- И как же?
- Моя миссия была успешной, насколько это было возможно. Я сделал подробные записи, чтобы помочь Корбулону спланировать свою кампанию.
- И они были взяты у тебя. Я как-то сомневаюсь, что в ближайшее время Вологез поделится ими с главнокомандующим.
- Ему и не обязательно. Я могу достаточно точно вспомнить большинство деталей.
- Тогда зачем, ради всего святого, ты записал все это на бумагу?
- На случай, если со мной что-нибудь случится. Вот почему я просил тебя вернуть флейту Корбулону.
- Что ж, он теперь не получит ее обратно, не так ли?
- Ему не нужна флейта, если я еще буду жив. Он может попытаться выкупить меня. И тебя, конечно, тоже, - быстро добавил агент.
Катон слышал эту аргументацию от Аполлония раньше и задавался вопросом, действительно ли агент этому верил, или он просто цеплялся за возможность предотвратить отчаяние. Он закашлялся и откашлялся. - Будем надеяться, что ты прав. Я уверен, что командующий не захочет потерять одного из своих лучших агентов.
- Одного из? - фыркнул Аполлоний. - Самого лучшего. Безусловно. Нет никого лучше, и командующий это знает.
- Я уверен, что знает.
Взрыв крика из дальней части коридора заглушил возможность дальнейшего обсуждения, и Катон снова рухнул на стену и закрыл глаза. Он решил скоротать время перед очередной выдачей еды и воды, вспоминая все возможные детали их миссии с того места, где они пересекли границу в Бактрисе. Кто знал, в конце концов, такая информация может пригодиться.
Примерно в то время, когда обычно доставляли пайки, Катон услышал лязг от двери в конце коридора и поднялся на ноги, чтобы размять плечи. Шаги эхом разносились по коридору, останавливаясь у каждой двери. Оранжевое сияние факела отражалось от каменной стены напротив камеры Катона, и затем он услышал мягкий голос.
- Римлянин… ты здесь?
Он почувствовал, как его пульс участился, когда он прижался к решетке и крикнул: - Да! Здесь!
- Шшш! Соблюдай тишину!
- Кто это? - спросил Аполлоний.
- Тихо, римлянин. Отойди!
Катон услышал скрежет засова и скрип петель из соседней камеры, а через несколько мгновений факел осветил знакомое лицо на решетке его собственной двери.
- Рамалан… - Он почувствовал волну беспокойства при мысли, что им пора умереть. - Что происходит?
- Назад, - приказал капитан.
Он сделал, как ему сказали, когда снаружи запротестовала задвижка, и дверь качнулась внутрь, обнажив офицера Вологеза в темном плаще с факелом в руке. Он указал на Катона. - Выходи, трибун. Сейчас.
Нерешительно Катон нырнул в узкую дверь и вышел в коридор, прищурившись от яркого пламени. Он увидел, как парфянин сморщился от отвращения, когда до него доносся зловонный запах камеры. Затем Рамалан протянул руку и закрыл дверь, вернув засов на место. Катон собирался снова заговорить, когда капитан мягко подтолкнул его к концу коридора.
- Наружу. Пошли.
Аполлоний шел впереди, за ним следовал Катон, замыкал троицу парфянин. У дверей камер, мимо которых они проходили, он заметил только одно лицо: мужчина с выпученными глазами и длинными спутанными седыми волосами. Рамалан направил к нему факел, и лицо исчезло во мраке. Когда они подошли к двери в конце и прошли внутрь, парфянин закрыл ее и запер ее на засов. Катон схватил его за руку.
- Что происходит?
- Я вытаскиваю тебя отсюда, трибун. Я не мог ничего сказать в камерах на случай, если заключенные раскроют то, что они подслушали.
- Я произнес твое имя…
- Да, - с горечью ответил Рамалан. - Надеюсь, тебя никто не слышал. В противном случае моя голова будет установлена над воротами дворца вместе с головой Хаграра.
- Он мертв?
- Конечно, он мертв. Вот что происходит с теми, кто замышляет заговор против Вологеза.
- А ты являешься участником этого заговора?
- Я служу принцу Вардану и его окружению.
- Его окружению? - вмешался Аполлоний. - Много ли противников царя?
Рамаланес повернулся к нему. - Лучше всего, чтобы вы не знали больше, на случай, если вас схватят до того, как вы достигнете границы.
- Как долго нас продержали в темницах? - спросил агент.
- Почти месяц. Царь сохранял вас живыми, чтобы вас могли принести в жертву зимнему празднику через два месяца.
