Савка поклонился князьку, коснувшись пальцами земли.
Шаманка Тайша присела на корточки у очага и смотрела на уголья.
У князька затряслись губы. Он что-то спросил Савку на непонятном языке и, подумав, повторил, неуверенно выговаривая каждый слог:
— Кто ты?
— Прежде спроси — зачем пришел, — дерзко ответил Савка.
— Зачем пришел? — спросил князек.
— Как друг, — ответил Савка. — Идет к тебе войско новгородское, за данью.
Князек обхватил голову и заметался:
— Ай-ай, беда идет.
Монеты у него на груди мягко звякали.
Савка струсил.
Уходили последние надежды. Он торопливо выпалил:
— Невелико войско-то. Полторы сотни топоров осталось. Да и притомились люди — их теперь голыми руками взять можно. — Он вытянул свои ручищи с узловатыми цепкими пальцами.
— Пол-то-ры со-тни, — не понимая, спросил князек.
— Ну да, сто, еще сто без половины. Много.
— Много, ой, ой, — запричитал князек.
— Голыми, говорю, руками.
Князек остановился, что-то соображая. Недоверчиво глянул на Савку.
Тот загреб руками воздух, сжал кулак и придернул им:
— В мешок заманить и стянуть.
Князек покачал головой.
Шаманка резко вскочила и уставилась на Савку круглым черным глазом.
Он оробел, голова вжалась в плечи.
— Наши люди доверчивы, ежели с ними ласково…
Князек опустился на лежанку и долго сидел так, медленно покачиваясь.
Шаманка ткнула Савку пальцем в грудь и захохотала:
— Не бей первых оленей — они приведут стадо.
У нее были редкие желтые зубы и темное похожее на сморщенный гриб, лицо.
Югры держали совет. Самые старые и достойные охотники пришли к очагу князька.
— Вах привел рыжего, — сказала Тайша. — Рыжий привел чужаков. Пусть ответит Вах.
Вах пожевал губами. У него были ясные глаза ребенка!
— У сохатого не бывает клыков. У рыжего не было хитрости.
— Он не зажег сигнальный костер, — прищурился князек.
Вах не ответил.
— Рысь не дерется с медведем, — сказал самый старый охотник. У него слезились глаза и тряслась голова. — Пусть возьмут свое и уходят.
— Они ограбят святилище! — закричала шаманка.
— Это так, — сказали старики.
А самый старый из них сказал:
— Крот не знает солнца, а гуси летят и видят всю землю. Лес и горы проглотили наши племена, как стены чума. Мы боимся чужих людей и леса. Страх не учит быть сильным. Дайте пришельцам, что они просят, но пусть расскажут они, почему народы за лесом сильнее нас.
— Ты хочешь пустить волка к оленям? Они перебьют нас поодиночке и сожгут городища, — зло насупился князек.
— Это так, — сказали старики.
А самый старый из них ответил:
— Не так. Пока мы будем жить, как медведи в берлоге, к нам будут ходить охотники с рогатинами. Много веков назад югры были единым народом и кочевали в степи, как вольные кони. Они никому не платили дани. Но пастбища скудеют, а люди мечтают о лучшем. Югры поклонялись солнцу и пошли вслед за солнцем в страну, куда уходит оно ночевать. Они продирались через леса и болота, а солнце все дальше и дальше уходило от них. За то, что они дерзнули его догнать, леса разделили народ на малые племена. Мы деремся друг с другом из-за лучших земель и боимся чужого глаза. А все скопленные богатства кладем к ногам золотой женщины. А другие народы ставят большие города, меняют друг у друга товары. Они, как юноши, растут и мужают. А мы дряхлеем и старимся. Пусть идут с пришельцами в их земли наши и учатся быть молодыми.
— К старости люди становятся детьми, — фыркнула шаманка Тайша. — Ты хочешь нарушить заветы богов и предков? Они жестоко отомстят нам. Все будет так, как хотят они!
И старуха трижды ткнула пальцем на небо и горы.
…Новгородцев удивила странная тишина в городище. Они взломали ворота.
Тепла была зола в очагах, но лабазы распахнуты и пусты.
Возле домов валялся нехитрый скарб. Югры ушли.
Ушкуйники метались из дома в дом — поживиться здесь было нечем. Кто-то схватил рысью шкуру, кто-то нашел связку мороженой рыбы, и бронзовые подвески, и пояс. Из-за поношенной меховой шапки завязалась драка.
Из-за частокола испуганно выглядывало оранжевое солнце. По багровому снегу и стенам легли резкие тени.
Яков с недоумением осматривал низкие, похожие на длинные землянки дома. В каждом, наверное, человек по сорок живет. И это хваленая Югра, о богатствах которой складывают легенды? Куда же они девают серебро и меха, ежели даже поселения их похожи на бедные новгородские деревни?
