Леса, далекие от многолюдных степей, кишели зверем и птицами. Воины на ходу постреливали густо сидящих на ветвях сосен и бродящих по траве глухарей и тетеревов, приторачивали их к седлам, запасаясь впрок.
Многие били и косуль, показавшихся за зарослями или на проплешинах лесистых склонов. Тэмуджин видел, как один из воинов застрелил косулю и, подобрав ее с земли на седло, вернулся в строй и свежевал на ходу, удерживая ее на передней луке. Соседний всадник помогал ему, он вырывал из распоротого живота косули мотки синих кишков и отбрасывал в сторону, подальше от тропы. Со всех сторон тянулись к ним с чашами в руках другие всадники, черпали темную звериную кровь, пили…
На подходе к Сухэ ночевали в таежных распадках, а на другой день, незадолго перед полуднем, вышли на речную долину.
– Это еще не меркитская река, – говорил Улун нойонам, собравшимся на высоком пригорке, откуда открывался вид на долину. – Тут живут мелкие племена, то ли они данники меркитов, то ли своей головой живут. Перевалим еще хребет, там и увидим меркитские курени.
Пожилые воины, оглядывая узкую степь между лесистыми горами, задумчиво переговаривались между собой:
– Такие же места, что верховья Онона или Керулена…
– А травы тут нетронутые…
– Можно было и сюда прикочевать, да одно нехорошо: меркиты близко…
– Неспокойно вблизи таких соседей.
– Так и живем мы, толкаемся в одном месте, боясь приблизиться к чужим, а тут такие корма без пользы пропадают.
До полудня вплавь перешли реку и вновь поднялись к горам. Вновь пошли таежные пади, звериные тропы в ущельях между скалами и отрогами…
Перед вечером войска вышли в долину реки Хилга[28]. С опушки открылся вид на широкое русло, окаймленное густым ивняком, уходящее вниз, на запад.
Спускаясь к реке, перестрелах в трех ниже по течению увидели две большие лодки – по трое или четверо человек в каждой. Обе лодки в некотором отдалении друг от друга медленно плыли к заводи на дальнем берегу – ловили рыбу неводом. По двое гребцов вели лодки, остальные тянули концы. На другом берегу у тальника стояли их привязанные кони.
Скоро люди на лодках заметили войско, спускающееся с горы. Застыли на месте, всматриваясь. Встревоженно крикнув другу другу что-то невнятное, они бросили невод и быстро погребли к берегу. Попрыгали один за другим на берег, оставив лодки в воде, и разобрали лошадей. Через малое время они скрылись за увалами ближних сопок.
Войска быстро растекались по низине, устремляясь к берегу. Густо облепляя длинные песчаные отмели, поили лошадей.
Несколько дозорных от передового отряда поскакали вверх по склону сопки. Они и усмотрели ниже по течению, за излучиной, небольшой курень. Мэнлиг с ходу бросил на нее одну из тысяч.
Тогорил-хан с Тэмуджином и Джамухой стояли на бугре, смотрели, как сотня за сотней, разъезжаясь, окружили курень и, не встречая сопротивления, вошли в нее с трех сторон…
Скоро оттуда выехали несколько всадников, ведя с собой пожилого мужчину на буланом коне, в добротных одеждах из белой кожи. Разгоняя коней во весь опор, они подскакали к бугру.
– Это здешний нойон, – доложил приведший его сотник.
– Говори нам, какие тут курени, где ставка Тохто-беки, – внушительно сказал ему Тогорил-хан. – Будешь говорить без хитростей, не тронем твой курень. Будешь юлить и хитрить – развеем все пеплом, а хозяина своего все равно не спасешь.
Тот с явным облегчением вздохнул и сразу стал говорить.
– Тохто-Беки со своими ближними родами живет в другой степи, – зачастил он, прижимая руки к груди, показывая готовность помогать. – Это за хребтом, отсюда будет один переход. А здесь, по Хилге живут мирные люди: мы скот пасем да охотимся, никого не задираем, никому не мешаем…
– А сколько у вас здесь куреней? – спросил Джамуха.
– Куреней семь и вокруг еще мелкие стойбища, – с готовностью отвечал нойон. – Да курени-то, одно название, айлов по триста-четыреста, сами можете все осмотреть. Мы все зависим от Тохто-Беки.
– Ты знаешь, что он ходил на нас с набегом? – спросил Тэмуджин.
– Знаю, – не стал отпираться тот. – Наши люди видели, как он тут проходил с небольшим отрядом, но нам он не сообщал, куда едет, и с собой не звал. Мы сначала думали, что на охоту, а потом слышали иное…
Посовещавшись, решили не задерживаться и идти на главные меркитские курени. Тогорил предупредил нойона:
– Передай всем своим, чтобы сидели тихо, если хотят жить с нами мирно. Нам нужен лишь Тохто-Беки со своим сородичами.
