и кур, похожих на наших, лимских.
Итак, аделантадо отдал приказ обращаться с туземцами хорошо, запретил солдатам и колонистам разорять их поля или красть животных. Лоренсо, Диего и Луис, живущие вместе с ним, слышали, как люди шепчутся: Менданья-де полагает, что ему здесь принадлежит все. И что, если кто-нибудь захватит дома и поля индейцев, так это его самого ограбили. По словам Лоренсо, аркебузиры Мерино болтают, будто губернатор не станет распределять землю среди колонистов, потому что он-де уже оплатил их перевозку, а теперь их труд на пять лет принадлежит ему.
Боюсь, как бы появление Мерино-Манрике на острове, вдали от власти Альваро на корабле, не принесло неприятностей. Будучи с ним, люди его поднимают голову. Самые буйные прямо говорят, что на место они не прибыли, что золота здесь не нашли и что оставаться здесь не хотят. Требуют отправляться дальше в обещанное Эльдорадо — или возвращаться в Перу. Кирос знает от своего друга аркебузира Ампуэро, что прошение уже пущено по рукам. И уже собрало несколько подписей.
Альваро, сильно потрясённый исчезновением “Санта-Исабель”, из последних сил старается успокоить умы. Он очень надеется на мессу, которую торжественно отслужат завтра утром.
Вечером воскресенья 1 октября.
Не знаю, с чего и начать, Петронилья. Сегодня случилась катастрофа.
Когда мой муж сошёл на берег, он был уже очень болен. На той неделе у него сильно распухли ноги. Ему трудно ходить. И всё-таки он упрямо хотел натянуть сапоги. Я не дала.
На берегу нас встретили семьи колонистов и несколько вооружённых солдат. Лейтенант Буитраго, муж моей чтицы доньи Эльвиры, вызвался говорить за всех. Он подал губернатору бумажный свиток. Лист был кругом покрыт подписями. Едва поглядев на него, Альваро всё понял. Петиция.
— Вы что, Буитраго, — главарь банды изменников? — взорвался он.
И обратился к остальным:
— Знаете, как называется подпись под любой бумагой, на которой не стоит подписи вашего капитана? Мятежом это называется!
— Люди требуют только справедливости, — упрямо возразил Буитраго. — Они говорят: либо всем оставаться здесь, либо всем отправляться дальше. На этом острове золота нет.
Лоренсо подскочил к нему:
— Молчать, или я тебя арестую!
Буитраго так посмотрел на брата, что я похолодела. Я прежде не описывала тебе мужа доньи Эльвиры, потому что, если честно, не очень-то его и замечала. Довольно сказать тебе, что он мне показался не ниже Лоренсо ростом. Не такой красавец, но тех же лет и довольно приятной наружности.
Подозреваю, что Буитраго и дела нет до колонистов! Очень боюсь: как бы он, заступаясь за них, не затеял личной ссоры. Однако он повиновался и замолчал. На его место вышел кто-то другой:
— Место для деревни выбрано плохо. Да здесь вообще всё плохо! У индейцев золота нет. Нету золота на этом острове! — повторил он. — А мы приплыли из Лимы не затем, чтобы ковыряться тут в песке. Это можно было и в Перу оставаться: там земля плодороднее.
— Молчать! — крикнул аделантадо. — Ещё слово — и будете висеть на рее “Сан-Херонимо”! Теперь помолимся и попросим прощения за ваше непослушание у Бога и короля.
После мессы я увидела, что аделантадо очень устал. Пришлось поскорее отвезти его на “капитану”, чтобы никто не заметил, что он совсем без сил.
Пятница 6 октября.
Только что губернатор отдал приказание Киросу разоснастить судно.
Как видишь, Петронилья, события идут быстро.
Сейчас матросы убирают паруса, потом отдадут их мне, а я запру у себя в каюте.
Такое решение Альваро принял, чтобы показать колонистам: мы вовсе не собираемся улизнуть потихоньку. И ещё затем, чтобы солдаты и думать не могли захватить корабли силой. Никто не сможет отсюда уйти без шума и долгих приготовлений — без установки парусов на виду у самого последнего из нас.
Кирос совершенно одобряет такое решение. Он полагает, что мы в любом случае сможем выйти в море только через несколько недель. Такелаж не починен, ветры и течения стали противными.
На берегу же дух с каждым днём всё падает. Воины и поселенцы разделились на две партии: партию Мерино-Манрике и его сообщников — аркебузира Ампуэро и лейтенанта Буитраго, — и партию Лоренсо с Диего, Луисом и ещё десятком верных людей. Партия полковника не нашла ничего лучше, как начать войну с индейцами. План их ясен: заставить туземцев напасть на нас, чтобы вынудить экспедицию покинуть Санта-Крус. Потому что хотя наше оружие лучше, но нас слишком мало, чтобы им сопротивляться.
На этих болванов по дурости их уже нападали.
Головорезы Мерино бросили украденных свиней, чем показали индейцам, что наши аркебузы убивают не всякий раз. Кроме того, расстегнув кирасу и дав потрогать грудь, они показали им, что неуязвимы только в этом месте. Индейцы поняли: чтобы поразить врага, надо просто целить ему в глаза или в ноги.
Частокол вокруг лагеря закончен. Губернатор собирается сойти на берег, чтобы проверить состояние укреплений. Там он увидится с полковником.
Марианна так и не желает произнести ни слова. Она лежит в прострации на моей койке. Инес буквально сражается с ней, чтобы как-то напоить и накормить. А моя чтица донья Эльвира испросила позволения поселиться на берегу вместе с мужем, лейтенантом Буитраго. Я позволила. Может быть, это ошибка... С самого замужества она мне кажется странной. Выдавая за Буитраго, я дала ей совет не раскрывать тайны. Я спрашивала, не проболталась ли она. Она клянётся, что ничего не говорила. А я сомневаюсь...
Дон Альваро страдает от эмфиземы. У меня впечатление, что ноги у него распухли ещё больше. Он уверяет: ничего подобного, он-де чувствует себя превосходно. Только признаётся, что очень огорчён тем, как Мерино-Манрике ведёт себя с туземцами, да ещё гибелью людей на “Санта-Исабель”, за которых несёт ответственность.
Я же почувствовала себя так плохо, что сегодня отправлюсь на берег вместе с ним.