Рыжего Ждана положили у очага, раздув огонь, над ним хлопотал Зашиба. Ждан крякал от боли и дрожал. У него было разбито плечо и помяты ребра.
— Что замышляет югра? — спросил Яков.
Ждан отвернулся. Яков подсел к нему.
Час назад рыжий рассказал ему о братьях Помоздиных. Ждан их не видел и не знает. Только слышал, будто ушли они вслед за солнцем, за Каменный пояс — сказывают югры, что есть там счастливая земля, где люди не знают вражды. Ушли и сгинули.
Куда только не занесет человека судьба. Путь племен по земле ищи по безымянным крестам и могильникам и по именам рек, поселений и гор. Сгинет избенка, но останется у места имя Помоздинова погоста.
— Зачем вы пришли сюда с бедой? — заговорил Ждан, пытаясь приподняться. У него клокотало в горле. — С бедой и колчанами, полными стрел? Для вас незнаемый народ — все равно как не человек, нет к нему жалости. А ты приглядись к нему, узнай, пойми. Югру обступают леса и горы, из болот выходит гнус, с полунощного моря и летом налетают вьюги. Здесь всего вдоволь — зверя и рыбы, камня и золота. У югры не хватает сил рубить лес, нет умения пахать землю, добывать железо и медь, но…
В слюдяном оконце метнулся алый отсвет — кто-то с досады запалил дом.
У Якова раздулись ноздри — разгулялась вольница! Он вдруг понял, что уже не в силах ее унять, не в силах сдерживать больше людей. Он почувствовал усталость.
Все стало безразличным. И югорские соболя, и дом, все на свете. Словно пришел не туда, куда так стремился.
— Останови стрелу в полете, — усмехнулся он Ждану. — Тебя же и повалит, — и выбежал из дому.
— А ты не грудь подставляй, а щит, — прохрипел вдогонку Ждан.
Пламя расползалось по углу дома, шипело, облизывая снег на низкой крыше. Яков обошел вокруг дома и приказал выступать. Отозвал в сторону Зашибу.
— Коли со мной что случится — на тебе все заботы. Сохрани людей. Обратный путь будет еще тяжелее.
— С чего приуныл, атаман?
— Так. Повитуха мне когда-то нагадала греть костями мерзлые камни у конца земли, где ночует солнце.
Яков был мрачен, подавлен.
Дым пожарища стелился низко по зубьям частокола, скрывая оранжевое солнце.
Второе городище тоже нашли покинутым. Заночевали, к полудню подошли к третьему.
Оно стояло на крутом холме в изгибе реки.
Прибыли послы от югорского князька. Их было трое. Старый охотник Вах передал Якову серебряное блюдо, с соболиными шкурками.
— Югра русь не ждал, — Вах смотрел себе под ноги, словно был чем-то обижен. — Югра дань не готовил, серебро не собрал, соболей не собрал. Юрга пошлет за ними, Русь подождет.
Яков встревожился — не затевает ли чего князек? Впрочем, все равно, войско устало, чтобы идти на ссору. И он согласился.
— Хочу посмотреть на рыжего Ждана, — мрачно сказал старый Вах.
Ждан лежал у костра, закутанный в тулуп. Он отвел глаза, когда подошел к нему Вах.
— Ай, у сохатого оказалось сердце хитрой росомахи. И старый Вах поверил росомахе! Ай!
Послы ушли.
Новгородцы ждали, разделив последние сухари. Варили в котлах березовую кору и жевали мерзлые сережки сосны.
А в городище не соболя и серебро — копилось югорское войско. По вечерам перед домом князька полыхал костер и металась вокруг него в диком танце шаманка Тайша. Сначала она долго курила, сидя на корточках у костра, трубку, набитую кусками сушеного мухомора. У нее белели щеки, а взгляд становился мутным. И она вдруг начинала скакать и выгибаться, как молодой зверь. На ней была маска с рогами горного козла. Ленты на ее бубне и поясе метались и вспыхивали в отсветах костра.
Савку усаживали рядом с князьком среди старых югров. У него затекали ноги во время таких игрищ.
У шаманки был грубый мужичий голос. Савка не понимал слов, но чувствовал что-то зловещее в ее каркающих выкриках.
— Э-э, Пор! Ты видел кровь жертвы.
Ты пил ее.
Я говорю тебе.
Пробудись и слушай.
Эта земля принадлежит нам,
Ее пришли грабить.
Иди за тем,
Кто пришел сюда красть.
Сломай ему шею.
Пусть пойдет кровь у него изо рта.
Пусть пойдет кровь у него из носа.
Сломай ему хребет.
Убей!
Убей!
