной атаман на раде, что задумали они идти аж до самой Африки, куда раньше, сказывали, хаживал ваттаман Андрюха Критский. Сошлись брови на переносице донского атамана: «Куда это сябры хватили?» Понял, что помощи ждут. И не ошибся!
Днепровский наказной атаман был средних лет, но выглядел моложе своих годков. Чем-то он напоминал Хиста — такой же жилистый, с быстрыми карими глазами. Наверное, он уловил мысль атамана и, глядя на него, сказал:
— Надеюсь, что донцы откликнутся на нашу просьбу. И помогут своим сябрам хорошими абреками. Мы слышали, что вы совершили удачный поход на Кафу.
Сказав, он посмотрел на есаулов. Но никто не думал опережать атамана с ответом. Днепровец понял ошибку и упёрся взглядом в атамана.
— Африка, — начал было атаман.
— Нехай Африка, всё едино — басурмане.
Днепровец покачал головой в знак согласия.
— Мы завсегда с сябром, — произнёс Семён, — сколь от нас надоть?
— Мы для вас оставили десяток чаек.
— Наберём! — уверенно ответил Семён и, глядя на есаулов, добавил: — чё считать. Каждому по чайке. Завтра с казаками на майдан.
Они поняли: там будет решаться, кто получит булаву.
На майдане собрались не только те, кому выпал жребий ехать к днепровцам, но и другие казаки. Когда увидели приближающегося Семёна с гостем, расступились. Атаман легко запрыгнул на воз, за ним — гость. Атаман, как положено, поклонился на четыре стороны и начал говорить:
— Друзеки-казаки! — он провёл взглядом по толпе. — Мы решили на малой раде идтить вместе с днепровцами добывать зипуны. А вы, казаки, решайте, кто атаманом пойдёт.
— Хист!
— Андрей!
— Петро! — раздались голоса.
И поднялась буря.
— Да кто твой Хист? — здоровенный казак ударяет того, кто крикнул Хиста.
Тот еле удержался на ногах и потянулся за саблей.
— Трошки успокойся, — подскочили к нему два казака и схватили за руки.
На повозку запрыгнул казак. Бешмет нараспашку, волосатая грудь открыта.
— Ты чё, идёшь? — ткнул он пальцем в казака, который назвал Хиста.
Тот потупил взор.
— А чё орёшь? Мы, кто идёть, будем выбирать! Так, казаки?
— Так! — дружно раздалось из толпы.
— Пущай Андрей. Он хошь и молод, но зубец! Так, казаки?
— Так!
— Казаки! — возвысил голос Семён, — выбор сделан. Наказным едет Андрей.
— Ура!
Через несколько дней сябры тронулись в обратный путь, оставив пару человек проводниками, когда донской полк двинется к днепровцам. Андрей уехал с ними, чтобы всё подготовить для донцов, когда они прибудут. Помощниками он взял Митяя, Захара и ещё несколько человек.
На Днепре посланцев с Дона встретили радушно. Донцов, кроме Андрея, сразу отправили в Токомаковку. Поселили Андрея в курень наказного атамана. Днепровские курени почти не отличались от донских: такие же стены, плетённые из хвороста и обмазанные глиной, покрытые конскими шкурами. Там они и познакомились поближе. Он назвал себя Горкушей Семьюненко из Галича и пояснил:
— В старину это был известный боярский род. Мой дед не хотел идти под руку князя Даниила и перекинулся к венграм, став, вместе с боярином Судиславом, советником венгерского королевича, который занял Галич. Но Даниил Романович собрал войско с целью вернуть град. Чтобы Даниил не смог перейти Днестр, дед зажёг мост. Но небо было против. Дождь затушил пожар, Даниил перешёл реку и взял город. Деда князь повесил, но род не тронул. Как мне рассказала моя бабка Семьюненко, при родах умерла моя мать. Отец женился вторично. Пошли дети. Мачеха, конечно, ко мне относилась плохо. Её дети это понимали и поддерживали мать. Обида кипела в моей душе. Но я ждал, что отец увидит, поймёт и заступится за меня. Но... увы. И однажды я не выдержал. Мачехин старший сын забрал моего коня. Я сорвался и... Мне пришлось бежать. Мой дядька Максим в молодости, бежав от Бурундая, попал на Днепр к казакам. Он хвалил этих людей, рассказывая об их свободной жизни. Куда мне было деваться?
Андрей внимательно слушал его повествование, и оно чем-то напоминало его юность. Когда Горкуша кончил рассказывать. Андрей спросил:
— А почему вернулся твой дядька?
— К семье, к детям, — пояснил Горкуша.
Пришлось и Андрею рассказать о себе.
— Да мы с тобой, брат, друзеки по несчастью. Я по такому делу зову тебя в корчму.
Они вышли на улицу. Был бодрящий морозец, снег сверкал изумрудным блеском, похрустывая под сапогами. Белая скатерть накрыла всё, даже церковь. На её кресте шапкой налип снег.
— Хорошо-то как, — сказал Андрей, втягивая носом морозный воздух, — точно как у меня дома.
— А ты сам-то откель? — спросил Горкуша.
— Из Стародуба на Клязьме, — ответил Андрей, — у нас там кругом леса. Не то что у вас. Ни одного деревца! — и как бы ища подтверждение, оглянулся вокруг.
— Пошли-ка лучше в корчму. Я тя потом везде протащу. Время у нас будет, — проговорил Горкуша, отвечая на поклон проходивших мимо подвыпивших казаков.
Днепровская корчма почти не имела отличия от донского кабака. И тут управлял свой Асаф. Она была забита до отказа, и стоял знакомый гул. Андрею даже вначале представилось, что он входит в свой кабак. Стоило им пересечь порог, как днепровцев будто прорвало. Каждый стол не просил, нет! Он требовал, чтобы гость обязательно посидел с ними. Где можно познать щедрость души казацкой, как не в корчме? Днепровец денег считать не любит. Это сразу заметил Андрей. Всё для дорогого гостя. Хоть последнюю рубаху.
Вернулись они только под утро, поддерживая друг друга. Атаманы всегда воздерживались от выпивки. Но только не по такому случаю. Атаманы спали беспробудно аж до следующего утра. Встали бодрыми, кровь так и играла в жилах. Андрей, сбросив одежду, выскочил на улицу, окунулся в снег. Вернулся, гогоча, с облепившим тело тающим снегом.