Тот молча склонил голову.
Взяв с него слово, из куреня взяли с собой нескольких проводников и заложников из родни нойона и двинулись дальше. Едва отъехали, Тогорил отозвал в сторону Тэмуджина и Джамуху, сказал:
– Эти курени нельзя оставлять без присмотра, в таком деле всякое может быть, а дело у нас важное.
– А что, в спину могут ударить? – спросил Тэмуджин.
– Мы не знаем, что у них на уме, может, страх перед Тохто-Беки перевесит цену родной крови.
– А что же тогда делать? – спросил Джамуха.
– В лесу оставим несколько тысяч воинов, чтобы прикрыли нам тыл. Посмотрим, сдержат они обещание или нет.
«Правильно делает хан, – одобрительно подумал Тэмуджин, глядя на Тогорила, – старик он предусмотрительный, знает, как уберечься…»
Поздним вечером подошли к опушке тайги у подножия гор и заночевали, укрывшись в сосновом лесу. Едва рассвело, оставили по тысяче от каждого войска и двинулись дальше, в горы.
Тогорил перед уходом строго напутствовал остававшихся тысячников:
– Если эти курени поднимутся, заслоните им дорогу и сообщите нам. Если сможете, то и разбейте их, да истребите всех, а скот вместе с женщинами и детьми соберите в одном месте.
– А если не тронутся? – спросил Мэхэ, тысячник Тэмуджина.
– Тогда последите за ними дня два, а потом оставьте где-нибудь дозорных и идите за нами.
До вечера снова шли по горам. Долго поднимались по склонам, заросшим густыми дебрями, огибали отроги, выбирая пути по распадкам. Уставали кони. Кое-где приходилось прорубать дорогу топорами, сокращая путь в зарослях.
Наконец, растекаясь по ущельям, прошли главный перевал и скоро теснины стали отходить назад. Впереди за деревьями завиднелся красноватый свет закатного неба. Сзади над горами быстро сгущалась темень.
Нойоны спустились по дну распадка, обогнули косогор и вышли на опушку. Перед ними в надвигающихся сумерках до дальних гор простиралась холмистая ковыльная степь. Поблизости не было видно больших куреней, лишь несколько маленьких стойбищ темнело в низинах. Людей и скота возле них не было видно. Но под дальними сопками отчетливо синела, растекаясь по всей долине, ровная полоса дыма, выдавая присутствие больших куреней.
Тэмуджин, увидев перед собой меркитскую степь, вновь охватился волнением. В нем разгорался, усиливаясь, какой-то томящий, нетерпеливый зуд. Дрожа всем телом, он ищущим взглядом осматривал темнеющие холмы и низины. Где-то здесь, в этой дальней и чужой стороне была сейчас его Бортэ. Не убирая дрожащей руки с костяной рукояти мадаги, он с мстительным чувством думал: «Тогда вы напали на нас… ну, а теперь на себе почувствуйте горе и страх».
Он слез с коня, подошел к заводному – каурому мерину Хачиуна – отвязал и спустил на землю увесистую переметную суму. Вынул из нее кольчугу и шлем – подарок Тогорила, быстро надел на себя. Одел сверху пояс с оружием, двинул плечами, ощущая приятную, холодящую тяжесть железа, и снова сел на коня.
Из леса все выходили толпы всадников. Далеко слева и справа, из соседних распадков, показывались другие отряды. Беззвучными тенями выносясь из-за кустов и деревьев, чернея, они сливались с темными зарослями, копились, выстраивались перед опушкой в сотенные колонны.
Нукеры подвели к нойонам одного из взятых на Хилге проводников. Тот указал вдаль, на северо-запад, где краснел над сопками ровный ряд облаков, и сказал:
– Там, за теми сопками, есть небольшая речка, называется Тугнэ, на его берегу сейчас и стоит главная ставка Тохто-Беки.
Тогорил, решительно забирая власть в свои руки, собрал короткий совет. Подозвали всех тысячников. Сидя на конях, тесным кольцом столпились вокруг хана.
– Дождемся темноты, чтобы нас не было видно издали, да и коням дадим отдых, – говорил хан. – До выхода луны покроем какое-то расстояние. На главную ставку бросим тысяч пять. У них не было времени стянуть туда свои войска, и этих сил там хватит. Остальных направим по другим сторонам: на запад и на восток, чтобы с ходу разгромили главные курени и не дали им собраться вместе. Один свой тумэн я направляю на западный берег Селенги, чтобы погромил тамошние курени и обезопасил нас с той стороны. Это войско поведет мой брат Джаха-Гамбу.
Тэмуджин, полагаясь на хана и тысячников, был согласен на все, лишь бы побыстрее напасть на главную ставку. Он раздраженно посмотрел на Джамуху, который начал было рассуждать, куда какие силы направить.
