— Видишь, проповедник! — с каким-то злорадством крикнул он в подклеть, где остался Августин. — Не все обещанное я получил.
Князь повернулся к воеводе.
— Давай, Хорол, седлай лошадей! Мы еще можем ее догнать.
Во двор Сбыслав вышел в сопровождении воев и монаха. Здесь князя ожидало еще одно нерадостное открытие. Мешки золота, выданные урманам и лежавшие возле пиршественных столов, исчезли.
— И золота я тоже пока не получил, — бросил он Августину со странным спокойствием. — На коней! Она не могла уйти далеко!
Жар-Ручей исцелил хирдманнов, сумевших достичь его спасительного омута, погасил силу смертоносного зелья и очистил от него кровь. Теперь Хумли Скала, Бови Скальд и Гудред Ледяной Тролль лежали на травянистом берегу, вдыхая прохладу, доносимую до них ветерком. Энунд оглаживал гриву коня, нагруженного мешками с золотом и доспехами хирдманнов — сами они еще не могли нести оружие. Энунд хотел забрать все золото, какое нашел в стане урман, но его оказалось слишком много, потому он прихватил только два мешка, остальные сбросив в ближайшую ложбину и присыпав ветками в надежде, что Сбыслав не сразу до него доберется.
— Я предлагаю присоединиться к отряду радимичей, что дожидается в ложбине сосновника, — сказал он Братьям. — С ними нам легче будет выбраться из краев, занятых сейчас Сбыславом и его дружиной. Радимичи знают здесь все тропы.
— Надо вернуться к реке, — внезапно возразил Гудред Ледяной Тролль. — Или вы забыли, что Храфт Черный ждет нас с отрядом у драконов?
— По воде мы не пройдем через владения Сбыслава, — выссказал Бови Скальд.
— Однако, бросить товарищей мы тоже не можем, — настаивал Гудред.
— Идем к реке, — твердо проговорил Энунд, и Братья подчинились его решению.
Хирдманны развернулись к ольховой роще, в которой сын Торна Белого когда-то впервые увидел Любаву. Но не прошли они и двух десятков шагов, как натолкнулись на молодого послушника, который вышагнул к ним из-за деревьев. Волки Одина хотели обнажить клинки, однако Бьорн поднял вверх пустые ладони, успокаивая Братьев.
— Я уже давно прячусь здесь, — сказал он. — Ждал, что увижу кого-нибудь из людей Званимира, а встретил вас.
— Что тебе нужно? — недружелюбно сдвинул брови Гудред Ледяной Тролль.
— Я прошу вас взять меня с собой, — неожиданно попросил Бьорн.
— Ты — прихвостень Августина! — почти прорычал Хумли. — Его цепной щенок. Все, что мы можем для тебя сделать — позволить умереть сразу, без мучений.
— Подожди, Скала, — произнес Энунд, ощутивший подспудное доверие к словам послушника. — Пусть скажет сначала все, что хотел.
— Я ушел от Августина, — сообщил Бьорн. — И не желаю иметь с ним больше ничего общего. Возьмите меня — мы единокровники и чтим одних и тех же богов.
— Давно ли ты перестал быть крестопоклонником? — с сомнением в голосе вопросил Бови Скальд.
— С того дня, как у меня раскрылись глаза и я увидел, что за личиной моего наставника скрывается лицемерный и вероломный человек, верить которому нельзя. А еще — с той поры, как начал слышать голоса родных богов. Ощущать дыхание простора и золотое сияние Фрейра-Даждьбога, неискоренимую мощь Тора-Перуна, разлитую в природе, понимать темную мудрость и скрытые пути Одина-Велеса… Князь Званимир доверил мне древние письмена наших предков, изучение которых пробудило мое сердце.
Хирдманны слушали Бьорна в некотором недоумении.
— Странные дела творятся на свете, — покачал головой Хумли Скала. — Что скажете, Братья? — он посмотрел на товарищей.
— Похоже, парень искренен, — признал Гудред Ледяной Тролль. — А нам лишние руки не помешают. Тебе приходилось держать что-то, тяжелее книг? — осведомился он у бывшего послушника.
— Я владею мечом и копьем, — заверил Бьорн.
— Тогда ступай с нами, — Энунд Раздвоенная Секира вновь принял окончательное решение. — Надеюсь, мы не пожалеем, что поверили тебе. Как твое имя?
— Бьорн, сын Эйнара.
— Идем, Бьорн, сын Эйнара. Нам нужно поскорее добраться до реки.
— Не ходите туда! — Бьорн замотал головой, и на лице его проступило выражение ужаса. — Там — смерть!..
— Что ты хочешь сказать? — напряглись хирдманны.
— Сбыслав к вам шел от реки… И прежде, чем встретил вас у Званимира, побывал там. Никого не оставил в живых. Суда ваши тоже сожгли.
