будто верили, что он способен облегчить их участь, отменить постигшее их несчастье. Помимо глубоких ран на руках и верхней части туловища, у мальчика была травмирована шея, и врачи говорили, что он никогда не сможет ходить.
Сандипу не сиделось на месте. Он встал, потянулся и посмотрел на небогатую летнюю растительность на дне оврага и совсем уж чахлые кустики снаружи. Издалека послышались крики загонщиков. Ман как будто тоже погрузился в раздумья.
Вдруг – гораздо раньше, чем они ожидали, – волк, взрослый серый волк, крупнее немецкой овчарки и куда более быстрый, вылетел из главного выхода, вокруг которого разместили много стрелков, и помчался прочь по пустоши и полям прямо к рощице слева. Охотники успели послать ему вслед несколько запоздалых выстрелов.
С позиции Мана и Сандипа волка не было видно, но по крикам и выстрелам они поняли: что-то случилось. Ман увидел лишь, как что-то серое мелькнуло по невспаханной запекшейся корке поля и скрылось среди деревьев. Перед лицом смерти зверь двигался стремительно и отчаянно.
«Ах ты черт, ушел! Ничего, следующий не уйдет», – зло подумал Ман.
Минуту-другую со всех сторон летели недовольные и рассерженные крики, потом все вновь погрузилось в тишину. Только где-то в лесу завела свою оглашенную навязчивую песню ястребиная кукушка. Ее тройные крики мешались с воплями и барабанным боем с другой стороны: загонщики быстро продвигались по оврагу, выдворяя наружу тех, кто там прятался. К этому времени Ман уже слышал треск кустов, которые они ломали дубинками и копьями.
Вдруг из оврага в панике вылетело еще одно серое пятно, поменьше. На сей раз оно неслось в сторону выхода, где засел Ман. Машинально вскинув винтовку (от волнения он не стал ждать, когда волк окажется в нужном месте) и собираясь выстрелить, он вдруг потрясенно пробормотал:
– Да это же лиса!
Лиса, ведать не ведая, что ее пощадили, вне себя от страха рванула через поле, держа серый хвост с черным кончиком параллельно земле. Ман засмеялся.
Однако в следующий миг смех застрял у него в глотке. Загонщики были примерно в сотне ярдов от выхода из оврага, когда огромный волк, серый, потрепанный, с прижатыми к голове ушами, выскочил из укрытия и слегка неровными стремительными прыжками рванул вверх по склону к тому месту, где сидели Ман и Сандип. Ман вскинул винтовку, но прицелиться не смог. Зверь мчался прямо на них: огромная серая морда с темными изогнутыми бровями дышала лютой ненавистью, вселяя животный ужас.
Внезапно зверь почуял их присутствие и соскочил в сторону, на тропу, где Ман и надеялся его подстрелить. Не думая о собственном чудесном избавлении и не обращая никакого внимания на опешившего Сандипа, он вновь вскинул винтовку и стал целиться, чтобы подстрелить зверя ровно в том месте, которое он приметил изначально. Волк уже появился в прицеле его винтовки.
Ровно в тот миг, когда Ман собирался спустить курок, он увидел впереди двух стрелков. Они сидели на невысокой гряде прямо напротив, причем появились там недавно и по собственной воле – их никто туда не сажал. Они целились в волка и тоже собирались стрелять.
«Бред!» – мелькнуло в голове у Мана.
– Не стрелять! Не стрелять! – проорал он.
Один из стрелков все равно выстрелил – и промазал. Пуля срикошетила от валуна на склоне в двух футах от Мана и улетела прочь.
– Не стрелять! Не стрелять, чертовы идиоты! – завопил Ман.
Огромный волк, однажды уже сменив направление движения, не стал делать этого вновь. Теми же неровными, стремительными прыжками он выбрался из оврага и кинулся к лесу, взметая тяжелыми лапами клубы пыли. На миг он скрылся за невысоким валом на краю пустоши, а когда выскочил на открытую местность, несколько стрелков, размещенных у других выходов, попытались-таки пустить пулю в его удаляющийся силуэт. Шансов у них, конечно, не было. Волк, так же как его предшественник и лиса, в считаные секунды достиг леса и спрятался там от человеческой напасти.
Загонщики добрались до выхода из оврага; облава подошла к концу. Мана охватило даже не разочарование, а жгучий гнев. Дрожащими руками он разрядил винтовку, подошел к горе-стрелкам и схватил одного из них за грудки.
Тот был выше и, вероятно, сильнее Мана, но лицо у него было виноватое и напуганное. Ман отпустил его и какое-то время молча стоял, часто, напряженно и сердито дыша, – выпускал пар. Потом наконец заговорил. Сначала он хотел спросить, на кого эти ослы охотились – на людей или на волков, но в последний миг все же сдержался и прорычал почти как зверь:
– Вас поставили у другого выхода. Никто не велел вам залезать на гряду и палить, откуда взбредет в голову. Могли пострадать люди! Даже вы сами!
Стрелок молчал. Он знал, что они с напарником совершили глупую, непростительную ошибку. Они угрюмо переглянулись и пожали плечами.
Внезапно Мана захлестнула волна разочарования. Покачав головой, он отвернулся и пошел прочь, туда, где оставил винтовку и флягу с водой. Сандип и остальные собрались под деревом обсудить облаву. ГПА обмахивался пробковым шлемом. Вид у него по-прежнему был слегка ошалелый.
– Вся загвоздка, – говорил кто-то, – вон в том лесочке. Он находится слишком близко к выходам. Если б не он, можно было набрать еще десяток стрелков и расставить их широким полукругом… допустим, вон там… и там…
– Мы их хотя бы припугнули, уже хорошо, – перебил его второй. – На следующей неделе опять поохотимся. Всего два волка… Я надеялся, их тут поболе будет. – Он достал из кармана печенье и отправил в рот.
– По-твоему, они такие глупые – будут ждать, пока ты соизволишь вернуться на следующей неделе?
– Мы слишком поздно начали, – сказал третий. – Раннее утро – лучшее время для охоты.
Ман стоял в сторонке, борясь с переполняющими его чувствами: он был на взводе и без сил одновременно.
Глотнув воды, он посмотрел на винтовку, из которой не сделал сегодня ни единого выстрела. Он чувствовал себя изможденным, расстроенным и преданным судьбой. Нет уж, к этому бессмысленному посмертному разбору полетов он не присоединится. Тем более никто не умер.
10.6
Днем Ману сообщили хорошую новость. Один из гостей Сандипа рассказал, что его коллега в Рудхии видел наваба-сахиба с двумя сыновьями – те решили несколько дней провести в форте Байтар.
Сердце Мана весело затрепыхалось в груди. Безрадостные пейзажи отцовской фермы моментально вылетели из головы, а на смену им пришли фантазии о настоящей охоте (на лошадях) в имении Байтар и – самое восхитительное! – новости от Фироза о Саиде-бай. О радость предвкушения! Ман собрал свои
