мой сын, как я мог приучить его к этой язвительной, мучительной роли, которую он играет? Как мне сдержать того дьявола, который гарцует в его чёрном сердце, и жаждет мести?» Вслух он сказал:
— Недостойно тебя так говорить. Не подумаешь ли немного сначала?
Мягко, как только мог, Азиз ответил:
— Это уже решённое дело.
Дядя отчаянно спросил:
— Даже если бы я попросил тебя отказаться от этой затеи?
— Мне очень жаль, но я не могу выполнить вашу просьбу.
— Наверное, это из-за твоей матери?
— Она хочет стать моим партнёром, как я уже говорил…
— Это недопонимание, которое порождает неприязнь, основанную на иллюзиях.
Азиз немного помедлил, и сказал:
— Это не иллюзии. Счета не убедительны, а партнёрство с вами мне не выгодно.
— Начиная с этого момента ты будешь полноправным партнёром…
Азиз с досадой пробормотал:
— Это бесполезно, господин.
В порыве гнева он воскликнул:
— Это всё ненависть, это всё чёрная злоба, это всё проклятие, что преследует род Ан-Наджи…
52
Руммана вернулся домой к Раифе сломленным и вскоре всё ей рассказал, добавив:
— Семя ненависти принесло наконец свои ядовитые плоды.
С перекошенным от злобы лицом Раифа сказала:
— Вся надежда на Вахида…
— Однако этот маленький хитрец пока не попался в ловушку…
— И не жди, пока попадёт…
— Не всё так просто, как тебе мечтается.
Затем сказал чуть тише:
— Вся надежда на твоё наследство…
— Моё наследство?!
— Азиза передаст его ему.
— Потому что она готовила его для того часа, когда он отомстит.
— С тем, что унаследовала ты, я смогу начать всё заново.
— А как же твой капитал? — спросила она в замешательстве.
Он в отчаянии ответил:
— Его не достаточно для того, чтобы открыть респектабельный магазин.
Она воскликнула:
— Его поглотили азартные игры!
— Что? Разве сейчас время для окриков?
— Я не копила своё наследство, как делала эта гадюка, а ты хочешь, чтобы я разбазарила всё, что от него осталось, и потом ходила с протянутой рукой вместе с тобой?
Он заявил вызывающим тоном:
— Я начну всё по-новому!
Но она лишь презрительно засмеялась, отчего в нём запылал гнев:
— Ну тогда мне останется лишь раскрыть ему, что он — мой сын.
Пламя гнева передалось ей, и она воскликнула:
— Приди в себя! Ты разве ещё не убедился, что бесплоден?!
Он злобно закричал:
— Это ты бесплодна!
— Акушерка не обнаружила у меня каких-либо недостатков.
Он уже хотел ударить её, но она была наготове, чтобы защищаться, подобно рассерженной львице. Не уверенная, что он отступил, она продолжала яростно поносить его:
— Враги злорадствуют над нами. Должно быть, это твоя глупая иллюзия об отцовстве удерживала тебя все эти долгие годы от того, чтобы избавиться от него!
Покачав головой от изумления, он пробормотал:
— Ты считаешь, что убийство — это какой-то каприз?
В этот момент подошла служанка, чтобы попросить соизволения принять шейха переулка Мухаммада Таваккуля, который только что пришёл.
53
Он принял его в вестибюле на первом этаже. Шейх был в состоянии какой-то тревожной суматохи, от чего сердце Румманы сжалось. Гость сел и спросил без всякого вступления:
— Это ты разозлил своего брата Вахида?
Руммана опешил:
— Между нами всё хорошо.
— Я только час назад из бара — он был взбешён и пьян, сыпал ругательствами и проклятиями, обвиняя тебя в том, что ты настраиваешь Азиза против него.
— Это всё наговоры и ложь! — в приступе паники закричал Руммана.
Мухаммад Таваккуль тут же заявил:
— Тогда нечего тебе сидеть — иди и переубеди его… И поспеши!
— Что вы имеете в виду? — бросил Руммана с вызовом.
— Если ты не поспешишь, то накличешь на себя такую беду, какую даже представить не можешь… В нашем переулке убийство одним братом другого — не такая уж редкость! — заявил шейх Таваккуль, не отдавая себе в отчёт в своих словах.
Руммана взволнованно сглотнул слюну и пробормотал:
— Так и есть…
— Можно простить того, кто просто предупредил. Но заклинаю тебя Святым Хусейном, шевелись, — сказал шейх переулка.
54
Руммана не осмеливался встречаться с Вахидом, пока тот пьян, и решил подождать до утра. Однако имам местной мечети — шейх Исмаил Аль-Кальюби — ворвался к нему домой в полночь с предупреждением от Вахида о том, что если он покинет стены дома, то рискует погибнуть. Руммана понял, что Азиз вклинился между ним и Вахидом, и бросился в другое крыло дома, извергая ругательства, и почти сцепился с теми двумя в яростной драке. Тут Азиза призналась, что она прознала о том заговоре, что он готовил против её сына и высказала свои подозрения Вахиду. Руммана выплеснул свой гнев на неё, а она заорала ему в лицо:
— Убирайся с глаз моих долой, убийца Курры!
Так дом загорелся пламенем гнева и ненависти на глазах у прислуги.
Азиза с сыном тут же перебрались в дом Аль-Баннана, а там остались лишь Руммана, Раифа и старуха Дийя.
Азиз захватил себе магазин зерна и восстановил его, вернув ему то процветание, что и во времена его отца Курры. Вахида не охватывали подозрения на его счёт — успокоенный предупреждениями Азизы, он даже навестил его, поздравив, похвалив и пообещав ему поддержку в переулке. Азиз вырвал с корнем свои мечты, грустя и презирая себя за это. Правда, он удовлетворился тем, что совершал благие дела здесь же, для своих работников, агентов и клиентов, а также харафишей из числа тех, кому он мог помочь.
55
Окружённый страхом, Руммана отсиживался дома, приговорив себя к заточению без всякого приговора. Сердцем его овладел стыд. Он тратил и свои неиспользуемые деньги, и деньги Раифы. Досада убивала его, и от сбегал от неё