Братья застыли в нерешительности. Однако у них еще были сомнения.
— От кого ты слышал об этом? — насел на Бьорна Бови Скальд.
— Ратники Хорола вернулись в Мольбище. Один из них вез с собой голову вашего старшего воина, привязанную к седлу. Чернявого, с широким лицом и поперечным рубцом через всю щеку.
— Храфт Черный… — пробормотал Энунд.
— Тем более нам надо спешить! — заметил Гудред.
Хирдманны двинулись в сторону реки, обходя стороной двор Рыси и другие постройки Берестяного Мольбища. Бьорн, неплохо изучивший все окрестные тропы, вел Волков Одина через перелески, в которых им не грозила встреча с кривичами. Шли остаток ночи, пока не добрались до береговой отмели.
Медленно занимался рассвет. В его бледных отсветах хирдманны увидели угасающие языки пламени, тянувшиеся к сонным облакам от обугленных остовов драконов.
— Сбыслав предусмотрителен, — внезапно расхохотался Хумли Скала кашляющим смехом. — Кажется, он не оставил нам выбора.
Было видно, что на отмели произошел жестокий бой. Песок и редкая трава были еще горячими от пролитой крови. Бездыханные Братья из отряда Храфта Черного распластались в разных позах, утыканные стрелами, порубленные мечами. У некоторых были отсечены головы и кисти правой руки. Похоже, кривичи сделали это для того, чтобы убедить себя в смерти столь упорно сопротивлявшихся противников. Мертвых дружинников Хорола не было — их, видимо, унесли, но на земле остались следы от тел, которые волочили по земле. Перебиты оказались кривичами даже траллы хирда.
— Им повезло больше, чем Олаву, — Бови Скальд задумчиво наклонился над Рагнаром Кабаньей Шкурой и другими павшими хирдманнами. — Они встретили смерть в настоящем бою.
Совершать похоронную тризну не было времени. Собрав тела и сложив их на останки драконов, связанных наподобие плота, Братья отправили убитых в последний путь по реке. Проводив взглядом удаляющееся судно мертвых, побрели вдоль берега вниз по течению.
— Мы еще можем встретить Кандиха и радимичей у брода, — сказал Энунд. — Других мест, чтобы перебраться на тот берег реки, нет, а они наверняка будут пытаться перейти на ту сторону. Я слышал это из их разговоров. Надо поторопиться.
Волкам Одина повезло. Через некоторое время они выбрели к месту, где густые ивы стелились над самой водой. Большая стая уток, взлетевшая над рекой, лучше всяких слов оповестила Братьев о том, что впереди люди. За деревьями, на истоптанном жидком берегу, покрытом конскими и человеческими следами, готовились к переправе кольчужники Прелюта, Кандих, Рогдай и княжна. Увидев приближение хирдманнов, гридни повернулись к ним грудью, поспешно доставая луки и прилаживая к тетиве стрелы.
— Мы пришли не сражаться! — еще издали крикнул Энунд. — Мы пришли, как друзья. Пусть кровь, пролитая по нашей вине, не станет неодолимой преградой между нами. Мудрые всегда готовы перешагнуть через былые обиды и протянуть друг другу руку помощи.
Радимичи смотрели на хирдманнов холодными глазами. Одни с сомнением покачивали головами, другие поудобнее перехватывали оружие. Вид их был неприветливым.
— Сбыслав извел наших Братьев и нашего ярла, — добавил Гудред Ледяной Тролль, видя нерешительность воев. — Теперь он — наш кровник. Мы на одной стороне и должны держаться вместе.
— С такими другами водиться — шибко накладно, — проворчал сотник угрюмо. — Шли бы вы лучше своей дорогой.
— Не время поминать былое, — сказал Кандих. — У нас сейчас общий враг. И мы должны сплотиться всем миром, чтобы противостоять ему и его замыслам, губительным для всех.
— Тебе, конечно, виднее, — Прелют пожал плечами. — А только мне идти в одной ватаге с ними — не больно по сердцу.
— Слово Опоясанных Мечом стоит немало, — проговорил Хумли Скала. — Мы клянемся на своем оружии именами Одина и Тора, что будем уважать вас, как побратимов, и вместе бороться с общим врагом.
— Да будет так, — Кандих сделал рукой приглашающий жест, несмотря на то, что гридни еще хмурили брови. — Отныне мы — один отряд.
Когда напряжение между радимичами и хирдманнами сгладилось, стали думать, как быть дальше. Энунд краем глаза поглядел на Любаву. Теперь уже ничто не напоминало о порыве слабости, заставившей ее броситься к Кандиху в светлице терема. Княжна вновь обрела свое достоинство и держалась гордо и неприступно.
Молодой варн собрал немногочисленное воинство на совет.
