своей невестке, слегка задыхаясь во время разговора, потому что у нее была аллергия на цветы нима. Савита подумала, что и сама госпожа Капур отдаленно напоминает водяную цаплю. Тусклая, землисто-бурая, приземистая, в отличие от прочих представителей вида лишенная элегантности, нахохленная, но чуткая и бесконечно терпеливая, она была способна внезапно взмахнуть сверкающим белым крылом и взлететь в небо. Савиту развеселило собственное сравнение, и она улыбнулась. Но госпожа Капур, хоть и улыбнулась в ответ, не стала выяснять, чему так радуется ее невестка.
Она совершенно не похожа на ма, думала Савита, когда они рядом шли вглубь сада. Она видела сходство между госпожой Капур и Праном и явное физическое сходство между нею и более живой по характеру Виной. Но то, что она умудрилась произвести на свет такого сына, как Ман, для Савиты было поразительно и забавно в одно и то же время.
3.17
На следующее утро госпожа Рупа Мера, старая госпожа Тандон и госпожа Капур встретились в Прем-Нивасе, чтобы пообщаться. Вполне понятно, почему госпожа Капур выступила в роли хозяйки. Она была самдхин – свекровь и теща одновременно – для детей обеих женщин, связующее звено между ними. К тому же только у нее муж был все еще жив, и только она все еще была хозяйкой в собственном доме. Госпожа Рупа Мера обожала любые компании, а эта была для нее идеальной. Сперва они выпили чаю с лепешками матхри с маринованным манго, которые госпожа Капур собственноручно приготовила. Обе гостьи объявили, что все очень вкусно. Рецепт маринада был изучен во всех подробностях и сравнен с семью или восемью другими рецептами. Что касается матхри, госпожа Рупа Мера сказала следующее:
– Они именно такие, как надо: хрустящие и рассыпчатые, но в то же время не расползаются.
– Жаль, что мне много нельзя из-за несварения, – сказала старая госпожа Тандон, подкладывая себе добавки.
– Что нам поделать на старости лет… – сочувственно сказала госпожа Рупа Мера. Ей было чуть больше сорока, но она любила воображать себя старой в компании старушек. К тому же, вдовея вот уже много лет, она чувствовала, что отчасти может разделить опыт старших подруг.
Далее разговор продолжился на хинди с окказиональным вкраплением английских слов. Например, госпожа Капур, говоря о своем муже, часто называла его «министр-сахиб». На хинди она иногда даже именовала его «отец Прана». Называть супруга по имени казалось немыслимым. Даже «мой муж» для нее было неприемлемо, зато «мой этот» – вполне.
Они сравнили цены на овощи с теми, что были в это же время в прошлом году. Министр-сахиб больше заботился о формулировке в своих законопроектах, чем о еде, но порой бывал очень недоволен, когда она оказывалась недосоленной, или пересоленной, или слишком пряной. Он особенно любил карелу – горький огурец, – и чем горше, тем лучше. Госпожа Рупа Мера испытывала родственные чувства к старой госпоже Тандон. Для тех, кто считает, что каждый пассажир железнодорожного вагона существует для того, чтобы быть вовлеченным в нети знакомств, одна самдхин другой самдхин – сестра по духу. Обе они давно овдовели, и у обеих были довольно непростые невестки.
Госпожа Рупа Мера жаловалась на Минакши. Она уже поведала им о медали, так бессердечно расплавленной. Но само собой, старая госпожа Тандон не могла пожаловаться на Вину и ее увлечение безбожной музыкой в присутствии ее матери – госпожи Капур.
Обсудили и внуков: и Бхаскара, и Апарну, и еще не рожденное дитя Савиты.
Затем разговор устремился в иное русло.
– Можем ли мы что-то устроить на Рамнавами? Может, министр-сахиб изменит свое решение? – спросила старая госпожа Тандон, пожалуй наиболее истово верующая из всех троих.
– Уфф! Он ужасно упрям – вот и все, что я могу сказать, – ответила госпожа Капур. – И сейчас он под таким давлением, что выходит из себя по малейшему поводу, что бы я ни сказала. У меня частые боли последнее время, но я о них не думаю, так волнуюсь о нем. – Она улыбнулась. – Признаюсь вам честно, – продолжила она спокойным голосом. – Я вообще боюсь ему что-либо говорить. Я сказала: «Ладно, если ты не хочешь, чтобы декламировали „Рамачаритаманасу“ целиком, позволь нам хотя бы пригласить священника, чтобы прочел часть поэмы, может быть, только „Сундара Канда“» [179]. И все, что он мне на это ответил: «Вы, женщины, сожжете этот город дотла. Делайте что хотите!» – и гордо удалился.
Госпожа Рупа Мера и старая госпожа Тандон сочувственно заохали.
– Потом он все вышагивал туда-сюда по саду на жаре, которая не на пользу ни ему, ни растениям. Я сказала ему, что он мог бы пригласить из Варанаси будущих тестя и тещу Мана разделить с нами праздник. Они тоже обожают декламации. Это поможет упрочить связи. Ман становится таким… – она поискала подходящее слово, – таким неуправляемым в последнее время… – Она замолчала, явно расстроенная. Сплетни о Мане и Саиде-бай уже расползались по Брахмпуру.
– И что он ответил? – увлеченно спросила госпожа Рупа Мера.
– Просто отмахнулся от меня. «Все эти заговоры да планы!» – говорит.
Старая госпожа Тандон покачала головой:
– Когда сынок Заиди сдал экзамен для поступления на госслужбу, его жена устроила чтения всего Корана у себя в доме: пришли тридцать женщин и каждая читала по одной… как же они называются?.. паре, да, пары. – Казалось, ей неприятно произносить это слово.
– Неужели? – воскликнула госпожа Рупа Мера, потрясенная такой несправедливостью. – Может, стоит мне поговорить с министром-сахибом? – Она смутно чувствовала, что разговор мог бы помочь.
– Нет-нет-нет… – сказала госпожа Капур, боясь даже представить, что будет, если столкнутся две такие недюжинные воли. – Он только наговорит всякого. Однажды я заикнулась было, так он мне сказал даже: «Если тебе это так нужно, ступай к своему другу – министру внутренних дел, он поддерживает подобного рода шалости». После такого я вообще боялась и словом заикнуться.
Вместе они оплакивали общий упадок истинного благочестия.
Старая госпожа Тандон сказала:
– Нынче все ходят на большие службы в храмы – ради пения, бхаджан, декламации, проповедей, пуджи [180], – но в домах никто не проводит должных церемоний.
– Это правда, – согласились две другие женщины.
Старая госпожа Тандон продолжила:
– Ну, хоть мы с соседями собираемся через шесть месяцев поставить «Рамлилу» [181]. Бхарскар слишком юн для одной из главных ролей, но сыграть обезьяну-воина он точно сможет.
– Лата раньше очень любила обезьян, – задумчиво сказала госпожа Рупа Мера.
Старая госпожа Тандон и госпожа Капур переглянулись.
Госпожа Рупа Мера вырвалась из забытья и посмотрела на собеседниц.
– Что такое? В чем дело? – спросила она.
– Перед вашим приходом мы как раз обсуждали…
