Федот Шубин с поникшей головой сидел на лужайке в кругу своих четырех наследников. (Двое старших уже были на службе.) Он встал, выпрямился. Старые кости с болью хрустнули в его плечах. Сурово сдвинув поседевшие хмурые брови, посмотрел в сторону, где был его дом, а теперь зияла прогалина, застилаемая дымом; помрачнел Федот Иванович, но голос его не дрогнул:
— Нет, Вера, — сказал он, — ничего не погибло. Все это «суета сует и всяческая суета», как сказано древними мудрецами. И жилище в пепел превратилось, и сам я чувствую, как тело мое разрушается и — придет час — в прах образуется. Но дело рук моих останется в сохранности. Труды, составлявшие радость мою, не пропадут… Искусство бессмертно!..
В полдень за ними приехали от Кокориновых сыновья давно покончившего свою жизнь архитектора — брата Веры Филипповны.
В тот же вечер неровным и неуверенным почерком Федот Иванович писал «слезницу» на имя государя Александра Первого:
«…в огне погиб дом, опричь того мастерская, в коей истреблены купно и изделия и орудия к произвождению художества служащие, в которых единственно состояла вся моя подпора и имущество…»
Но мало одной слезницы. И пока не последовал ответ от Александра Первого об оказании помощи, Шубин при слабом зрении своем, руководствуясь памятью, поспешно делал бюст молодого царя, любимого внука Екатерины. Слабость зрения отразилась на работе. Иногда, не рассчитав глубину пунктира, скульптор запускал сверло слишком глубоко, оставляя при этом на мраморе следы грубоватой работы.
Не в пример Павлу, Александр Первый, зная о том, что Шубин был любимым скульптором Екатерины, принял его с должным вниманием. А за подарок отблагодарил, попутно отозвавшись на слезницу.
Осмотрев бюст без видимого удовольствия, царь распорядился выдать надворному советнику погорельцу Шубину пять тысяч рублей…
— Покорно благодарю, ваше величество, — поторопился сказать обрадованный милостью царя скульптор, — а не много ли будет, ваше величество?..
— Я принимаю во внимание не только цену за вашу работу над бюстом, но и то, что вас постигло несчастье. После пожара вам нужно поправить свои дела, обзавестись жилищем и мастерской.
— Премного благодарен, ваше величество… — и, отвесив царю низкий поклон, подумал: «Покорную голову и меч не рубит. На пять тысяч рублев я сумею еще встать на свои ноги. Я еще тряхну, стариной. Надо, надо успеть!..»
Шубин удалился из дворца в хорошем расположении духа. Деньги были без промедления пущены на домашние нужды и на приобретение гипса, мрамора и недостающих инструментов.
Бюст шубинской работы царь подарил Юрьевскому университету. Вкусы царя не расходились со вкусами придворной знати. Знатные особы считали Шубина окончательно отжившим. В Академии художеств на все его просьбы отвечали бесконечной, изматывающей нервы волокитой.
Бороться со всеми напастями? Но старость — плохой помощник в борьбе против сильных и власть имущих. Годы перевалили на седьмой десяток.
Глядя на постаревшего супруга, Вера Филипповна как могла успокаивала его:
— Хватит с тебя, Федот Иванович, будем доживать свои дни тихо, мирно. Теперь уже не те годы.
— Оно, пожалуй, да… — неопределенно соглашался скульптор, — что ушло, то ушло. Об одном жалею. Сколько я работал — как никто. Первым был. И вот на закате дней своих остаюсь в одиночестве. Однако надежд не теряю: многие завистники не оставят по себе памяти, а я и после смерти своей буду жить. Настанет время, изменится образ жизни, восторжествует правда в народе, и тогда добрым словом авось люди вспомянут меня.
И когда он принимался снова и снова за работу, Вера Филипповна приходила к нему в мастерскую и предупреждала:
— Дорогой мой, не утруждай себя, береги остатки здоровья. Береги. Кого ты опять лепишь? Что это за женщина, да еще в полуобнаженном виде?
— Пандора-купальщица. Для Петергофского парка украшение делаю, — отозвался Федот, — с хорошим литейщиком договорились. Из бронзы отольем. На века… Давно еще Гордееву дал согласие сделать эту вещь. Да все оттягивал. И времени не было, и желания не находилось. Ладно, от нужды можно и Пандору вылепить. Ведь в Петергофе у фонтанов утвердится она. Разве худо ей там место?
Вера Филипповна стояла около него, скрестив руки, и, улыбаясь, качала головой:
— Чудак ты, чудак. Уж не лебединая ли это песня?
Федот нахмурился, помолчал. Инструменты положил на верстак, присел отдохнуть на замазанную серой глиной табуретку. Вздохнул тяжело, задумался.
— Прости, Федот, я не хотела тебя обидеть…
— А насторожить ты меня насторожила. Да, это последний заказ. Но я еще поработаю! Без заказов, на свое усмотрение. Бюст Петра Первого примусь не спеша делать. Сделаю и продам любителю. Одного еще приятеля буду лепить. Очень уж лицо его запечатлевается. Ничего он особенно не сотворил, а прожил жизнь не даром…
— Отдыхай почаще, не утруждай себя. Здоровье твое на исходе, — не унималась Вера Филипповна, — иди в дом, посиди, поговори с меньшими детьми, расскажи им холмогорскую сказку. Ведь старшие-то выросли без твоего надзора; ты весь в работе, весь без остатка.
— Ладно, ступай, я скоро… Вот никак не могу управиться с левой ступней купальщицы. Управлюсь — приду.
Время двигалось, уходило… Не было больше молодящей творческой радости. Встречались нужда с горем и укорачивали многотрудную жизнь скульптора.
Федот Иванович Шубин умер в мае 1805 года, шестидесяти пяти лет от роду. Кто-то из родственников Веры Филипповны поставил на его могиле скромный памятник с барельефом. Слова эпитафии вещали, что здесь покоится:
«БЕЗДУШНЫХ ДИКИХ СКАЛ РЕЗЦОМ ЖИВОТВОРИТЕЛЬ,
ПРИРОДЫ СЫН И ДРУГ, ИСКУССТВА ЖЕ ЗИЖДИТЕЛЬ».
* * *
В наше советское время имя знаменитого русского скульптора-реалиста Федота Ивановича Шубина не забыто.
Многие его работы находятся в Русском музее в Ленинграде, в Третьяковской галерее и в Оружейной палате в Москве. По произведениям Федота Шубина народ верно судит об эпохе и той общественной среде, в которой знаменитому ваятелю приходилось жить и трудиться.
1940–1958 гг.
Архангельск — Ленинград
Грумант — остров Шпицберген, куда с давних пор на рыболовецких судах ходили промышлять архангельские и мезенские поморы.
Немецкая слобода — поселение иноземцев различных национальностей.
Ваганы — жители из деревень с Ваги-реки и Верховажья.
Целовальник — продавец в казенном питейном заведении.
Алтын — три копейки. Деньга — 1/4 копейки.
Покрутчик — наемный работник в рыбацкой или зверобойной артели.
Панагия — архиерейский нагрудный знак на шейной цепи, с рисунком или барельефом, обычно осыпанный драгоценными камнями.
Славнуха — девица, которая в почете среди односельчан.
Алебарда — старинное холодное оружие.
Крестовая палата — приемная у архиерея.
Складень — медная складная икона.
Бушприт — выставленный вперед с носа корабля наклонный брус.
Хайло — устье печи.
Нарты — сани на высоких полозьях для езды на оленях.
Хорей — длинный шест для управления ездовыми оленями и собаками.