- Подожди, - сказал Катон. - Откуда Вардан мог знать, что мы здесь? Гиркания находится в сотнях километрах к востоку от Ктесифона. Он ничего не слышал.
- Он и не в курсе. Я действую по приказу одного из его союзников во дворце. Рим поддерживает борьбу Вардана, и поэтому услуга возвращается. Если вы доберетесь до безопасного места, убедитесь, чтобы вашему императору сказали, что Вардан подтверждает свое согласие помочь Риму. Поняли?
- Конечно. Я позабочусь о том, чтобы его преданность Риму была известна.
- Он не предан Риму, - с нажимом сказал Рамалан. - Он верен Парфии. Он предпочитает соблюдать договоренность с вашим императором, вот и все.
У Катона хватило ума не вдаваться в подробности. - Я все равно его благодарю.
- Каков план побега? - спросил Аполлоний.
- У пристани ждет лодка. Лодочник не один из нас, но ему достаточно хорошо заплатили, чтобы он мог перевезти вас через реку. Оттуда телега доставит вас к Евфрату, где будет баржа, которая доставит вас до Дура-Европоса. Когда вы покинете баржу, у капитана будет пара монет на покупку лошадей, и вы поедете через пустыню в Пальмиру. Этот город находится в союзе с Римом, так что там вы будете в безопасности. Но сначала мы должны доставить вас к лодке. Пойдем!
- Подожди! - Катон остановил руку. - А как насчет моих людей? Я не могу уехать без них.
- Ваши люди мертвы, трибун. Их казнили, как только Вологез отправил тебя в темницы.
- Мертвы?
Рамалан кивнул. - Их головы были помещены ниже головы Хаграра на воротах. У меня не было шанса спасти их.
Катон не был уверен, что этот человек говорит правду, но выяснить это было невозможно.
- Нам пора идти, - настаивал Рамалан. Он поднялся по лестнице и вышел во двор рядом с самым большим конюшенным блоком. Была ночь, и на безлунном небе сияли звезды. Двое дворцовых стражников полусидели, прислонившись по обе стороны двери, их копья лежали у их ног.
- Мертвы? - спросил Аполлоний.
- Пьяны, - ответил Рамалан. - Я удостоверился, чтобы у них было много выпивки, чтобы быть уверенным.
Он вставил факел в желоб сбоку от двери и поманил Катона и Аполлония следовать за ним, когда он пересек открытое пространство к воротам. На противоположной стороне было несколько телег, привязанных к упряжкам мулов. В пятидесяти шагах впереди рабы грузили большие кувшины и амфоры на помост ведущей телеги. Катон заметил, что остальные уже были нагружены амфорами и другими предметами. В самом последней, той что поближе к ним, было полно мотков шкур животных.
- Садитесь, - скомандовал Рамалан. - Прикройтесь и ждите, пока тележки не дойдут до служебного дока. Меха предназначены для губернатора Дура-Европоса. Подождите у пристани, пока за вами не придет лодочник. Он проведет вас через Тигр к тихой пристани недалеко от Селевкии.
Катон снова взял парфянина за руку. – Благодарю тебя.
- Просто иди. Сейчас. Прежде чем меня обнаружат с тобой. - Рамалан высвободил руку.
Катон и Аполлоний подбежали к задней части ближайшей телеги и забрались внутрь, натягивая на себя меха, а затем лежали неподвижно, ожидая начала движения конвоя. Несмотря на то, что ночной воздух был прохладным, вскоре стало душно под мехами, и запах выделанных шкур животных стал ощущаться в горле Катона, так что он опасался, что ему придется кашлять. Он закрыл глаза и напряг мускулы в горле, чтобы раздражение не сказалось на нем слишком сильно. Наконец он услышал голоса, и тележка двинулась с места, когда водитель забрался на свою скамейку, щелкнул кнутом и погнал своих мулов в дорогу.
Повозка прогрохотала по плитам, а затем покатилась по гравию. Катон почувствовал, что они спускаются, а затем послышался стук колес по дереву, прежде чем тележка покачнулась и остановилась. Голоса перекликались, и какое-то время он слышал топот ног на пристани, прежде чем другие телеги уехали. Когда звуки стихли, он услышал приближающиеся шаги, а затем меха отодвинул в сторону маленький человек, сморщенный, как обезьяна. Он ничего не сказал, но отмахнулся от телеги, а затем указал на меха и указал на небольшое судно, пришвартованное поблизости.
