слишком быстро. Госпожа Рупа Мера ухватилась за последнюю хлипкую надежду.
– Он парс? – слабо спросила она, почти умоляя. Мысль была одиозной, но не такой губительной, ужасающей. Но взгляд на лицо Савиты сказал ей всю правду.
– Мусульманин! – сказала госпожа Рупа Мера теперь больше себе, чем кому-то еще. – Чем провинилась я в прошлой жизни, что навлекла такое на свою любимую дочь?
Савита стояла рядом с матерью, держа ее за руку. Рука госпожи Рупы Меры безвольно замерла, когда она смотрела перед собой. Внезапно она заметила нежную выпуклость живота Савиты, и ей на ум пришли новые ужасы. Она снова поднялась.
– Никогда, никогда, никогда! – сказала она.
К этому моменту Лата, воскресив в памяти образ Кабира, снова собралась с силами. Она открыла глаза. Ее слезы остановились, а на губах завертелся вызов.
– Никогда, никогда, абсолютно нет… грязные, жестокие, беспощадные, распутные…
– Как Талал Кхала? – возразила Лата. – Как дядюшка Шафи? Как наваб-сахиб Байтарский? Как Фироз и Имтиаз?
– Ты хочешь за него замуж? – яростно взревела госпожа Рупа Мера.
– Да! – сказала Лата, отступая и вспыхивая еще большей злостью миг спустя.
– Он женится на тебе… а на следующий год скажет тебе: «Талак, талак, талак» [182], и ты окажешься на улице. Ты упрямая, глупая девчонка! Тебе стоит утопиться в луже, чтобы смыть позор!
– Я выйду за него, – сказала Лата непреклонно.
– Я запру тебя. Так же, как когда ты говорила, что хочешь стать монахиней.
Савита попыталась вмешаться.
– Иди в свою комнату! – сказала госпожа Рупа Мера. – Это не пойдет тебе на пользу.
Она указала пальцем. Савита, не привыкшая к тому, чтобы ей приказывали в ее собственном доме, покорно подчинилась.
– Хотела бы я стать монахиней, – сказала Лата. – Я помню, как папа говорил нам, что мы должны следовать за своим сердцем.
– Все еще перечишь? – спросила госпожа Рупа Мера, взбешенная упоминанием о папе. – Я дам тебе две крепкие пощечины.
Она дважды ударила дочь и тут же разрыдалась.
3.19
Подобно большинству представительниц высших индуистских каст ее возраста и происхождения, госпожа Рупа Мера не слишком-то была настроена против мусульман. Как некстати указала Лата, у нее даже были друзья-мусульмане, хоть почти все они не слишком усердствовали в своей вере. Впрочем, наваб-сахиб, пожалуй, был вполне правоверным, но его госпожа Рупа Мера считала скорее просто знакомым. Чем больше госпожа Рупа Мера думала, тем больше она волновалась. Даже выйти замуж за индуса, не являющегося кхатри, уже немалая беда. Но это было просто невыразимо. Одно дело – общаться с мусульманами, и совсем другое – допустить даже в мыслях загрязнение крови и принесение дочери в жертву. И к кому она могла обратиться в столь поздний час?
Когда Пран вернулся домой на обед и услышал историю, он мягко предложил познакомиться с юношей. У госпожи Рупы Меры случился еще один приступ истерики. Это было совершенно исключено. Тогда Пран решил держаться подальше от этих бурь и позволить им утихнуть. Он не расстроился, узнав, что Савита скрывала от него секреты своей сестры, и Савита любила его за это еще больше. Она пыталась успокоить мать, утешить Лату и держать их в разных комнатах – хотя бы днем.
Лата оглядела спальню и задалась вопросом: что она делает в этом доме с матерью, когда ее сердце находилось в совсем другом месте, где угодно, но не здесь – в лодке, на поле для крикета, на концерте, в баньяновой роще, в домике на холмах, в замке Бландингс… Где угодно, только бы с Кабиром. Несмотря на все случившееся, она встретится с ним завтра, как и планировала. Она сказала себе снова и снова, что путь к настоящей любви никогда не был гладким.
Госпожа Рупа Мера написала письмо Аруну в Калькутту. Ее слезы капали на бланк письма и размазали чернила.
Она добавила: «P. S. Мои слезы упали на это письмо, но что поделать? Мое сердце разбито, и лишь Бог укажет путь истинный, и Его воля будет исполнена».
Поскольку почтовые расходы только что увеличились, ей пришлось приклеить дополнительную марку.
В еще большом расстройстве она пошла к отцу. Это был унизительный визит. Ей пришлось вынести его вспыльчивость, чтобы получить совет. Ее отец, может, и женился на неотесанной женщине вдвое моложе его, но это был просто Небом благословенный брак в сравнении с тем, что угрожало Лате.
Как и ожидалось, доктор Кишен Чанд Сет в присутствии ужасной Парвати резко упрекнул госпожу Рупу Меру и объявил ей, что она бесполезная мать. Но затем он добавил, что в нынешние времена все кажутся безмозглыми. Буквально на прошлой неделе он сказал пациенту, которого осматривал в больнице: «Глупый ты человек! Ты умрешь в течение десяти – пятнадцати дней. Выбрасывай деньги на операцию, если хочешь, она только быстрее тебя убьет».
Глупый пациент очень расстроился. Было совершенно ясно, что в наши дни никто не знает, как давать или принимать советы. И никто не мог дисциплинировать своих детей, отчего и возникали все проблемы мира.
– Взгляни на Махеша Капура! – добавил он с удовольствием.
Госпожа Рупа Мера кивнула.
– А ты еще хуже.
Госпожа Рупа Мера всхлипнула.
– Ты испортила старшего, – усмехнулся он, вспомнив прогулку Аруна в его машине. – А теперь ты испортила и младшую, и тебе остается винить только себя. И ты приходишь ко мне за советом, когда уже слишком поздно.
Его дочь молчала.
– И твои любимые Чаттерджи такие же, – с удовольствием добавил он. – Я слышал кое от кого из Калькутты, что они совершенно не контролируют своих детей. Нет! – Эта мысль подала ему идею. Госпожа Рупа Мера сейчас, к его вящему удовлетворению, плакала, так что он дал ей несколько советов и велел действовать незамедлительно.
Госпожа Рупа Мера пошла домой, взяла денег и направилась прямиком на железнодорожный вокзал Брахмпура. Она купила два билета в Калькутту на завтрашний вечерний поезд. Вместо письма она отправила Аруну телеграмму. Савита пыталась отговорить мать, но безуспешно.
– По крайней мере дождитесь начала мая, пока станут известны результаты экзаменов, – просила она. – Лата будет волноваться о них.
Госпожа Рупа Мера сказала Савите, что результаты экзаменов ничего не значат, если характер девушки испорчен, и что результаты эти можно переслать по почте. Она знала, что Лата еще как будет беспокоиться. Затем госпожа Рупа Мера сказала, что любые сцены между нею и Латой должны происходить в другом месте, не касаясь ушей Савиты. Савита беременна и должна сохранять спокойствие.
– Спокойствие, – с силой повторила госпожа Рупа Мера.
Что касается Латы, то она ничего не сказала матери, лишь молча сжала
