Могучий гул уходящей жизни все еще продолжался — ему помыслился фонтан в Эйюбе, журчание бьющего из земли ключа в Воклюзе, в Провансе, река между Эстерсундом и Фрёшё, хотя вспоминать их названия ему не пришлось. Он часто и шумно глотал воздух, но дыхание было поверхностным, воздух не проникал в груды кто-то, кто был не вполне тождествен ему самому, поместившись слева, позади него, равнодушно наблюдал судороги этой агонии. Так дышит, достигнув цели, обессиленный бегун. Стало темно, но он не знал, где эта тьма, — внутри него самого или в комнате: мраком оделось все. Но и во мраке происходило движение, одни сумерки сменялись другими, бездна — другой бездной, темная толща — другой темной толщей. Однако эта тьма, непохожая на ту, какую видишь глазами, искрилась разноцветьем, порожденным, так сказать, самим отсутствием цвета: чернота становилась мертвенно-зеленой, потом оборачивалась чистой белизной, бледная белизна переходила в багряное золото, хотя при этом первородная чернота не исчезала — так свет звезд и северной зари мерцает в ночи, все равно остающейся непроглядной, На мгновение, которое показалось ему вечностью, алого цвета шар затрепетал то ли в нем самом, то ли вовне, кровавя море, Словно летнее солнце в полярных широтах, сверкающий шар, казалось, колеблется, готовый склониться к надиру, но вдруг незаметным рывком он поднялся в зенит и наконец истаял в ослепительном свете дня, который в то же время был ночною тьмою.
Он больше ничего не видел, но внешние звуки еще долетали до него. Как когда-то в убежище Святого Козьмы, в коридоре послышались торопливые шаги — это тюремщик заметил на полу черноватую лужицу. Случись это немного раньше, умирающего охватил бы ужас при мысли, что его силой вернут к жизни и ему придется умирать еще несколько часов. Но теперь все тревоги отступили — он свободен; человек, который спешит к нему, — это друг. Он попытался — а может, ему показалось, что он пытается, — подняться, не вполне сознавая, ему ли пришли на помощь, или это он должен кому-то помочь. Звон ключей и скрежет отодвигаемых засовов слились для него в один пронзительный скрип открываемой двери. И тут наступает предел, до какого мы можем следовать за Зеноном в его смерти.
[1] «Я не назначил тебе, о Адам, ни лица, ни определенного места, ни особенного, одному тебе присущего дарования, дабы свое лицо, свое место и свои дарования ты возжелал сам, сам завоевал и сам распорядился ими. В границах, начертанных мною природе, обретается множество других тварей. Но ты, кому не положены пределы, своей собственной властью, мною тебе врученной, ты сам творишь себя. Я поставил тебя в средоточие мира, дабы тебе виднее было все, чем богат этот мир. Я не создал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, дабы ты сам, подобно славному живописцу или искусному ваятелю, завершил свою собственную форму...»
Пико делла Мирандола. «Речь о достоинстве человека» (лат.).
[2] Учеником (лат).
[3] Пустое тщеславие (лат.).
[4] Отличная работа, сынок, отличная работа (флам.).
[5] Букв.: «С похвалой* (лат.). Награда «Cum laude» — академическая почесть в средневековых университетах.
[6] Нет лекарства... (лат.)
[7] Мертвая голова (лат).
[8] Букв.: бред больного (лат.).
[9] Rondelet — кругленький, пухленький (фр).
[10] Везде одно и то же (лат).
[11] Я всего лишь сапожник... (лат.)
[12] Вечный соблазн (лат).
[13] Букв.: мы исследовали пещеру... (лат.)
[14] Он шутит. Этот ученый муж изучал не только науку небесных тел; он знает все свойства заморских ядов и целебных трав, которые могут излечить воспаление ушей августейшего сына вашего величества (итал).
[15] Жаль (итал.).
[16] А как насчет ядов? Они у вас, конечно, найдутся? (итал.)
[17] Идти к темному и неведомому через еще более темное и неведомое (девиз алхимии) (лат.).
[18] Не имеет собственного имени (лат.).
[19] Букв.: на одушевленном предмете, которого не жалко (лат).
[20] Огонь низшей природы (лат).
[21] Здесь: сознательно избранная смерть (лат).
[22] Совершеннейшая любовь (лат.).
[23] Я един, и многие во мне (лат.).
[24] Растворяй и сгущай... (лат)
[25] Букв.: Черная стадия, или стадия чернения (лат.).
[26] Философская смерть (лат).
[27] Здесь: Книгу о единственном (лат.).
[28] В смертный час (лат).
[29] Ступайте, месса окончена (лат.)
[30] Ненавижу человека одной книги (лат.).
[31] Мировой Души (лат.).
[32] Глоточное зеркало (лат).
[33] При погашенном огне (лат.).
[34] И нашел их спящими... (лат.)
[35] ...Ныне и в час смерти нашей (лат.).
[36] Зелень (лат.).
[37] Счет (лат.).
[38] Не признак трусости, когда иной,
В стремленье избежать горчайшей доли,
Решается на смерть по доброй воле...
Прямому сердцу лучше умереть.
Покуда мука душу не сломила,
Напечатлев на ней свою печать.
О скольким смерть спасенье подарила!
Однако трусу не дано понять,
Как сладостно порой влечет могила...
Джулиано Медичи (ит.). (Перевод Е. Салоновича)
[39] Об оккультной философии (лат.).
[40] По положению (лат.).
[41] «Ныне отпущаеши» (лат.).
[42] Букв.: отец наилучший (лат.).
[43] Огонь наш (лат.).
[44] Церковь в ужасе отшатывается от крови (лат.).
[45] Не приличествует... (лат.)
[46] Кто не производит опытов, тот не мыслит (лат.).
[47] Букв.: в тюремном заключении (лат.).
[48] Букв.: священнослужитель, согласно правилам, не может быть подвергнут пытке мирянином (лат.).
[49] С новыми уликами (вулъг. лат).
[50] Я снова согрешил (лат.).
[51] В совершенном спокойствии... (лат.)
[52] Душа, способная выстоять и не способная пасть (лат.).
[53] Беглеца (лат.).
[54] В вечности (лат.).
[55] Смерть огненную (лат.).
[56] Вечная вода... (лат.)
[57] «Отойдем ко сну, сердце мое» (лат).
